Смертельная любовь - Агата Кристи

– Мы не можем оставить вас здесь, застрявшим на дороге, – продолжал мистер Саттерсуэйт. – Вы должны поехать с нами. Для троих в машине достаточно места, не так ли, Мелроуз?

– О, вполне. – Но в голосе полковника звучало некоторое сомнение. – Единственное препятствие – это то дело, которым мы занимаемся. А, Саттерсуэйт?

Мистер Саттерсуэйт замер на месте. Мысли прыгали и мелькали в его голове. Буквально дрожа от волнения, он воскликнул:

– Нет! Нет, мне следовало это понять! Относительно вас, мистер Кин, не может быть никаких сомнений. Совсем не случайно мы все встретились сегодня ночью на этом перекрестке.

Полковник Мелроуз уставился на друга с изумлением. Мистер Саттерсуэйт взял его за руку.

– Вы помните, я вам рассказывал о нашем друге Дереке Кейпле? О мотиве его самоубийства, о котором никто не догадывался? Именно мистер Кин решил ту задачу, а с тех пор были и другие. Он показывает вам то, что все время было здесь, но вы этого не видели. Он великолепен.

– Мой дорогой Саттерсуэйт, вы вгоняете меня в краску, – с улыбкой сказал мистер Кин. – Насколько я помню, все эти открытия сделали вы сами, а не я.

– Я их сделал потому, что там были вы, – убежденно ответил мистер Саттерсуэйт.

– Ну, – произнес полковник Мелроуз, смущенно кашлянув. – Не будем больше терять времени. Давайте в машину.

Он сел на водительское место. Ему не слишком нравилось то, что энтузиазм мистера Саттерсуэйта навязал ему в спутники незнакомого человека, но не мог придумать веских возражений, и ему не терпелось как можно быстрее попасть в Олдеруэй.

Мистер Саттерсуэйт заставил мистера Кина сесть следующим, а сам занял крайнее сиденье. Автомобиль был просторным, и все трое не слишком страдали от тесноты.

– Значит, вас интересуют преступления, мистер Кин? – спросил полковник, изо всех сил стараясь быть общительным.

– Нет, не совсем преступления.

– А что тогда?

Мистер Кин улыбнулся.

– Давайте спросим у мистера Саттерсуэйта. Он очень проницательный наблюдатель.

– Я думаю, – медленно произнес Саттерсуэйт, – я могу ошибаться, но, думаю, мистера Кина интересуют… влюбленные.

Он покраснел, произнося последнее слово, которое ни один англичанин не может произнести без смущения. Мистер Саттерсуэйт произнес его извиняющимся тоном, будто изобразив голосом кавычки.

– Неужели? – удивился потрясенный полковник и замолчал.

Про себя он подумал, что у Саттерсуэйта очень подозрительный друг, и искоса взглянул на него. Выглядел тот нормально – вполне обычный молодой человек. Довольно смуглый, но совсем не похож на иностранца.

– А теперь, – многозначительно произнес Саттерсуэйт, – я должен рассказать вам всё об этом деле.

Он говорил минут десять. Они стремительно неслись сквозь темноту, и мистер Саттерсуэйт чувствовал, как его охватывает пьянящее ощущение силы. Какое имеет значение, что он в жизни всего лишь наблюдатель? В его распоряжении слова, он мастерски владеет ими, он способен нанизывать их и складывать из них узор – странный узор эпохи Возрождения, составленный из красоты Лоры Дуайтон, с ее белыми руками и рыжими волосами, и таинственной, темной фигуры Пола Делангуа, которого женщины считают красивым…

Поместите все это в декорации Олдеруэя, который стоит здесь со времен Генриха Седьмого, а некоторые считают, что с еще более далеких времен. Олдеруэй, истинно английское поместье, с его стрижеными тисами, амбарами и прудом, в котором монахи разводили карпов для пятничных трапез.

Несколькими широкими мазками он обрисовал сэра Джеймса Дуайтона, типичного потомка древнего семейства Де Виттонов, которые с давних лет выжимали деньги из этих земель и надежно запирали в сундуках, и кого бы потом ни сгубили годы лишений, хозяева Олдеруэя никогда не знали нужды.

В конце концов мистер Саттерсуэйт умолк. Он не сомневался, никогда не сомневался в благосклонности слушателей. И теперь ждал похвалы, заслуженной похвалы. И дождался.

– Вы художник, мистер Саттерсуэйт.

– Я… я стараюсь изо всех сил. – Маленький человечек внезапно смутился.

Несколько минут назад они въехали в ворота, возле которых стояла сторожка. Теперь машина подъехала к парадному входу, и констебль поспешно сбежал по лестнице им навстречу.

– Добрый вечер, сэр. Инспектор Кёртис в библиотеке.

– Хорошо.

Мелроуз быстро поднялся по ступенькам, двое других шли следом. Когда они пересекали просторный холл, из двери с опаской выглянул пожилой дворецкий. Мелроуз кивнул ему:

– Добрый вечер, Майлз. Печальное событие…

– Действительно, – дрожащим голосом ответил тот. – Я просто поверить в это не могу, сэр, никак не могу. Подумать только, что кто-то мог ударить хозяина…

– Да-да, – перебил его Мелроуз. – Мне потом надо будет поговорить с вами.

Он прошел в библиотеку. Там его почтительно приветствовал высокий инспектор с военной выправкой.

– Ужасное преступление, сэр. Я ничего не трогал. На орудии убийства нет отпечатков. Тот, кто это совершил, знал свое дело.

Мистер Саттерсуэйт посмотрел на согнутую фигуру, сидящую за большим письменным столом, и поспешно отвел глаза. Этого человека ударили сзади, и этот удар размозжил ему череп. Зрелище не из приятных.

Орудие убийства лежало на полу – бронзовая статуэтка высотой около двух футов; ее основание было мокрым и покрыто пятнами. Мистер Саттерсуэйт с любопытством наклонился над ней.

– Венера, – тихо произнес он. – Значит, он был повержен Венерой.

Эта мысль дала ему пищу для поэтических размышлений.

– Все окна закрыты и заперты на задвижку изнутри, – объяснил инспектор и сделал многозначительную паузу.

– Что указывает на преступника из числа обитателей дома, – нехотя сказал главный констебль. – Ну-ну, посмотрим…

Убитый был одет в одежду для гольфа; сумка с клюшками была небрежно брошена на большой кожаный диван.

– Только что приехал с поля для гольфа, – объяснил инспектор, поймав взгляд главного констебля. – Это было в пять пятнадцать. Дворецкий принес сюда чай. Позднее сэр Дуайтон позвонил своему камердинеру и велел принести ему мягкие домашние тапочки. Насколько мы можем судить, камердинер был последним, кто видел его живым.

Мелроуз кивнул и снова сосредоточил внимание на письменном столе. Многие предметы на нем были перевернуты и разбиты. Среди них выделялись большие, покрытые темной эмалью часы, лежавшие на боку в самом центре стола.

Инспектор кашлянул.

– Можно назвать это удачей, сэр, – сказал он. – Как вы видите, они остановились. В половине седьмого. Это дает нам время преступления. Очень удобно.

Полковник пристально посмотрел на часы.