Истинная легкого поведения - Любовь Белых

Все чаще и чаще, зачитываясь дневником отца, я осознавала, что мы с Виктором пропускаем что-то важное, что-то ускользает нужное… История Альфы на бумаге вызывала двоякие чувства. Его отношения с моей матерью, человеческой женщиной, то, как он ее бросил беременную… — отзывалось покалывающей злостью на кончиках пальцев и медным привкусом на кончике языка. То, как его тянуло к ней все шесть лет, что он стоял во главе стаи — вызывало трепет и восхищение. Он писал обо всем не стесняясь, предполагая и то, что моя мать мертва, и то, что она нагуляла ребенка, пыталась навязать лже-отцовство. Порой эти записи походили на бред одержимого, но чаще в них скользила тоска и холодные расчеты, данные о Волчицах, которые погибали, умирали, были бесплодными и тд. Удручающая статистика в кривом списке, разлинеенном от руки второпях. И вот не в силах противиться больше тяге к своей Женщине, как все время отец называл мою мать в записях, он собрал волю в кулак, засунул поглубже гордость и заявился к ней на порог. На этом моменте большой пробел во времени — два месяца, перед следующей записью. Это была по-прежнему его женщина, а вот тянуло его не к ней все это время, а ко мне. Больше он не сомневался, что мать где-то нагуляла ребенка, а был уверен, что я его дочь. Почуял свою кровь… Всем бы такую возможность, насколько бы сократились разводы в мире, и расходы на ДНК тесты…

Я так понимаю, в эти два месяца они и забалабенили на радостях близнецов… Одно не вязалось в этой истории — кто отец Инги и Светы? Ведь если у матери был мужчина, муж, сожитель, от кого она родила двоих девочек, почему я его совсем не помню? Куда он делся? Тоже того, поматросил и бросил, наигравшись в семью? А может Белов устранил конкурента? Судя по записям он мог… И это странно… Он был великолепным отцом… Серьезно, только вспоминая сейчас все моменты гармонии семейных отношений, я поражаюсь своему отцу… Никто из детей не чувствовал себя обделенным, недолюбленным, чужим — мы все были Его дети. Он с каждым старался заниматься, проводить время, чему-то научить, во всех вкладывался: подарки, игрушки, кружки, занятия и тд, одинаково. Вот просто гордость за него берет… Я знала, что он мне не родной отец, всю свою жизнь до 28 лет, но называла его папой, а он всегда был ко мне добр и ласков. Мы тянулись друг к другу и другого отца мне не нужно было, у меня был самый лучший в мире отчим… Как я считала… Так почему же у меня все внутри зудит от этой новости, что он мой биологический отец?! Не понимаю себя, не понимаю…

Еще и этот Марк Зальцман….

Отец не считал его ни конкурентом, ни соперником, ни врагом, он его вообще ни во что не ставил и редко упоминал его в записях. От куда он вообще свалился, непонятно. Но я верю Бахе, и это можно считать уже фактом, что он прикончил моего отца, чтобы занять его место. Отец это предполагал, что жить на две стороны, как порядочный семьянин и Альфа стаи Волков, он долго не сможет, и рано или поздно ему бросят вызов, оспаривая право вожака. Но он не брал в расчет Зальцмана. Почему спрашивается? И как тогда Марку это все удалось?

— Ты опять хмуришься и кусаешь губы? — Сергей осторожно отобрал у меня дневник отца, отложив его на тумбочку, и завалился на меня сверху. — Я скоро начну к нему ревновать, как бы абсурдно это не звучало. Ты слишком поглощена… — договорить я ему не дала, приложив ладонь к его губам, а другой огладив щеку, которой он сразу прильнул мне навстречу.

