Дочь любимой женщины - Денис Драгунский

– Может, она тебя сексом замучила?

– Что ты… Она такая тактичная… И умелая… И вот еще что. Никакого повода сходить налево! Типа там: жена стала скандальная, сварливая. Асенька в смысле скандалов – ни-ни!

– Так вы что, серьезно развелись? – спросил Виктор Иваныч после долгой паузы.

– Штамп поставили.

Виктор Иваныч помолчал еще минуту и осторожно спросил:

– А ты на меня, в случае чего, не будешь обижаться?

– Обещать не могу. Но постараюсь. Но – не советую!

Один человек договорился в маленьком автосервисе, что ему посмотрят мотор, что-то там постукивало. Там мастер, он же хозяин, был знакомый. Договорился на девять, потому что сервис начинал работу именно с девяти.

Приехал в девять часов ноль три минуты. А там у мастера уже стоит какая-то машина, вся почти разобранная. И мастер спокойно так говорит:

– Извини, друг, так вышло, тут один кент заехал буквально только что, без четверти девять, я только пришел, только переоделся. Говорит: «Глянь». Я глянул, туда-сюда, тут работы до обеда. Так что извини.

Этот человек, конечно, огорчился. Но подумал – ничего, бывает. Как-то починился в другом месте. Но потом однажды вышел утром, сел в машину, завелся, а движок опять стучит.

Раз – и рванул в тот автосервис, к знакомому мастеру. Приезжает – никого. Время без четверти девять. Мастер выходит, комбинезон застегивает. Этот, значит, человек говорит:

– Вот, опять стучит, глянь.

А мастер спокойно так отвечает:

– Извини, друг, у меня тут на девять часов один кент записан.

Этот человек сел в машину, поехал куда глаза глядят, доехал до моста через реку.

Запарковался у газона и думает:

«Что ж это такое? Значит, сначала этот парень какого-то кента передо мной пустил, и на полдня? Хотя я к нему, блин, был записан, нах! А меня вот так же пустить не захотел, потому что к нему какой-то кент был записан? То есть какой-то кент всегда важнее меня? То есть, значит, у меня на морде написано, что об меня можно ноги вытирать? Чистая психология. И что? Значит, теперь всю жизнь мне так жить?»

Он вышел из машины и забрался на мост.

Встал посередке, оперся об ограду, поглядел на воду, какая она там внизу холодная и серая, и вспомнил еще разные такие случаи. Как продавщица кому-то ласково сама укладывала покупки в пакет, а ему недовольно кинула сдачу и отвернулась. Не говоря уже о курьерах, которые ему звонили и говорили, что опаздывают, пробки, много доставок и все такое. «Ага, – думал он. – Но ведь к кому-то они едут в первую очередь! А меня на самый конец оставляют! Значит, они меня даже по голосу вычисляют! Что же делать? Только с моста в реку».

Он посмотрел вниз, прицелился, но вдруг раздумал.

Сбежал с моста, сел в машину и помчался в тот автосервис.

Там все еще никого не было.

– Ну? – сказал он. – Слышь, глянь! Пока свободен, а?

– Тот кент звонил, что задерживается, – сказал мастер. – Через полчаса будет, я все равно не успею, ты извини!

Тогда этот человек поглядел вокруг, взял монтировку и убил мастера одним метким ударом в висок. Подумали на того кента, который приехал через полчаса. Подержали полгода в СИЗО, но потом, кажется, отпустили. Этот человек точно не знал, что там и как, и особо не интересовался, чтоб не навлечь на себя подозрения.

Зато он стал спокойным и уверенным в себе. Курьеры приезжают к нему минута в минуту, а продавщицы даже в самых отвязанных «Пятерочках» укладывают ему продукты в пакет и говорят: «Спасибо за покупку, приходите к нам еще!»

Русские писатели любят открытые финалы. Мужчина и женщина объяснились слишком поздно: они уже связаны узами брака, окружены тысячью других неодолимых препон. Им остается только тешить себя воспоминаниями и надеждами.

Таков рассказ Бунина «Ида». В финале герой витийствует перед приятелями в ресторане, пьет «за всех любивших нас, за всех, кого мы, идиоты, не оценили, с кем мы были счастливы, блаженны, а потом разошлись, растерялись в жизни навсегда и навеки и все же навеки связаны самой страшной в мире связью!» – а героиня и вовсе исчезает. Очевидно, возвращается к мужу, от которого отошла-то всего на пять минут, чтобы шепнуть герою: «Любила и люблю».

И мы, перевернув страницу, вздыхаем: «Ах! Ах, если бы…»

А почему, собственно, нет?

Представим себе, что описанная Буниным история Иды – вернее, история Иды и знаменитого композитора – все же получила продолжение.

Но перенесем действие в наши дни. Почему? Потому что писать продолжение «Иды» в тех, бунинских временах – значит сталкивать героев с войной и революцией. А это сильно влияет на сюжет. Так что пусть лучше будет наша безбурная современность. Пусть герой остается композитором, богатым и знаменитым. Пусть она остается молодой красавицей, но женой не молодого аристократа, откуда сейчас аристократы? – а женой молодого успешного бизнесмена, да еще с административной карьерой.

* * *

Итак, через пять лет они встретились в бизнес-лаундже аэропорта «Шереметьево».

Все было как в изначальном рассказе. Поздоровались. Она была прекрасна, свежа, молода, дорого и модно одета. Представила композитору своего мужа – элегантного, молодого, красивого. Композитор не знал его в лицо, но помнил фамилию, поскольку недавно было в новостях: новоизбранный губернатор крупнейшего региона пригласил его поработать своим «вице». Раскланялись, пожали друг другу руки, обменялись улыбками и любезными фразами: «О, как же, слышал, слышал!», «О, давно ваш почитатель!».

Иде неприятно было глядеть на спокойное и самодовольное лицо композитора. Чехов писал, что женщина всё простит: и измены, и грубость, и пьяную рожу, но вот бедности не простит. Плохо знал женщин наш великий писатель! И бедность простит женщина, но вот чего она точно не простит – это невнимания. Особенно когда ей двадцать лет, и она приходит в гости к своей старшей подруге, у которой знаменитый муж, и вот он-то на нее совершенно не смотрит. Подруга была сильно старше, лет на десять даже или чуточку больше, а подругами они стали, потому что вместе ходили на курсы дизайна. Подруга была замужем за известным и богатым композитором. Его песни звучали изо всех дыр, по радио, по телевизору, в ресторанах и машинах такси. Композитору было сорок восемь, у него было широкое простецкое лицо, доброе, но рассеянное. «Наверное, – зло думала Ида, – он думает только о своих песенках или гонорары подсчитывает». Ида с шестнадцати лет привыкла, что мужчины провожают ее глазами, делают ей комплименты, привстают в креслах, когда она проходит мимо, кидаются помочь снять пальто, ставят сушиться ее зонтик – и все это с выражением любовной алчности на лице. А тут: «Здравствуйте, Ида! Маша вас ждет. Что вы, как вы? Ну, слава богу. Да, да, спасибо, у меня все тоже слава богу. Ах, как вы милы, однако!» – с выражением бесчувственной вежливости.