Марина. Код силы - Анастасия Король

– Оставьте нас, – произнес Дима, обращаясь к доктору, и дернул ручку двери.

Алессия замерла на пороге небольшой палаты. У стены стояли десятки картин, у окна, полного черноты, – электрическое пианино и больше никаких личных вещей: стол, тумбочка были пусты. Кровать была аккуратно застелена.

Хозяйка палаты даже не обернулась на гостей.

Том аккуратно дотронулся спины Алессии и подтолкнул ее. Шаг в помещение и журналистку ударили в грудь чужие удушающие чувства: страх, чувство одиночества, и какого-то отчаянья.

Она не сдержала вздох и, сжавшись, непонимающе оглянулась на Тома, что закрыл за собой дверь.

– Что..? – слова застряли в горле от нахлынувших чувств радости и одновременно глубокой тоски… Алессия повернулась обратно на Аскендита и увидела как он встал на одно колено рядом с женщиной в глубоком кресле. Он взял ее хрупкую ладонь в свои руки.

Алессия сделал еще шаг, и лицо женщины показалось из тени. Журналистское чутье замигало красным сигналом. Она была почти уверена, что эта мама Марины Ситром, ведь они так похожи.

Ресницы женщины дернулись. Зрачки медленно передвинулись на Дмитрия, и коктейль чужих эмоций из облегчения, любви и горя разлился по венам Алессии.

– Она дэвлесс-эмпат, – выдохнула журналистка удивленно.

Мама Марины все продолжала тупо смотреть на Диму. Аскендит мягко улыбнулся, и что-то во взгляде его глаз заставило Алессию замереть. Журналистская чуйка кричала: “Что-то здесь не так!” Но что именно Алессия все не могла понять.

Дима аккуратно положил тонкую руку женщины обратно на подлокотник и встал.

– Приступай, – посмотрел он на Алессию бесстрастным взглядом и отошел на шаг, пропуская ее.

– Но она ведь не больна… То есть больна не телом… Это же мама Марины Ситром? Я все не могу вспомнить, как же ее зовут…

– Я знаю, что вероятность того, что ты ей поможешь, очень мала, но попробуй, пожалуйста, – взмолился Аскендит и от того как он это сказал у Алессии сжалось сердце.

Неужели он настолько любил Марину Ситром, что так заботился о ее матери? Да все мужчины, которых Алессия знала, были бы рады, что тещу заперли в дурдоме…

Что-то было не так, но потоки чувств, исходящие от матери Марины не давали в полной мере сосредоточиться и услышать собственные мысли.

Алессия вздохнула, обреченно кивнула и подошла к креслу.

Напряженная фигура Димы замерла у подлокотника. Алессия поймала взгляд Тома, который одобрительно кивнул. Она наклонилась и протянула руку к голове женщины.

По мнению Алессии проблема матери Марины Ситром находилась в мозгу, и именно с него надо было начинать. Журналистка прикрыла глаза. Приятное тепло разлилось по ее телу и сосредоточилось в ладони.

Алессия открыла глаза и покачала головой.

– Что не так? – встрепенулся Дмитрий.

– Все в порядке, – махнула рукой Алессия и обошла женщину. Сев на подлокотник с другой стороны, она приблизилась к пациентке, которая продолжала бездумно смотреть прямо перед собой.

Не увидев в ее глазах возражения, да и любой другой мысли, Алессия слегка охватила ее голову. Журналистка смежила веки и сосредоточилась.

Шли минуты, женщины не двигались, словно застыли.

Дмитрий Аскендит скрестил руки на груди, пристально смотря на них, но ничего не происходило.

А Алессия тем временем больше не ощущала собственное тело, все в ней сосредоточилось на теле женщины. Она словно бродила по нейронам ее мозга, пытаясь найти то место, которое было повреждено и, найдя его, почувствовала огонь внутри себя.

Огонь разгорался и вмиг он охватил Алессию.

Она резко распахнула глаза и, покачнувшись, чуть не слетела с подлокотника.

Аскендит ее вовремя подхватил.

Голова Алессии кружилась то ли от напряжения, то ли, как и сказал Аскендит, исцеление для нее проходило не бесследно. Том, оказался рядом и оттянул ее к стене, где она окончательно пришла в себя.

Дима же вцепился взглядом в неподвижную фигуру Евы. Он присел на корточки у ее ног и заглянул в распахнутые и словно удивленные стеклянные глаза.

На фоне потускневших от времени, когда-то васильковых глаз, черный зрачок казался бездной, в которой можно было увидеть собственное отражение. Зрачок дернулся, и, расширяясь, бездна посмотрела прямо на Диму.

Внутри Димы все скрутилось в узел, он задержал дыхание.

Ресницы Евы дернулись, веки медленно закрылись и открылись.

Расширившийся зрачок провел по лицу Димы взглядом, и с каждым вздохом понимание происходящего отражалось в ее глазах.

Пересохшие губы, разлепившись, приоткрылись.

– Дима, – прохрипела она, и слезы заструились из глаз. – Дима.

– Ева, – стон вырвался из горла Димы и он, вскочив, обхватил Еву и сжал сильно-сильно. Наконец, он нашел Ее.

Услышав “Ева”, Алессия очнулась от оцепенения. В мозгу завертелся, закрутился ком мыслей и словно снежный ком, увеличиваясь с каждым оборотом, глыба мыслей чуть не снесла ее.

Том схватил девушку за предплечье.

– Выйдем. Оставим их одних.

Алессия ошарашено обернулась на него, но поддалась. Том плотно закрыл дверь за собой. Все, что происходило за дверью, было слишком личным, чтобы они смотрели.

Дверь закрылась, и Дима расцепил объятия. Ему казалось все волшебным сном. Он вновь посмотрел в глаза Евы и не сдержал радостного стона, увидев блек слез, разума и осознанности.

Она плакала и улыбалась. Потоки чувств радости и горя, подобно волнам попеременно сменяли друг друга.

– Я так скучал, – прошептал он и впился ртом в ее колючие от сухости губы. Ева ответила. И от этого закружилась голова.

Он целовал свою жену, которую, наконец, отыскал, а в голове почему-то возникал образ Марины.

Ева, Марина… Марина, Ева…

В этот момент он целовал их обоих. Такое жуткое дежавю… Он ведь чувствовал то же самое, когда встретил Марину. Он обнимал Марину, а казалось Еву. Что за превратности судьбы?

Губы их расцепились.

– Сколько прошло времени? – спросила Ева надломленным голосом.

Дима мягко улыбнулся, осознавая, что мозг Евы исцелился. Когда она его узнала, Дима даже не надеялся, что она полностью вернула себе разум.

– Двадцать три года.

Рот Евы приоткрылся, глаза в ужасе расширились, а слезы заструились новым потом.

Тем временем за дверью стояли Алессия и Том.

– Я не ослышалась, он сказал “Ева”?

Том обернулся. Тяжелый взгляд обдал журналистку, словно ледяной водой. Он бросил взгляд то вправо, то влево, проверяя никто ли не подслушивал, но никого не было.