— Не надо. Я знаю. — покорно согласилась я. — Просто я чувствую, что мы что-то упускаем постоянно, что-то важное… Обещаю, перед сном, больше никаких тяжких дум. — убрав ладонь от его рта, я тут же прильнула к его губам, растворяясь и отдаваясь поцелую. С тихим рыком Сергей набросился на мои губы жадно отвечая на поцелуй и повозившись, стащил с себя штаны, сверкнув своим достоинством. Фишка оборотней, я ее называю экономия на трусах, при обороте одежда рвется в клочья, если ее не снять, а с трусами видимо, долго заморачиваться…

— Я никак не привыкну, что вы тут все без трусов щеголяете, — хохотнула я, наигранно отбиваясь от оборотня.

— Кто это все, женщина? Ты, что это мужиков разглядываешь? — весело отозвался он, перехватив мои руки и заведя их за голову. — Наказать! — я еще больше рассмеялась, хотя уже предвкушала наказание.

Его возбуждение передалось мне, усилив моё собственное, и я уже в нетерпении заерзала под ним, обнажая задравшейся футболкой Альфы бедра. Действие метки усиливалось, я все чаще и чище ловила эмоции Сергея, точно отсекая от своих, даже на расстоянии. Он возмущался, хотя выглядел довольным, что стоит озаботиться, какими-то щитами, чтобы я не копалась у него в голове. Пока еще он этим явно не озаботился. Я же, так и не смогла трансформировать клыки, чтобы поставить ему такую же… Так что пока еще это игра в одни ворота. Хотела ли я пускать его к себе в голову, в свои эмоции? Теперь, да! Он мой! Весь мой и безоговорочно!

Какая разница, есть на нем моя метка, или нет, если он мой мир, моя вселенная, как и я его? Но мы пытались, честно. Мой отец в записях упоминал, что сдерживает себя, не применяя ко мне императив, который оказался подчинением, доступным Альфам. Приказ Альфы, его вой, вызвал у меня лишь мурашки по коже и смех… Ну очень забавно Сергей тужился и выл, пытаясь заставить меня обратиться. Но, увы и ах, я по-прежнему я, и не хожу на четырех, и не вою. Как работает подчинение-императив я видела ни раз, на других членах стаи, но до сих пор так и не поняла, как в вой, можно вложить какой-то приказ, а тем более его разобрать и подчиниться. Но это работает, я видела. Но не со мной… И это печально, я все еще отчетливо помнила тех уродцев, напавших на нас, и мне было жутко осознавать, что я такая же, как они. Сергей в это не верил, или не хотел верить…

Мой флер тоже изменился с тех пор, как наши отношения с Альфой перешли в горизонтальную плоскость. Он наконец-то уснул, не совсем, а просыпался лишь по моему желанию. Подопытных у меня было много, что ни могло не бесить моего мужчину, но он никого не убил, и даже не побил, слава богу. Разумеется, я ему все рассказала, и это был еще тот разговор, меня так оглушили его чувства, что я думала, что сойду с ума. Непонимание, радость, удивление, счастье, шок, удовольствие — разом ударили по моему сознанию, дезориентируя. Секретов между нами почти не стало, если не считать записки Бенджамина и голубоглазого чужака, который спас нас с Милой от уродцев, шавок. Какой смысл уже об этом говорить, если все, кажется, устаканилось и утихомирилось? Сергей, правда, продолжал вынюхивать по окрестностям, опасаясь нового нападения, каждую ночь. Но все было спокойно и "чисто", никто не спешил соваться на его территорию. А я все мучилась от собственных мыслей, предположений и догадок, уходя в себя в тренажёрке и избивая груши. Отвлекали Сергей и дети, которые уже во всю топали и требовали постоянного внимания. То ли Сергей повлиял, толи у них совесть проснулась, но стая начала заботиться о будущих Волчатах, почти наравне с нами. Даже графики составляли, уминая мои оладьи.

Виктор же, еженедельно, втягивал меня в пучину научной ереси, потому что то, что он нес, было понятным лишь ему. Мы иногда даже вместе выезжали в его лабораторию, где он проводил "осмотр" со всеми вытекающими… Сколько там было техники и приборов, что становилось жутко — это считай полноценный диагностический центр! Но до сегодняшнего дня ничего определенного известно не было, да и сегодня все лишь добавило вопросов.