Послушная одноклассница - Ими Ви

— Рубина Мансуровна, что случилось? Дениса нет дома?

— Мия, всё, всё хорошо. Да-да. Извини за беспокойство.

И на том конце провода звонок прервали.

Рука с телефоном опустилась. Когда оцепенение спало, механическим движением нащупала в сумке ключ, открыла дверь и вошла в комнату. Один звонок, всего несколько слов и счастья как не бывало. Это как навернуться со сноуборда, не удержав кант. Навернуться больно, ещё и пролететь колесом по трассе.

Нет, не может быть, чтобы с таким изворотливым пройдохой что-то случилось. Уж кто-кто, а Эндшпиль точно не пропадет, за любого можно попереживать, но за Соломонова переживать сродни преступлению.

А сердце-предатель всё равно болезненно сжалось.

От нагнетаний меня отвлек очередной звонок.

— Мия! Ты куда пропала? — Взвинченный и громкий голос Маши врывается в мою тишину.

— Никуда.

Нет сил распространяться о репетиторстве, занятиях, подруга и сама не так уж зависима от телефона, чтобы не понять — есть дела поважнее.

— Мия, там такое… Я тебе скинула скрин. Это конец. Он всё вывернул. Это чудовище тебя подставило!

Я не понимала, о чём она. Тяжело думалось, будто и правда с борда навернулась и головой ударилась. Ничего не задерживалось, да ещё и зайцем проезжало.

— Маша. Маша, стой. Что опять случилось?

— Зайди в вк, увидишь… — Шепотом ответила подруга.

Скидываю звонок, включаю на телефоне интернет, и одно за другим начинают приходить уведомления. Сообщения, много сообщений.

Захожу в соцсеть и просто проваливаюсь в вакханалию. Дойти до стула или хотя бы кровати не успеваю, обессиленным, сломленным стебельком опускаюсь прямо на колени.

Чтобы найти сообщение Маши, нужно пробраться сквозь обвинительный вердикт моих одноклассников. Переписки с теми, кто ещё недавно хвалил, восхищался, просил прощение, пропитаны теперь гневным, разочарованным, возмущенным недовольством.

«Всегда нужно оставаться человеком…»

«Мы отнеслись к тебе с пониманием, уважением, не стали трогать личное, а ты…»

«Это низко, подло. Не ожидала от тебя такого…»

И это самые безобидные. Целые простыни рассерженных и разъяренных слов-жал заполонили мои сети.

Буквы плывут перед глазами, тёмные круги оттеняют переписку, ничего не понимаю. Почему все как с цепи сорвались?

Что успело произойти за часы моего офлайна?

Добираюсь до сообщений Маши. Открываю скрин. И вижу себя, будто ещё днём, почти сразу после всех уроков, написала в общую беседу класса:

«С коробкой, как Дэн и говорил, вышло ювелирненько. Осталось только аккуратно обмолвиться, что Тузов наследник насильника, и всё. Больше не могу его видеть, надеюсь, Дэн вышвырнет его…»

И почти сразу другое сообщение:

«Ой, не туда. Случайно, это не вам…»

Тоже якобы от меня.

Тело пронзило мелкой дрожью, телефон выпал из рук. Что это? Как это?

Дрожащими руками поднимаю телефон с пола. Нужно перечитать, нет, это не я. Я такого в жизни бы не написала. Пальцы не слушаются, зум нещадно тупит и не дает приблизить скрин.

Когда это удается, понимаю, что не фотошоп, нет. Это действительно отправлено с моей страницы. Высвечивается звонок Маши, яростно нажимаю на «ответить», будто от этого непривычно остервенелого жеста ужасные сообщения исчезнут, удалятся из памяти.

— Мия, мне прислали скрин не наши, вообще пацан с параллели. Я сама не видела эти сообщения, их в течение двух-трех минут удалили, но, как видишь, все сохранили…

Я старалась вслушиваться в каждое слово подруги, но голова гудела, медленно, непреодолимо наливалась свинцом, будто разбухала и враз тяжелела.

Включила громкую связь, руки не держали телефон, он скатился обратно на пол. А я уткнулась лбом в колени.

— Мия… — Позвали меня на том конце провода.

— Маша, это не я. — Смогла выдавить только это, горло сдавил спазм.

— Я знаю, ты что! Конечно, это настоящая подстава. Да ещё и Эндшпиля приплёл этот отморозок!

Ювелирненько…

Послание-насмешка, послание-издевка. Долгожданный, вымученный реванш.

Не было никакого плана с фотками, это развод, отвод, что угодно. Он сразу сказал, что месть будет холодной — неявной, завуалированной.

Месть навылет. На поражение. Задевающая сразу двоих.

Фотографии вызвали бы жалость, а ему я не нужна жертвой. Я должна быть предателем. Снова грязным предателем: без совести, без чувств. Нравственно кастрированной, подлой, лживой. Мерзкой.

Такой, какой сейчас и стала для всех одноклассников. Они поступили порядочно и честно и ждали того же взамен. И имели право ждать. А тут ювелирненько…

— Мия, Мия! Держись, пожалуйста, только держись! Мы обязательно выведем его на чистую воду. Он ответит за этот ад! Сам отправится в Преисподнюю!

Маша пыталась меня успокоить, поддержать, но я не справилась. Немые слёзы текли горячими дорожками, обжигая не щёки. Совсем не щёки…

— Вот же тварь! — Вдруг выругалась Маша.

Мучительно подняла голову, чтобы спросить, но оповещение с текстом нового сообщения меня опередило.

— Он настоящий отморозок, Мия!

В общей беседе красовалось сообщение Тузова. Душещипательное, проникновенное, милосердное, всепрощающее сообщение:

«Я долго думал, что написать. Вы видели, и это правда. Я верил, что имею право на семейную тайну, что поступки важнее родословной. Но каждый может ошибиться. Прошу вас, не нужно сердиться на Мию. Кроме правды она ничего не сказала».

Он всё спланировал до мелочей. До каждой провокации, до показного проигрыша, до взгляда…

Паническая атака накрыла с головой.

Безжалостная, скопившая силы и бросившая все свои резервы на моё разрушение.

Утром отец выдал мне буклет новой школы, поручил ознакомиться. Та уловка не сработала, на блесну опытного и прожжённого бизнесмена не посадить простым и неловким «папа». И это тоже вполне ожидаемо. Когда рушится одно, оно обязательно забирает веру в прочность и надежность рядом стоящего.

В семье моё состояние списали, наверное, на новость о переводе. Во всяком случае внимательный взгляд отца, а после него предложенный буклет расцениваю только так.

Мама… Она, конечно, спросила, как дела и самочувствие, но, увидев, что я, как и вчера, подкрасилась и заплела себе объемные косы, немного успокоилась и расспросами не тревожила.

Оля светилась, много разговаривала, рассказывала про какой-то крупный заказ, про свою мегапопулярную страницу, доходную и успешную. И рассказывала не отцу, а моей маме.