Искушение Анжелики - Анн Голон

Завязывались и переплетались всевозможные события. Прошло десять дней с того момента, когда, оставив в Пентагуете на реке Пенопскот своего юного союзника барона де Сен-Кастина, граф де Пейрак выступил на запад в направлении Голдсборо.

Немного отклонившись от маршрута, он по трудно проходимой дороге добрался до двух небольших принадлежавших ему рудников. На одном добывали серебро, на другом — черную золотоносную руду под названием сильванит. Ознакомившись с состоянием дел и подбодрив рабочих, которые провели здесь всю зиму, он оставил им Кловиса в качестве помощника мастера и продолжил путь. Чуть дальше его встретил капелан отец Бор с письмом от барона де Сен-Кастина.

В письме сообщалось о кровавых событиях на Западе. Откопав топор войны, абенаки громили английские поселения от Мэна до Бостона.

«…Мне пока удается держать в узде мои племена, — писал барон. — Никто не осмелится выступить в наших краях. Я обратился к английским откупщикам, моим соседям из Пермакида и Вискассета, с просьбой на этот раз не поддаваться панике и оставаться дома.

Однако, они укрылись на острове Неваган, захватив с собой продовольствие и боеприпасы. Тем не менее, я гарантирую, что с вашей помощью в районах, находящихся под нашей юрисдикцией, мир будет сохранен».

Добравшись до Голдборо, граф де Пейрак выяснил два обстоятельства. Оказалось, что Анжелика, погрузившись в бухте Сабадахок на судно «Ларошелец», о чем он узнал в свое время от незнакомого матроса, так и не доехала до Голдсборо и должна была находиться в бухте Каско, где, по слухам, она осталась с больными и ранеными. Во-вторых, его сын Кантор, доставив в Голдсборо шлюп с английскими беженцами, отправился на борту все того же «Ларошельца» вместе с капитаном Ле Галлем в вышеупомянутую бухту, чтобы разыскать и увезти свою мать.

Граф несколько успокоился по поводу жены, но в то же время его тревожили бесконечные трудности, неразбериха, непонятные действия одних и других. Сперва он думал немедленно пуститься вдогонку за сыном, но затем, видя, как лихорадит все побережье, решил выждать.

Встреча на реке Кеннебек с человеком с корабля «Камби», которому он подарил жемчуг, продолжала его тревожить. А корабль с оранжевым флагом? Неужели эти люди соврали ему? Может быть, они плохо поняли смысл какой-то информации, переданной в тумане с другого судна?

Чтобы разобраться в этом ребусе, надо было дождаться возвращения Анжелики и Ле Галля. Главное, чтобы она осталась живой и здоровой, но в, этом он сможет убедиться, лишь когда заключит ее в свои объятия.

Все это было четыре дня тому назад. Теперь, спеша достигнуть вершины Мон-Дезер, он был движим тайной надеждой первым увидеть далекий парус, который наконец принесет ему успокоение.

Вслед за ним по склону шли два его товарища, перешучиваясь между собой, невзирая на сильный ветер. Первый — Жиль Ванерек, выходец из потомственной протестантской семьи, отличался живым и веселым нравом, но предпочитал нести службу королю Франции подальше от Парижа. На нем были камзол из желтого сатина с пуговицами из настоящих золотых пистолей, шелковые штаны цвета сливы, зеленые плиссированные чулки. Лоб его был повязан платком с цветочками, на котором красовалась шляпа, украшенная перьями попугая, а чуть располневший живот был перехвачен поясом из той же материи, что и платок. Несмотря на некоторую грузность, он был ловок и быстр, пользовался репутацией настоящего дьявола на поле боя и славился тем, что ни разу не был ранен. Был у него один-единственный шрам на тыльной стороне ладони, да и тот был натерт эфесом абордажной сабли, которой он пользовался днем и ночью… Обратите внимание: и ночью!..

Родом он был из Фландрии, плоской северной страны, долго остававшейся под властью Карла Великого и его потомков. У него были темные глаза и загнутые кверху на испанский манер черные усы. Ему была свойственна добродушная фламандская чувственность.

Граф де Пейрак подружился с ним на Караибах, и теперь Ванерек прибыл к нему в северное поселение с обратным визитом, тем более, что в это время года ему, скромному флибустьеру из Сен-Кристофа, было слишком тяжело, как он считал, противостоять испанцам.

Он высадился на берег одновременно с экипажем «Голдсборо», прибывшим обратным рейсом из Европы, под командованием капитана Эриксона.

Если па борту «Голдсборо» находились ремесленники и беженцы-гугеноты, то корабль Ванерека высадил на берег целую компанию более или менее смуглых женщин, в том числе его собственную любовницу, великолепную метиску испано-индейских кровей. Едва ступив на сушу, она лихо исполнила танец с кастаньетами к величайшему неудовольствию господ Маниго и Берна, ответственных за дисциплину в порту и моральную устойчивость своей маленькой протестантской общины. Когда наступила ночь летнего противостояния, а с ней и праздник святого Жана, в порту завязались довольно серьезные драки, которые не привели к печальному исходу только благодаря присутствию Жоффрея де Пейрака. Тем не менее, губернатор д'Урвилль заявил, что ему настолько надоели все эти бешеные, что он обязательно подаст в отставку.

Дабы разрядить обстановку после бурной ночи, Пейрак пригласил утром своих приятелей пойти с ним в горы. Да и сам он испытывал потребность уединиться, осмыслить ситуацию. И уж, конечно, он надеялся, что при благоприятном ветре с вершины Мон-Дезер ему удастся на самом большом отдалении обнаружить парус корабля, который возвратит ему Анжелику.

Наконец, ему пришла в голову одна идея по поводу подозрительного корабля с оранжевым флагом, который догнал их на реке Кеннебек, и ему хотелось проверить свое предположение.

Бодрым шагом поднимаясь за ним по плитам из розового гранита, его друзья продолжали оживленный разговор.

Д'Урвилль расспрашивал Ванерека о причинах, побудивших антильского флибустьера решиться попытать счастья у берегов Массачусетса и Французского залива.

Фламандец не стал скрывать свои резоны.

— У меня силенок маловато против громадных испанских галионов в шестьсот тонн каждый. Все они вооружены до зубов, их сопровождает огромный эскорт, как сейчас в Карибских водах. Зато с господином де Пейраком я могу торговать сахаром, патокой, ромом и хлопком в обмен на сушеную треску и мачтовый лес… А если мы объединим свои усилия, то, может быть, удастся и пощипать кое-кого из врагов господина графа.

— Поживем — увидим, — сказал Пейрак… — Пока вы займитесь починкой корабля, отдохните у нас без церемоний. Мне думается, что и в самом деле вы смогли бы вскоре оказать мне помощь против Золотой Бороды. На Ямайке вы, конечно, слышали об этом пирате.

Теперь группа шла по самой вершине.

Ветер, скользивший острой бритвой по лысой макушке горы, встретил их такими сильными порывами, что они с трудом удерживались на ногах. Первым запросил пощады Ванерек. Продрогнув до костей, он напоминал, что привык к жарким странам и, определив наименее продуваемый ветром склон, укрылся за выступом скалы. Вскоре к нему присоединился Ролан д'Урвилль, крепко держа руками свою шляпу. Отец Эразм Бор с развевающейся бородой, задержавшись на ветру ровно столько времени, сколько нужно было для прочтения молитвы, также перешел в укрытие вместе с матросами Ванерека.