Исландская карта - Александр Громов

Однако же не помер и, как чуть полегчало, был выдворен из койки и отправлен помогать делать ремонт. Поскольку мало еще что умел, его роль сводилась к «подай-принеси». Корпус дал течь, но ее удалось заделать. Механики возились с машиной, что-то разбирали, регулировали, смазывали и заново собирали. Наверху чинили такелаж.

Оказалось, буря унесла одного матроса. Отец Пафнутий отслужил заупокойную. Матросы помолчали, повздыхали и по команде «накройсь» разом нахлобучили бескозырки. Вот и все морские похороны. Был человек – и нет человека.

Погода стала налаживаться, и все вокруг повеселели. Посыпались шутки. Выбежавший из трюмных глубин Шкертик, рыча, трепал за шкирку только что умерщвленную им крысу. Встряхивая, проверял: не прикидывается ли? Пса подбадривали: так, мол, ее!

Потом крыса полетела за борт, а Нила заставили лопатить палубу. Ничего, не привыкать.

И вахта-то близилась к концу, рында отбила шесть склянок. Нил с ужасом думал: неужто и сегодня заставят учиться? Поесть бы вместо всей этой науки щец с солониной да в кубрик на боковую…

Идущий впереди «Победослав» вдруг пустил дым из полосатой своей трубы, и капитан Басаргин тоже приказал разводить пары. Нил знал, как это делается: сначала надо разжечь топки, для чего в каждую из них на слой угля кладется щепа, поленья и смоченная керосином либо маслом ветошь. В работе кочегара есть и приятные минуты. У себя в Горелове Нил любил растапливать большую, в четверть избы печь. Есть особенное удовольствие в том, чтобы сунуть в сложенные шалашиком щепки обрывок горящей, извивающейся в огне бересты, притворить дверцу и глядеть через оставленную щель, как оживает веселое пламя, потрескивают угольки, рождается тяга и печь начинает тихонечко гудеть. Волшебство! На корабле оно происходит грубее, но все равно стоит посмотреть. Жаль, нельзя отлучиться – вахта.

Прошло не больше часа, и лопасти гребных колес пришли в движение. «Чухонец» задышал, как кит. Пробило восемь склянок, но Нил, сменившись, не пошел ни спать, ни в кочегарку. На верхней палубе вдруг началась какая-то суета, смысл которой ускользал от юнги. Да что случилось-то?..

Окликнул было дядю Сидора, но тот очень спешил и лишь рукой махнул – отстань, мол, не до тебя. А капитан Басаргин смотрел с мостика в бинокль куда-то назад. Потом стал смотреть вправо. Пробравшись к правому борту, стал смотреть и Нил.

Увидал вдалеке корабли, ничего не понял. Ну корабли, что корабли?.. Чего все забегали? Потом услыхал: «Пираты».

Стало жутко и немного весело. Вспомнились вечерние рассказы в матросском кружке на баке под сонный плеск волн. Неужто оно?

Сыграли боевую тревогу. Хобот гигантского орудия канонерки пришел в движение. Лязгнул механизм подачи, и в разверстое нутро чудовища скользнула пузатая бомба – ни дать ни взять сахарная голова, невесть зачем покрашенная под металл и снабженная свинцовым пояском. Фейерверкер Лука Фомич Медвежко и канонир Вавила Силыч Бубонный, оба богатыри хоть куда, шутя забросили в лоток пудовые полузаряды. Чудо-пушка сглотнула их быстрее, чем щука глотает плотву, и закрылась толстой крышкой.

Очень долго не стреляли. Нил даже усомнился про себя: и впрямь ли пираты преследуют корвет и канонерку? Спросить было не у кого – на него только шикали, чтобы не вертелся под ногами, или молча убирали с дороги. Как жаль, что барин путешествует на корвете, а не на канонерке! Он бы объяснил.

Стих ветер, убрали паруса. «Чухонец» сразу как будто уменьшился. Пыхтела машина, звучно шлепали по воде плицы, награждая море оплеушинами.

Внезапно борта тех чужих судов, что шли справа, окутались дымом, и Нил услышал чутким ухом приближающийся посторонний звук. Встали и рассыпались столбы воды.

«Стреляют, – удивился Нил. – По нам стреляют!»

Только теперь он окончательно уверился: да, это пираты. Те самые, с кем война не на жизнь, а на смерть. Но не испугался. Пиратские корабли были далеко и вовсе не казались страшными.

Снова и снова вставали водяные столбы – сначала далеко от «Чухонца», потом все ближе. Один столб вырос прямо под носом, обрызгало бак. И сейчас же орудие канонерки оглушительно выпалило.

Нилу почудилось, что на него падает небо. Палуба на мгновение ушла из-под ног. Носовая часть судна присела от отдачи, но сейчас же вернулась, как вынырнувший поплавок, и наподдала по пяткам. Завоняло порохом. Уши заложило; Нил не слышал, что кричит, потрясая кулаками, сердитый Басаргин с мостика, но понимал: ругается. Понял и почему: выстрел был произведен случайно, без приказа. Подумал: а что во флоте разрешается делать без приказа? Тонуть – и то вряд ли.

Грохнуло еще, но в стороне и гораздо слабее. «Победослав» заговорил! – громко прокомментировал кто-то, и Нил услышал. «Открыть огонь по противнику! – прокричал в рупор сориентировавшийся Басаргин. – Наводи в головной барк! Хорошенько его, братцы!»

И началось.

Каждые три минуты раздавалось «товьсь!», и прислуга отскакивала от орудия. «Пли!» – и Нил, затыкая уши, разевал по-рыбьи рот, потому что иначе можно было оглохнуть. Следовал ощущаемый всем телом удар, и еще одна бомба, сверля воздух, уносилась в небо. Так продолжалось довольно долго.

– Попадание! – загомонили вдруг сразу несколько матросов. – Братцы, ура! Угостили пирата!

В первый момент Нил не заметил на головном барке никаких повреждений. Потом разглядел: от его бизань-мачты осталась половина, и та какая-то скособоченная.

– Это не мы, – с сожалением сказал один матрос. – Это восьмидюймовка с корвета. Если бы мы им залепили, пирата бы небось пополам перервало…

– Все равно ура! Так их!..

– Фомич, не подгадь! Наводи ихнему адмиралу прямо в…

– Отставить разговоры! – кричал лейтенант. – Прицел… Целик… Товьсь! Пли!

Не сразу Нил вспомнил, где ему надлежит быть по боевому расписанию, а вспомнив, успокоился: в противопожарной команде. Значит, он почти на месте. Вот и щит с развешенными на нем баграми, топориками и ведрами. Стало быть, все в порядке. Покуда пожара нет, пожарные могут отдыхать.

А за что хвататься в случае пожара? Нил с трудом приподнял железный багор – тяжел! Взял топорик с клювом на обухе, попробовал: по руке ли? «О, абордажная команда! – рассмеялся, пробегая мимо, молодой веселый мичман. – Не дрейфь, нос выше!»

Нил старался не дрейфить. Близких падений снарядов больше не было – пираты сосредоточили огонь на «Победославе». Вот на него было жутковато смотреть. Весь окруженный водяными столбами, иные из которых взлетали, казалось, выше мачт, корвет продолжал вести огонь. Потом что-то вспыхнуло на его правом борту, и Нила вновь ударило по барабанным перепонкам – не так, как при пушечном выстреле, иначе. По борту корвета поползло облачко.

– Братцы, нашим попало! – заголосил кто-то.

Охнув, Нил вытянул шею. «Победослав» все так же резал море и тонуть, по-видимому, не намеревался. Никаких повреждений на нем не замечалось.