"Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман

Существование биологического оружия ставило колоссальные проблемы перед разведчиками, военными и учёными. Шахты межконтинентальных баллистических ракет можно сфотографировать со спутников, из космоса, и сосчитать их. Но микробы — совсем другое дело. Спутник мог засечь строительство непривычного вида объектов, но увидеть колбы в лабораториях было невозможно. Вот почему было так важно выяснить, что происходило в Свердловске. Во время эпидемии в Свердловске масштабы советской программы разработки бактериологического оружия проявились на миг, но настоящих подтверждений всё ещё не было.

После случая в Свердловске советские чиновники отправили крупную партию бактерий сибирской язвы в отдалённое хранилище в городе Зима, неподалёку от Иркутска. Они хотели опять запустить производство, но требовалось новое место: они понимали, что Свердловск-19 будет вызывать подозрения так как он был военным учреждением. Теперь советские власти намеревались более тщательно скрыть это производство И наилучшим прикрытием был «Биопрепарат» — якобы гражданское фармацевтическое предприятие. В 1981 году Брежнев утвердил переезд свердловской фабрики в Степногорск на севере Казахстана. Это было предприятие «Биопрепарата», и руководить им должен был Алибеков.[266]

***

Канатжан Алибеков был по национальности казахом. Окончив военный факультет Томского медицинского института, он получил назначение на завод биопестицидов в Омутнинске, на западе России; это был учебный полигон для тех, кто работал над биологическим оружием.[267] С самого начала, как он вспоминал, «не проводилось никаких ориентационных лекций или семинаров, но если у нас и были какие-то сомнения насчёт реальной цели нашего предприятия, то они быстро развеялись». Сотрудники должны были подписать обязательство о неразглашении, а затем их одного за другим вызвали для встречи с инструкторами в КГБ.

— Вы в курсе того, что это необычная работа, — сказал офицер Алибекову, едва тот сел на стул перед ним. Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Да.

— Я должен предупредить вас, что существует международный договор относительно биологического оружия, подписанный Советским Союзом, — произнёс офицер. — Согласно этому договору, производить биологическое оружие запрещается всем. Но Соединённые Штаты также его подписали, a мы уверены, что американцы пошли на обман.

«Я сказал ему, что тоже в этом уверен, — вспоминал Алибеков. — Нас учили этому в школе, а потом вдалбливали нам, молодым офицерам, что капиталистический мир объединяет только одно: желание уничтожить Советский Союз. И мне было нетрудно поверить, что Соединённые Штаты использовали бы против нас любое мыслимое оружие и что наше выживание зависит от того, сможем ли мы их догнать».

Офицер кивнул.

— Можете идти, — сказал он. — Удачи.

Много лет спустя Алибеков вспоминал те пять минут: это был первый и единственный случай за всё время его карьеры, когда госслужащий задал ему вопрос этического плана.[268]

***

Алибекова отправили в Степногорск в 1983 году. Новый завод бактериологического оружия был прикреплён к гражданской организации — научно-производственному объединению «Прогресс», которое производило пестициды и удобрения и обеспечивало прикрытие. Спустя несколько недель после назначения Алибекова вызвали в Москву на совещание. Головная структура «Биопрепарата» переехала в дом № 4 по Самокатной улице — это было элегантное здание с высокими сводчатыми окнами, в котором когда-то жил водочный магнат Пётр Смирнов. Алибекову показали секретный указ, который Брежнев подписал в 1982 году. «Офицер разведки достал указ из красной папки, перевязанной шнурком, с серьёзным видом положил его на стол и стоял сзади, пока я читал, — вспоминал он. — Но я уже знал суть приказа: мы должны были преобразовать нашу сонную фабрику в северном Казахстане в линию по производству боеприпасов, которая заменит Свердловск».

В оружие следовало превратить «боевой штамм» сибирской язвы 836: «Проработав технику его выращивания, концентрации и подготовки, я должен был разработать инфраструктуру его производства в больших масштабах; этой цели нашим военным учёным не удавалось достичь многие годы. Значит нужно было собрать батареи биореакторов, машины для высушивания и помола, центрифуги, а также оборудование для наполнения сотен бомб».[269]

«Моей задачей в Степногорске было, по сути, создать самый эффективный в мире сборочный конвейер оружия на основе сибирской язвы», — вспоминал Алибеков. Формально он был замдиректора «Прогресса», гражданского предприятия. Фактически у него была ещё и секретная должность «военного командира» завода:

«Я должен был брать завод под контроль во время того, что в армии называли особыми “периодами” напряжённости между сверхдержавами. Получив закодированное сообщение из Москвы, я должен был превратить “Прогресс” в завод по производству боеприпасов. Штаммы болезнетворных бактерий следовало извлечь из хранилищ и загрузить в реакторы. Главным возбудителем, используемым в Степногорске, была сибирская язва, но мы работали также с сапом, были готовы создать оружие на основе туляремии и чумы».

Патогены следовало залить в кассеты и распылительные приборы и погрузить в фургоны для доставки на железнодорожную станцию или аэродром. «Я должен был обеспечивать производство до тех пор, пока не получу приказ из Москвы об остановке либо пока наш завод не будет уничтожен», — писал Алибеков.

По его словам, он принимал всерьёз возможность военного противостояния с Соединёнными Штатами. Избрание Рейгана и наращивание вооружений весьма тревожили: «Наши солдаты умирали в Афганистане от рук боевиков, поддерживаемых США, и Вашингтон вот-вот должен был разместить в Западной Европе новое поколение крылатых ракет, способных достичь нашей территории в считанные минуты. Донесения разведки утверждали, что американцы в случае ядерной войны допускали гибель минимум шестидесяти миллионов советских граждан».

«Нам не нужен был инструктаж со стороны воинственно настроенных разведчиков, чтобы поверить в эту угрозу, — добавлял он. — Наши газеты все пережевывали данную Рейганом характеристику нашей страны как “империи зла”, и гневная риторика наших руководителей подрывала чувство безопасности, возникшее у большинства из нас во время разрядки 1970-х. И хотя между собой мы вовсю шутили о дряхлых старцах в Кремле, было нетрудно поверить, что Запад обязательно воспользуется нашей слабостью, чтобы уничтожить нас».