Мои непутёвые путевые заметки - Ева Черная

Знаете, что такое злобно-задорный азарт из серии «не дождетесь»?

В Маминой стране – это обычное состояние каждого среднестатистического гражданина.

И не важно, в чем именно и где это «не дождетесь» должно сработать…

На работе ли с ее «живой конкуренцией» между сотрудниками…

С соседями ли и их «наш Гавриэль – такой молодец, а у вас как?..»

С врагами ли, когда просыпается та самая последняя ступень бешенства берсерка и народ на голом энтузиазме и абсолютной взаимопомощи, несмотря ни на что, начинает творить чудеса…

Злобно задорная же общенародная фига торчит впереди, как знамя, герб и вечно популярный слоган, демонстрируя полное единодушие в данном вопросе.

Маму всегда поражала подобная особенность ее сограждан.

Каша из менталитетов, национальных особенностей воспитания, восприятия окружающего мира, религиозных направлений, тянущих за собой целый хвост из различий в традициях…

Все это не могло не породить за собой кучу противоречивостей и споров, но…

Стоит хоть кому-то со стороны попытаться вставить свои пять копеек в эту кажущуюся разобщенность и все – каша превращалась в однородный неубиваемый суперпрочный цемент, о который уже не один раз разбивали свои бедовые головы другие.

«Ну кто ж так делает?!» – мысленно сокрушалась Мама, слушая новости.

Все мировые новостные каналы не смогли обойти стороной новый установленный ценовой рекорд – почти сто восемьдесят миллионов долларов, за которые была продана картина «Алжирские женщины» Пабло Пикассо.

«Я совсем ничего не смыслю в искусстве, – ворчала Мама, – может, все эти кружочки-точечки-треугольники-квадраты и одно лицо и можно считать вершиной художественного мастерства, но давать за нее такие деньги?! Такие деньги!..»

Продолжало стучать в Маминой голове.

Мамина меркантильная душа не могла смириться с таким разбазариванием средств.

Бухгалтерская жилка в уме уже вовсю подсчитывала, сколько не имеющих возможности сделать это самостоятельно смогла бы приобрести себе квартир…

А уязвленное чувство равновесия в мире вопило о справедливости, требуя сделать хоть что-то…

Ну вот хоть об стенку головой побиться в знак протеста.

Маме, в принципе, было наплевать на чужие деньги, но жизненная практичность обливалась слезами и требовала немедленно добиться принятия закона, устанавливающего ценовые рамки на произведения искусства, не имеющие в себе драгоценных металлов и камней.

Вот как на хлеб в некоторых странах, например…

– Это в тебе бунтарские корни говорят, – хихикал над пышущей возмущением Мамой Старшенький, – надо в генеалогическом семейном древе покопаться, вдруг какого-нибудь рэволюционэра там найдем.

«Дожились, – крутилось в Маминой голове при разглядывании полок с кремами. – Теперь черную икру в маски да крема пихать будем, – уже под нос тихо бубнила она. – Мало им минералов и грязи Мертвого моря было!»

О том, что уже четыре года ее страна входит в мировую тройку лидеров по экспорте черной икры, Мама знала.

Осетр – рыба не кошерная, местным народом не поедаемая…

В общем, девать это солоноватое черное золото в Маминой местности некуда.

Львиную долю ее в далекое «туда» отправляют, но… видимо, не всю.

Народ у Мамы предприимчивый, всему применение найдет… и раз уж что-то не отправленное здесь не скушается, то теперь уж точно на что-то намажется.

В Мамином воображении возникла на мгновение картинка лица и волос, укрытых плотным слоем черной икры, которая местами провисала, отлипала и падала вниз…

Всплывшая картинка немедленно растаяла, уступая место реальности в виде совершенно обычной белой кремообразной массы в аккуратненькой, красиво оформленной баночке.

Сокрушительное «что делается» медленно трансформировалось в любопытствующее «может купить-попробовать».

Взаимопомощь в Маминой стране развита до каких-то гиперогромных размеров.

Первый случай примера общенациональной взаимопомощи явился Маме во время последних военных действий.

Солдаты – эти всеобщие дети попросили родных и друзей привезти чего-нибудь вкусненького, пока бойцы находились проездом недалеко от своего родного города.

И не потому, что в армии плохо кормят.

Нет, просто детям захотелось домашнего.

Тем же днем в местных соцсетях Мама увидела фото и видео той самой кучки солдат в окружении толпы с кастрюльками и одноразовыми противнями.

Толпа ширилась, машины все подъезжали, и уже не просто родные-близкие-друзья привозили «домашненькое», а друзья друзей их друзей…

Масштабы надвигающейся катастрофы армейское начальство осознало две недели спустя, когда уже волна «привези ребенку-мужу-брату-другу-свояку» стала приобретать неосязаемые размеры.

Группки желающих кооперировались и передавали с кем-то одним на передовую вкусности короткого и долгого хранения, средства гигиены и прочую тысячу и одну мелочь…

Такую необходимую для того, чтобы почувствовать себя дома.

Еще пару недель спустя отчаявшееся армейское начальство обратилось к населению с мольбой не закармливать военнообязанных товарищей, пригрозив попутно повесить на народ еще и приобретение новой формы – в свою обычную, откормленные, общие дети уже влезали не во всех местах…

Сказать о том, что угроза покупки формы испугала сограждан, Мама не может, потому что им по ее разумению было все равно – правило «если надо, то и это купим, лишь бы детям было хорошо» прочно засело в национальном сознании.

Военная операция закончилась, жизнь (будто ничего и не было) быстро вошла в свою колею (периодически демонстрируя отдельные случаи единения ради кого-то одного…) до следующего неприятного инцидента.

Множественных пожаров по всей стране.

Огонь, следуя чужой воле и сильным порывам ветра, оставил многие семьи без крыши над головой и без остального имущества…

Дальше вы уже догадываетесь, что было дальше?

Первым взвыл уже через неделю после окончания пожаров мэр одного из самых крупных городов с просьбой народ попридержать свою активность и обуздать поток пожертвований пострадавшим – администрация просто не справлялась.

Суббота.

Утро.

Младшие, уже позавтракавшие, активно у себя в комнате наводят шороху.