Непобежденная - Ханна Хауэлл

— Какое ты имеешь право меня учить?! — запальчиво выкрикнул Ги, яростно сжимая кулаки.

Мессир Бергерон неожиданно размахнулся и отвесил Ги такую мощную пощечину, что тот полетел на землю. Ида от изумления открыла рот. Ги был ошеломлен не меньше; он даже не смог сразу подняться на ноги и только бессмысленно таращил глаза на дядю, «Кажется, терпение Бергерона лопнуло», — удовлетворенно подумала Ида.

— Я не желаю вставать с постели среди ночи только из-за того, что какой-то пьяный сопляк решил поиздеваться над ребенком! — снова загремел почтенный рыцарь. — И не пытайся оправдываться, — предостерегающе поднял он руку. — Я знаю, почему ты так рассвирепел. — Отвернувшись от племянника, который наконец встал с земли и принялся стряхивать с себя грязь, мессир Бергерон обратился к Дрого: — Этот дурак проиграл последнюю из своих женщин, а когда обнаружил, что его постель пуста, попытался выместить злобу на несчастном мальчишке.

— Почему вы так заботитесь об этом вражеском отродье? — выдохнул Ги.

— Этот сакс — твой слуга. Да, ты имеешь на него право, но и обязан защищать его. Если ты потерял свою шлюху, он в этом не виноват.

— Раз ты так недоволен этим мальчиком, — добавил Дрого, — то я возьму его к себе.

— Ну, нет. Он, конечно, мерзавец и лентяй, но все же ведет мое хозяйство, а потому нужен мне. — Ги злобно ухмыльнулся и вытер кровь с губы. — Если уж ты так любишь наших врагов, Дрого, то забери этих проклятых саксонских заморышей, с которыми мне приходится возиться.

— Я их возьму, — спокойно ответил Дрого.

— Благодарение Богу, — горячо прошептал Годвин и, видимо потеряв последние силы, обмяк на руках Иды. Она легонько потрясла его.

— Годвин! Годвин! Ты же говорил, что очень к ним привязался.

— Да, но им больше нельзя здесь оставаться. Это небезопасно, — тихо ответил он.

— А тебе?

— Как бы ни ненавидел меня Ги, он все же боится своего дяди. Знаешь, обычно Ги почти не обращает на меня внимания; сегодня он был просто разъярен из-за своего проигрыша, а я подвернулся ему под руку. Честно говоря, подвернулся-то я нарочно, потому что он начал бить ребятишек, и я отвлек его гнев на себя.

— И пострадал за свое мужество… — Ида быстро оглядела его ссадины. — Не вижу ничего такого, чего нельзя было бы вылечить. Промой раны, а потом заглянешь ко мне.

— Хорошо. Думаю, когда дети переберутся к вам, сэр Ги не будет таким свирепым. Они старались не попадаться ему на глаза, но каждый раз, когда это все-таки случалось, он буквально сатанел. Мне кажется, они напоминают ему, что у него были две женщины, которых он мог уложить с собой в постель. О, как бы я хотел, чтобы кто-нибудь убил эту мерзкую скотину!

— Кое-кто это обязательно сделает, — уверенно сказала Ида.

Годвин с удивлением и опаской посмотрел на нее, и девушка подумала, что последние слова сорвались с ее губ как бы сами собой. Хотя не совсем. Подсознательно Ида была твердо убеждена: то, что она произнесла, — правда. Кроме того, ей уже было «послание», что Ги умрет прежде, чем армия норманнов доберется до Лондона.

— Дай Бог, чтобы твои слова оказались пророческими, — прошептал Годвин. — Тогда мне легче будет терпеть. От одной мысли, что сэр Ги навсегда останется моим хозяином, я готов покончить с собой.

