Дочь любимой женщины - Денис Драгунский

Я так громко засмеялась, что она, кажется, даже обиделась. Но я сказала, что вспомнила анекдот. Жутко смешной, но ужасно неприличный. Вслух сказать не могу. А если описательно, с купюрами – то будет не смешно».

* * *

Опаздывать вроде бы ненадолго, но постоянно – это еще не всё. В арсенале мелкого, но эффективного доминирования есть еще другие мелкие инструменты.

* * *

В эпоху до мобильных телефонов был такой фокус. Вы идете в гости к своей знакомой. Даете кому-то телефон этой знакомой. С такой инструкцией: позвонить и сказать следующий текст: «Здравствуйте, Валентина Ивановна, ради бога извините, это Татьяна Алферова говорит, ваш телефон мне дала Наталья Зябликова, она должна у вас быть, мне надо ей срочно передать одну очень важную информацию! Можно ее к телефону?» Ваша знакомая понимает, что вас просто на части рвут! Тем более что вы к ней опаздываете на полчаса-час… Ворвавшись, вы прижимаете руку к сердцу и сочиняете что-то очень веское и уважительное. Типа: «Прости, надо было срочно заехать к такому-то, обговорить одно дельце». А знакомая вам: «Да, и тебя тут уже некая Алферова разыскивает». Вы: «О, боже. Ума не приложу, что ей надо. Где у тебя телефон?» (напоминаю, что речь идет – вернее, шла! – о стационарном квартирном телефоне). Набираете номер. Там никто не подходит. «Черт, – говорите вы, – ее нет на месте…» Потом она вам все-таки дозванивается, в квартиру вашей знакомой. Вы слушаете ее, мрачно кивая. Потом говорите: «Прости, мне надо бежать. Не спрашивай. Кофе выпью, если нальешь. Вот такая жизнь...»

И уходите, деловая и загадочная, важная такая персона.

* * *

В эпоху мобильных повысить свою значительность помогает – отвечать на звонок с мрачным видом, долго слушая и отрывисто говоря «да… да… ясно… ну что же, обещать не могу, но приложу все усилия». На второй звонок: «Прости, совсем не могу говорить, я на встрече» – и при этом с любящим видом кивнуть тем, кто за столом: мол, вы для меня важнее! Польстить им таким манером. На третий звонок: «Ой, ну не дергайся ты! Это не вопрос. Сделаем. Сделаем, сколько раз повторять!» На четвертый звонок: как бы прикусить губу, назвать собеседника по имени-отчеству, сделать лицом нечто среднее между волнением, почтением к тому, кто звонит, и извинениями перед теми, кто за столом, и быстро выйти в коридор, поговорить, вернуться и сказать: «Фу, всё в порядке. Извините. Да, мы тут о чем-то говорили интересном…»

* * *

Приходить в компанию нужно, разумеется, последним (последней), и не присаживаться на свободное место, а обойти весь стол, со всеми поздороваться, каждому улыбнуться, для каждого найти приятное слово. Поздний гость – важный гость!

А уходить – одним (одной) из первых. Уходить нужно громко – не в смысле скандала, а рассказав что-то, что заинтересует всю компанию, заставит смеяться, изумляться, задавать вопросы; а вот после этого сказать: «Ну, пока. Мне еще надо забежать к Мастерписовым». Или уж уходить совсем незаметно, даже для хозяев. Улучить момент, когда хозяйка будет на кухне, а хозяин увлечется беседой, – и бегом. Но хозяевам надо назавтра позвонить и извиниться за «побег», добавив, что был важный звонок и дело не терпело ни минуты отлагательства.

* * *

Впрочем, это я уже совсем элементарные вещи говорю. Это все и без меня знают!

– А в чем дело-то? – сочувственно спросил Виктор Иваныч.

– Она мне надоела! – в сердцах сказал Петр Васильевич.

Для убедительности он попилил горло ладонью: вот, мол, где она у меня сидит! Достала!

Разговор шел о неожиданном разводе Петра Васильевича с его женой Анной Николаевной, которую все звали Асенькой за свежесть и красоту. Петру Васильевичу было шестьдесят, недавно справляли, а сколько было Асеньке – никто точно не знал.

Говорили, что ей тридцать пять.

Хотя находились и такие, которые шептали, что на самом деле ей сорок шесть. Сорок шесть, восемь месяцев и три недели, то есть на самом деле уже сорок семь, то есть почти полтинник, а она всего лишь нещадно молодится, но погодите, скоро вся штукатурка отвалится, пластика разъедется, и будет ужас-ужас.

Но были и другие, которые считали наоборот. Что ей на самом деле двадцать два, ей стыдно, что она вышла за такого старого козла, вот она себе и накручивает возраст – для приличия. Тут начинались возражения, особенно от старых друзей: что-то слишком долго ей двадцать два. Уже, наверное, четверть века ей всё двадцать два да двадцать два, так не бывает.

Тогда вступали третьи, которые шепотом под страшным секретом открывали ужасную тайну. Дескать, старый мерзкий педофил Петр Васильевич чуть ли не раз в три года женится на шестнадцатилетней девушке. «А бывших куда девает?» – «А бывшим дает хорошего отступного и отправляет на ПМЖ в Европу!» Некоторые увлекались этой версией, но старые приятели Петра Васильевича смеялись: не с его доходами так фокусничать!

– Чем она тебя так достала? – спросил Виктор Иваныч. – Она же у тебя такая милая. Моложавая.

– Вот именно! – сказал Петр Васильевич. – Ты знаешь, сколько ей лет? Не гадай, не угадаешь! Шестьдесят один!

– Ты что?

– А то… Понимаешь, она лет тридцать пять назад вошла в одну японскую программу. Что-то там типа «вечная молодость». Большой риск за серьезные деньги. В общем, много женщин отвалилось, некоторые даже умерли. А ей повезло. Совпала вся биохимия, ну и хрен что вообще, я в этом не разбираюсь. В общем, она теперь всегда такая будет. Если не погибнет от несчастного случая. Не дай бог, конечно.

– Ты что? Правда? Это же класс! Прямо не верится!

– Красив корабль с берега, а берег – с корабля, – мудро вздохнул Петр Васильич, тем более что он когда-то служил на флоте. – Ты сам бы попробовал…

– А что? – Виктор Иваныч даже руки потер. – Я могу!

– Не сможешь, – сказал Петр Васильевич.

– Это еще почему? – возразил Виктор Иваныч. – Я еще очень даже! Ко мне вот буквально вчера одна приходила. Сорок пять лет. Огонь девка! По-моему, ей понравилось!

– Да ты хоть костыль себе туда вставь! Я же не про секс!

– А про что?

– Про жизнь, – нахмурился Петр Васильич. – Ну вот ты представь себе. Утром она вскакивает с постели, перед этим сделав тебе очень сладенько, бежит на кухню, ставит кофейник, потом заскакивает в душ, потом, напевая, разливает кофе по чашечкам и кричит звонким голосом: «Петюша! Завтракать!» Ты нашариваешь тапки, выходишь, а она там в коротком халатике, ножки стройненькие, сисечки торчат, попка – как яблочко…

– Так это же отлично!

– И вот так – тридцать семь лет подряд! Никакого целлюлита, никакого даже намека на пузико. Или на косточки на ногах. Тоска. И морщин совсем нет. И шея как раньше. Не говоря уже о седине. Кошмар. Я больше не могу.