📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРоманыТайна ее поцелуя - Анна Рэндол

Тайна ее поцелуя - Анна Рэндол

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 ... 74
Перейти на страницу:

Судя по стихам Беннета, эти его слова были наивысшей похвалой. А может, ей следовало сказать ему, что его записная книжка находилась у нее?

Нет-нет, нельзя об этом говорить. Ведь если она скажет, что сохранила его стихи, ей придется признаться, что она их читала. И он, наверное, рассердится. Она бы на его месте рассердилась, потому что стихи — это душа их автора, его самые интимные переживания.

Да-да, она не скажет ему про книжку. Ведь все равно он уедет навсегда.

Но мысль о том, что Беннет, возможно, пожалеет об утрате книжки, не давала Мари покоя. Как он мог не пожалеть? Ведь в этой книжке была вся глубина его сердечной боли и все то, что он пережил во время войны.

Да, она ему скажет, не струсит.

Мари раскрыла рот и пробормотала:

— А какова же эта армейская жизнь?

Ох, она все- таки струсила…

Беннет встал, давая понять, что пора идти дальше. Мари подавила вздох и подчинилась. У нее под ногами громко хрустел песок, а вокруг громоздились обломки камней — то были остатки извержений вулканов, когда- то покрывавших пустыню.

— Невыносимо жарко. Или невыносимо холодно.

Мари вздрогнула, услышав голос Беннета; она уже забыла про свой вопрос.

— Например, в Испании и Португалии было почти так же жарко, как и здесь, — добавил майор со вздохом.

И тут Мари вдруг поняла, что он неважно себя чувствовал в такой обстановке. От этого открытия ей стало чуточку легче, и она спросила:

— Что же вы тогда делали?

— Мы просто шли, а наши губы распухали от солнца. — Беннет снова вздохнул и поморщился. — Все, что у нас было, — это наши кивера. Но у них нет полей, и они не спасали от проклятой жары. Наконец кто-то сообразил, что если положить в рот листок, то он прикроет нижнюю губу. — Беннет с усмешкой покачал головой. — Наверное, на нас было страшно смотреть — вид был далеко не героический, совсем не тот, про который писали в газетах.

То, что она узнала из стихов Беннета, потрясло ее, но откровенные признания, услышанные из его уст, подействовали гораздо сильнее. «Но почему же он стал таким откровенным со мной именно сейчас?» — спрашивала себя Мари. И ей вдруг пришло в голову, что если так пойдет и дальше, то она сможет доверять ему. А если она сможет доверять Беннету, то сможет и полюбить его…

— Мы нисколько не напоминали войско на параде, — продолжал он. — Одежда рвалась, и мы заменяли ее тем, что могли найти в городах, через которые мы проходили. Кое-что даже снимали с погибших друзей. Знаете, когда офицер погибает, его шпагу посылают вдове, а остальное имущество распродается словно на аукционе — кто больше даст. Однажды таким образом я купил прекрасный мундир с глубокими карманами. Лучше уж купить, чем отморозить пальцы. А вот пушки никогда не изнашиваются — не то что одежда солдат, стреляющих из них.

— Толпы оборванных торговцев продают изделия из стали, — пробормотала Мари и осеклась, сообразив, что читает на память стихи Беннета.

Он вздрогнул и, повернувшись к девушке, спросил:

— Что вы сказали?..

Она побледнела и пробормотала:

— Я просто…

— Мари, эти слова я написал после Коруньи.

Она потупилась и тихо сказала:

— Я подобрала вашу книжку, когда вы выбросили ее в Мидии.

— И вы прочитали ее?

Ведь это было личное… Даже позволяя себе помечтать, как когда-нибудь опубликует некоторые из своих стихов, он никогда не думал, что напечатает именно эти стихи. В них не было ни размера, ни рифмы. Он тогда не трудился в поисках нужного слова — просто старался избавиться от тяжких мыслей и чувств.

Смеялась ли Мари над сентиментальностью многих его страниц? А может, жалела, как бедного простака, вообразившего себя поэтом?

Она, без сомнения, была художницей, и его жалкие попытки писать, должно быть, казались ей смешными.

Молча отвернувшись от Мари, Беннет зашагал дальше. Он знал, что она следовала за ним, так как слышал за спиной ее шаги.

— У вас не было никакого права, — пробурчал он, словно обращаясь к самому себе.

— Я знаю, — прошептала она очень тихо.

«Но если так, — думал Беннет, — то выходит, что мои стихи сохранились, не утеряны».

Собравшись с духом, он проговорил:

— Я ожидаю, что вы вернете мне книжку.

— Конечно, верну. Я как раз собиралась сказать, что она у меня.

Воцарилось неловкое молчание. Но что же Мари думала о его стихах? Ему вдруг ужасно захотелось узнать ее мнение о них. Почему она до сих пор ничего про это не говорила?

Ответ был очевиден, и этот ответ…

Невольно вздохнув, Беннет проговорил:

— Не беспокойтесь, я не возомнил себя поэтом. Просто у меня такой способ коротать долгие часы между сражениями.

Черт побери, теперь он говорил как ребенок, пытающийся избежать наказания. Все, хватит болтать!

И все же он вновь заговорил:

— Я прекрасно знаю, что не умею писать. Однажды в Итоне я выставил свою поэму на конкурс, и учитель английского языка отругал меня за то, что я сделал посмешище из освященной временем традиции.

Но Мари не рассмеялась, — напротив, тяжело вдохнула.

— Конечно же, учитель был не прав.

Искренность, прозвучавшая в голосе Мари, встревожила Беннета. И он продолжал:

— Но я не винил учителя. Поэма была ужасно плохой, и он подумал, что я выставил ее в шутку.

Он трудился над этой поэмой два месяца, снова и снова обдумывая ее и перечитывая. Подал же перед самым закрытием конкурса, потому что первый экземпляр выглядел ужасно неопрятным и он был вынужден переписать поэму. Со свойственной школьникам самоуверенностью он ждал одобрения и похвалы. Увы, на следующий день учитель выступил против него перед всем классом, прочитав его поэму и обвинив в том, что он превратил конкурс в посмешище, в фарс. И конечно же, Беннет сделал то, что сделал бы любой мальчик двенадцати лет, — он рассмеялся и согласился со своим учителем. А затем получил наказание от учителя, а также поздравления от других мальчиков — за веселую проделку.

И Беннет больше ничего не писал, пока в семнадцать лет не получил назначение на Пиренейский полуостров. Только тогда он начал снова сочинять, потому что надо было или писать — или сойти с ума от того хаоса, который воцарился у него в голове. Но вмешался полковник Смоллетт-Грин и повторил ему то, что он уже знал: его предназначение — посылать солдат на бойню, а не писать какие-то слова.

И оба этих человека — и учитель, и полковник — оказали ему большую услугу. Действительно, каким же он был идиотом, вообразив, что может писать стихи…

— Как он посмел?! — Гнев, звучавший в этом восклицании Мари, удивил его. — Этот человек, должно быть, слеп! — Она схватила Беннета за руку, заставив остановиться. — Поверьте, ваши стихи очень хороши.

1 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 ... 74
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?