Любовник моей матери, или Что я знаю о своем детстве - Диана Чемберлен

– На танцах? Но ты же всегда утверждала, что равнодушна к танцам.

Клэр устало опустилась на стул. Полы пальто распахнулись, и Джон увидел фиолетовое платье, которое сам купил ей год назад.

– Да, для меня это не так уж и важно, – прикрыв глаза, она покачала головой. – Точнее… я всегда говорила, что для меня это не так уж важно, чтобы ты не переживал из-за нашей неспособности танцевать друг с другом.

Он с трудом подавил в себе желание швырнуть в нее стаканом.

– Насчет чего еще ты лгала мне все эти годы? – поинтересовался он. – Что еще влечет тебя так сильно, что ты, не задумываясь, занялась бы этим за моей спиной?

– Джон! – она быстро присела рядом с его креслом. – Прошу тебя, прекратим эту ссору. Мне очень жаль, что все так получилось.

– Знаешь, твои извинения все больше становятся похожи на пустой звук.

– Ладно, – она встала. – Сегодня я лягу в комнате Сьюзан.

Ночью он проснулся от того, что Клэр тихонько скользнула к нему в постель. Она плакала, и у Джона не хватило духу вновь выставить ее из спальни. Рука его чуть ли не рефлекторно потянулась к Клэр, и та тут же прижалась к нему всем телом.

– Мне страшно, – прошептала она. – Что с нами происходит, Джон?

Он закрыл глаза.

– Что с нами происходит? Да то, что у тебя роман с другим мужчиной.

Клэр немного помолчала.

– Я знаю, со стороны должно казаться именно так, – сказала она наконец, – но я ничуть не влюблена в него, клянусь.

– В чем же тогда дело?

– Дело в том, что… помнишь, я рассказывала тебе о своих видениях?

– Да.

– Прости, Джон, но они по-прежнему донимают меня. Боюсь даже, становятся еще хуже.

– Бедняжка, – Джон крепко обнял ее. Она извинялась, будто больной, который просит прощения за то, что стал обузой. – Почему ты ничего не сказала мне? – спросил он.

– Я думала, тебе не стоит об этом знать.

Он провел рукой по ее волосам.

– Почему?

– Ты хочешь, чтобы я была радостной и довольной, но как раз это мне сейчас не по силам.

Это правда, Джон отдал бы все на свете, чтобы вернуть прежнюю Клэр. Тем не менее он лишь крепче прижал к себе эту печальную, испуганную женщину.

– Стало быть, вы с Рэнди беседовали об этих видениях?

– Да. Мне не так страшно, когда я рассказываю ему о том, что вижу. И он расспрашивает меня, пытается понять, откуда берутся эти образы.

«Ты просто идиот, Донован». Этот человек понятия не имеет о том, во что он втягивает Клэр.

– Попробуй рассказать о них мне, – предложил Джон. – Дай мне шанс выслушать тебя.

Клэр помолчала, собираясь с духом. Было видно, что ей не по себе.

– Ну, о кровавом пятне и зеркалах я тебе уже рассказывала. А вчера на работе мне все время чудилась малиновка. Детский рисунок – такие еще бывают в книжке-раскраске. Еще… Ах, да! «Позволь называть тебя милой». Я услышала эту мелодию в музыкальной шкатулке, и…

– Мелодию с карусели, ты об этом?

– С карусели?

– Это же была одна из песен, под музыку которых вы кружились на карусели, ведь так? Ты сама рассказывала мне о ней. Или это была Мелли?..

– Ты прав. Но почему она меня так напугала?

– Понятия не имею, – Джон обнял жену. – Мало того, что все это перемешалось в твоей голове, так еще и наложилось на встречу с Марго.

Клэр промолчала.

– К чему ворошить прошлое? – продолжил Джон. – Ты сама бессчетное количество раз говорила это нашим пациентам.

Клэр терпеть не могла психотерапевтов, которые копались в детских переживаниях своих пациентов. Нельзя сказать, чтобы Джон полностью поддерживал в этом свою жену, но сейчас ему отчаянно хотелось, чтобы она проигнорировала посыл своего подсознания.

– Сосредоточься на настоящем, – сказал он. – Оставь прошлое в покое.

– Проблема в том, что оно не желает оставить в покое меня, – Клэр перекатилась на спину. – Ты знаешь, я мало что помню, но достаточно взглянуть на факты… Только представь: Ванессу навсегда увезли от матери и родной сестры. Одного этого достаточно, чтобы заподозрить, каким ужасным могло быть мое детство.

Джон молча смотрел в потолок. Как бы ему хотелось остановить Клэр, убедить ее свернуть с избранного пути! Но это, похоже, было уже не в его силах. Да и какое он имел право останавливать ее? Другое дело, что она вполне могла бы дойти до конца и без Рэнди Донована.

– У вас и правда чисто платонические отношения? – спросил он.

– Неужели ты мог подумать иначе?!

– Что ни говори, а ты солгала мне.

– Я не хотела. Просто я знала, что тебя это все расстроит.

Джон вздохнул.

– Клэр, мы попали в неприятную ситуацию. Наш брак под вопросом, и…

– Не говори так! У нас все будет хорошо.

Наклонившись, он поцеловал ее в лоб. Ему очень хотелось поверить Клэр, но в последние дни ее слова утратили былую убедительность.

– Я хочу попросить тебя кое о чем, – продолжил Джон. – Я редко обращаюсь к тебе с просьбами, но это для меня действительно важно.

– Все, что хочешь, – сказала она, приподнимаясь на локте. – Я сделаю для тебя все, что угодно.

– Я хочу, чтобы ты перестала встречаться с Рэнди.

Голова у Клэр поникла, и до Джона донеслись негромкие всхлипывания.

– Клэр?

– Нечестно просить меня об этом. Прошу тебя, Джон, не ставь мне ультиматумов.

Пару секунд он лежал молча. Затем осторожно разжал объятия и повернулся на другой бок.

Клэр коснулась его плеча.

– Джон, прошу тебя, не отворачивайся. Поговори со мной.

Он закрыл глаза и замер. Спустя пару секунд рука Клэр соскользнула с его плеча.

Итак, она намерена и впредь встречаться с Рэнди Донованом. Она будет все дальше ускользать от их брака и от него самого. И она продолжит копаться в обрывках своего детства, которое – а это Джон знал наверняка – было куда ужаснее, чем она могла себе представить.

Сиэтл

Весь вечер Ванесса провела в библиотеке, в окружении бумаг и пленок с микрофильмами, на которых были отображены бесчисленные газетные статьи. Пора было разобраться в этой проблеме. Как удалось Зеду Паттерсону, скромному помощнику шерифа из пенсильванской глубинки, дорасти до сенатора государственного уровня? И с какой стати он решил отстаивать права людей, ставших жертвами насилия?

Ее группа активно обхаживала Паттерсона. Теперь уже не только Терри Рус звонила в его офис: практически все с энтузиазмом общались с этим сострадательным сенатором.