Мои непутёвые путевые заметки - Ева Черная

Сделали друг другу приятное по-папановски из «Бриллиантовой руки».

Мама – дитям мороженое.

Они – «бабе», в смысле Маме – цветы.

* * *

Старшенький пришел домой в увольнительную.

Что делает Мамин командировочный Папа в отпуске?

Правильно, начинает его учить, как носить наколенники!..

Ну, таки да, его в армии этому вообще «не учат» и ответ на рекомендации «инструкция запрещает» Папу не остановит, потому как на ютюбе знают лучше.

* * *

«Все-таки Восток – это заразно», – думала Мама…

Насмотришься на этих восточных бабушек с палочками в полусогнутом виде и кучей звенящих браслетов на руках…

Или на девочек-девушек-молодых барышень со всем вот этим блестящим-на-солнце-горящим-искрящим…

И самой хочется на себя, что та сорока, нацепить браслетики-колечки-колье-цепочки-сережки-висюлистые…

Чтоб уж звенеть – так звенеть!

Блестеть – так блестеть!

И радоваться всему энтому драгоценному счастью на всю катушку!

* * *

– Как в школе ему могли задать на самостоятельную работу делать фильм?! – возмущался Папа.

– Никак, – поддакивала Мама, – ему просто задали тему, на которую нужно сделать проект…

– Ну-у-у?.. – требовал продолжения Папа.

– Ну он сказал «будет кино» – я делаю, – хихикает Мама, – у нас этот, как его, творческий союз: ребенок-автор рассказал, что он хочет видеть в фильме о космосе; мама-ассистент-сценарист-рыжыссер-монтажник лепит фильму. Видишь, тут даже в конце ролика в титрах написано: «Фильм сделал такой-то при содействии мамы».

Папа краснеет – то ли ржет от наглости детя, то ли возмущается… от того же.

– Это еще ничего-о-о, почти за двое суток предупредил – было время приготовиться, – спешит успокоить его Мама, – а вот реферат на…ое количество листов в ночь перед сдачей у Младшего…

* * *

В конце мая-июне в Маминой стране начинается период летних лагерей.

Понятие здесь распространенное и дюже полезное.

Это когда кооперируется группа дяденек-преподавателей в отпуске или юношей-девушек предпризывного возраста и за денюжку забирают детей из дому на целый день для активных игр, походов по ближней местности и прочей подобной лабуды.

Дети стонут от родительского произвола и встают рано (как в школу), чтобы не опоздать на развлекаловку.

Стонут, но идут и потом обратно не сильно хотят возвращаться, потому как интересно.

Теперь у Мамы в парке возле дома очень многодетно.

Из окон кухни по утрам можно услышать трансляцию матча по бейсболу, часто перемежающийся непонятными ей англоязычными игровыми терминами, ударами бит о мяч и крики болельщиков команд.

Окна салона выдают репортаж с юниорского матча по футболу. Тоже очень эмоционального. Не менее терминологичного, но тут Мама уже подкованная – понимает.

А в спальнях можно насладиться попеременно американским футболом или криками участников очередного игрового квеста для самых маленьких.

Покоя в Мамином доме не знает даже маленькое зарешеченное окно в прачечной, выходящее во двор, на автомобильную стоянку – оттуда яростно льется звук глухих ударов тяжелого мяча и негодующих воплей игроков нескончаемого баскетбола.

* * *

Иногда Мама стала ловить себя на жестах Свекрови по отношению к вещам собственного старшего сына.

Нет, не какой-то там абстрактной незнакомой ей свекрови, а самой обычной, ее личной, матери собственного мужа…

То свернет что-то из вещей именно как она, то проверит таким же образом…

В общем, пророческая тенденция Маму стала пугать.

Когда Мама еще не была мамой, а маленькой девочкой с косичками и веселыми бантами, все ее семейство к празднованию Нового года подходило серьезно.

Мамина мама с раннего утра тридцать первого декабря начинала кудесничать на кухне.

Мама и ее старшая сестрица помогали ей, чем могли…

Хотя чаще всего больше мешали.

Воздух в доме наполнялся одуряющими запахами свежей выпечки, мандарин и хвои…

А Мамин папа, устраиваясь в гостиной, рядом с выставленным посреди комнаты большим столом, раскладывал инструменты.

Так уж получалось, что в Мамином родительском доме в последние годы, кроме оливье, шубы, холодца и сметанника, появилась еще одна традиция – починка телевизора.

Каждый год, в конце декабря, буквально за несколько дней до праздника – телевизор торжественно издыхал.

Старая черно-белая «Весна-304» напрочь отказывалась сотрудничать и, решив, что достаточно хорошо поработала на семью, заявляла, что тоже имеет право на отдых в праздничные дни.

Мамин папа мужественно с отверткой и паяльником наперевес обихаживал обиженный телевизор, меняя перегоревшие лампы, перепроверяя схемы и контакты и поминая о такой-то матери.

Последнее он делал тихо, практически беззвучно, чтобы, не дай-то Бог, не услышала любопытная Мама.

Телевизор, оправдывая свое название изменчивой весны, капризничал.

То соблазняя Маминого папу своей беспрекословной работой…

То обрушивая все его надежды и демонстрируя безмолвный экран, покрытый рябью…

То мигая, точно елочная гирлянда, периодически показывая плывущие полосы…

Маме было очень любопытственно смотреть на производимые ее папой шаманские пляски и «семейного друга».

Так же, как и кухня манила своими ароматными загадками…

В общем, Мама разрывалась ровно пополам, мечась из кухни в гостиную и обратно.

В обед жужжащий с рассвета дом замирал.

Салаты и закуски настаивались в холодильнике, пропитываясь соусами и заправками…

В под самым морозильником пропитывался до состояния «таю во рту» торт…

На плите тихо попыхивал редким паром большой чугунок с жаркое…

На кухонном столе, в широкой миске, накрытые льняным полотенцем остывали пирожки со всевозможной начинкой…

А вся семья уходила отдыхать…

Мамина мама разгоняла всех по кроватям, под теплые пуховые одеяла на дневной сон, чтобы в новогоднюю ночь не клевать носом.

К Маминому пробуждению ее папа обычно уже сдавался, и, если в редкие минуты всему семейству везло – раритетная «Весна» работала исправно…

Если же нет – то же было неплохо.

В капризный агрегат транслировала «Голубой огонек» односторонне, выдавая то звук без изображения, то изображение без звука.