— Ничего, скоро ты от него освободишься. А пока остерегайся мерзавца, чтобы ему не удалось убить тебя раньше, чем проткнут мечом его самого. Мне привиделось во сне, что он напал на тебя. Вот почему Дрого и я появились здесь. Не бойся: при любой опасности я снова получу весть. Но мне нужна и твоя помощь. Если это гнусное животное снова начнет угрожать тебе, мысленно позови меня и постарайся выразить свои чувства как можно сильнее и отчетливее.

— И тогда ты придешь? — ошеломленно спросил Годвин.

— Да. Как пришла на зов умирающей Алдит, а потом на крик тяжелораненого Брана.

— Тогда я попытаюсь. — Он повернул голову, наблюдая, как Ги передает двух испуганных детей Дрого. — Если ты вдруг задержишься, я буду просто орать.

— Хорошо, — улыбнулась она. — Удивляюсь, что ты не сделал этого сегодня.

— Я не ожидал, что Ги набросится на меня с такой ненавистью и начнет избивать. К тому же я не думал, что кто-то захочет прийти ко мне на подмогу.

— Я обязательно приду, и люди Дрого тоже. Думаю, после того как за тебя вступился мессир Бергерон, его примеру последуют и другие. Норманны, как и мы, — люди; среди них есть добрые и злые, мелочные и великодушные, благородные и подлые — словом, разные. И не все они жестоки. Дрого и его солдаты — не единственные честные и порядочные люди в армии Вильгельма.

Она медленно выпрямилась, так как к ним подошел Дрого, ведя перед собой ребятишек, которые затравленно озирались и в страхе жались друг к другу, не понимая, что происходит и что их ждет. Годвин объяснил им, что отныне они будут жить в лагере Дрого. По его печальным глазам было видно, что расставание причиняет ему боль. Ида подумала, что и детей не очень-то обрадовала эта новость — совсем недавно они потеряли родителей, а теперь их отрывают от человека, к которому они успели привязаться, — и ее ничуть не удивило, что у обоих малышей из глаз хлынули слезы. Попрощавшись с Годвином, Ида обняла плачущих детей за плечи и повела их к палатке Дрого. Первой, кого она встретила, была Мэй, которая зевала и сонно хлопала глазами: ее, как и многих в лагере, разбудили крики Ги.

— Я возьму их к себе, госпожа? — полувопросительно произнесла Мэй, когда Ида объяснила, что дети теперь будут жить у них.

— Тебе скоро понадобится еще одна палатка, — проворчала Ида, подталкивая к ней малышей. — Я надеялась, что те трое, которых я спасла от меча Ги, останутся с моей матерью, но ты не захотела их отдавать. А теперь у тебя будет шестеро! Давай оставим в монастыре хотя бы этих.

— Не надо. Иво не будет возражать. Он может сделать палатку побольше. Думаю, эти двое будут жить у меня недолго. Их заберет Годвин, когда освободится от своего хозяина. Бог не допустит, чтобы бедняга всю жизнь принадлежал этому чудовищу.

— А тебе не жаль будет с ними расставаться?

— Жаль, наверное, но ничего не поделаешь: юный Годвин — их единственная семья, и вполне понятно, что они выберут именно его. Идите спать, госпожа. Вы, должно быть, смертельно устали. Не волнуйтесь за них.

Ида молча смотрела, как Мэй уводит детей в свою палатку.

— Теперь ты убедился, что я не единственная, кто собирает всех сирот и раненых, встретившихся на дороге? — с улыбкой сказала она, подойдя к Дрого. Тот улыбнулся в ответ, и они направились к палатке.

— Иво просто не может оставаться равнодушным к любому беззащитному существу, будь то раненое животное или брошенный ребенок. Когда ты отдала матери собак, он стал сам не свой; что уж говорить о детях! У этого человека большое сердце.

В палатке Ида начала раздеваться; Дрого, положив меч на землю, вдруг расхохотался. Она недоуменно взглянула на него, уже собираясь обидеться, но он пояснил сквозь смех: