Тень Ветра - Михаил Ахманов

Генеральские брови нацелились на капитана Мелу. Сам Сантанья, видимо, не входил в такие ничтожные дела, как число оставшихся в живых пленников. Или пленниц. Саймон полагал, что где-то спрятаны еще с полсотни девушек и молодых женщин – на забаву гондурасскому воинству.

– Был еще один, почти живой, – Мела ухмыльнулся ему в лицо, – такты его сам прикончил, Чико!

– Значит, все. – Палец генерала уставился в грудь Ричарду Саймону, и он невольно вздрогнул. Любимый жест Леди Дот!

Но стреляла она наверняка получше, чем этот обвешанный орденами жирный бурдюк. – Все! – повторил генерал. – Платите деньги, берите товар и передайте привет моему другу дону Кера. Жаль, не он мне платит, а вы… Ну, с ним я еще сочтусь! Когда мой народ сбросит иго. тирана, когда мой дворец снова станет моим, тогда разберемся и с доном Алессандро… Или уже не с доном? Сегодня он дон, а завтра – дон-дзинь! Пустое ведро!

Сантанья гулко расхохотался, и три полковника поддержали его, будто экс-президент отпустил невероятно изысканную остроту. Но Мела не смеялся. Стоя справа от Саймона, он бдительно озирал двор: стены, двери, четырех стражей по углам и еще двух, Паса и Кинту, замерших за спиной парламентера. У Паса на плече висел дулом вниз автомат Саймона. Легкая компактная “сельва” с плоским штыком и магазином на сотню патронов. Очень надежное оружие.

– Ну, – пробасил Сантанья, – какова же цена? – Он вывернул голову налево, потом направо, с сомнением оглядел своих полковников и распорядился:

– Алонзо, дай сержанту лист бумаги и что-нибудь пишущее. Пусть изобразит… А я посмотрю, щедр ли этот Тревельян. Если не очень, сержант задержится у нас до вечера. Потом мы отправимся в Сьерра Дьяблос, а он – к Тревельяну. С большим мешком. А в мешке будут три головы… Слышал, Мела?

В ответ капитан прищелкнул каблуками.

Саймон начал изображать. Полковничья ручка была отличной – крепкий гладкий пластмассовый корпус, наполненный сухими чернилами. С острым кончиком и кольцевой насадкой для регулирования толщины линии. С плоским торцом, который так удобно упереть в ладонь… Превосходная ручка! И сделана, кажется, в Китае… или в Турции… или в одном из пяти Сингапуров… дьявол их разберет…

Закончив писать, он сложил лист пополам, перегнул еще раз и еще и вручил Нетерпеливо подпрыгивавшему Алонзо. Тот направился к Сантанье. Ручка была забыта, и Саймон в задумчивости отправил ее за ухо. “Полезная штука уши, – мелькнула мысль, – зря тай их режут. Куда безухому сунуть сигарету или такой вот пишущий стержень? Правда, тай не курили и не писали; все сказки, легенды и ритуальные традиции передавались изустно, и лишь в отдельных, особо важных случаях вывязывались из цветных нитей Говорящие Браслеты – вроде тех, что скрепили договор тайят с людьми Правобережья. Выходит, коль рассудить здраво, не так уж нужны были четырехруким уши, и не велик грех срезать их под корень…

Экс– президент начал разворачивать бумагу, и на лице Саймона отразилось почтительное внимание. Капитан Мела хмурился, полковники вытягивали шеи, стражи застыли, сознавая торжественность момента. До появления “Синего призрака” оставалось больше двадцати минут.

– Не такая уж крупная сумма, – произнес генерал, пренебрежительно выпятив губу. – Ну, за трех панамских выродков хватит… Одним платежом, и, надеюсь, не в песо? В кредитках или в долларах?

Саймон кивнул. Сумма была крупной, и от него не укрылось, как алчно блеснули глаза Сантаньи. Впрочем, он мог пририсовать еще пару нулей, ничем не рискуя, – покойникам деньги не нужны.

Экс– президент отодрал половинку листа, вытащил ручку-такую же, как у полковника Алонзо, -чиркнул что-то и усмехнулся.

– С паскудного пса хоть вошь с хвоста… Это я не о твоем Тревельяне, сержант, об Алессандро… все-таки продаю его ублюдков… – Он сунул бумагу Алонзо. – Передай, полковник. Здесь счета гондурасской революционной армии в банке “Экстерьер де Гавана”… Деньги должны поступить к двадцати ноль-ноль, сегодняшним вечером. Мои связисты получат от банка код подтверждения, а твой Тревельян – заложников. Все ясно, сержант?

– Так точно, сэр!

"Пора, – решил Саймон, – пора!” “Призрак” с десантниками ждать еще шестнадцать минут, но уж больно момент подходящий! Алонзо стоял перед ним, протягивая сложенный лист бумаги, и теперь полковник, Кинта и Пас прикрывали его от часовых в углах дворика. И все трое были рядом, на расстоянии протянутой руки!

Взяв бумагу, он сунул ее в карман.

– Прошу прощения, сэр… Ваша ручка… Бить ручкой в глаз было куда удобнее, чем пальцем, – хотя бы из гигиенических соображений. Алонзо умер мгновенно. Он еще не успел покачнуться (тем более – упасть!), как ручка сидела в черепе Паса, а автомат, легкая смертоносная “сельва”, вернулся к прежнему хозяину.

Кинту застрелили свои – Саймон распластался у его ног, и Кинта получил все предназначенное парламентеру. На какую-то долю секунды три оседавших наземь тела явились неплохим прикрытием, и Саймон успел снять стрелков с левого фланга. Затем он покатился по полу – стремительный, как тень гонимых ураганом облаков; пули зло жужжали, щелкали о камень, но не могли его догнать. Автомат в его руках снова ожил, плюнул струйками огня, и двое с винтовками упали. У каждого во лбу алела маленькая дырочка – точь-в-точь такая, как у Анхеля Санчеса, слепого старосты, пожелавшего умереть.

"Лес, – думал Саймон, приподнимаясь на колене, – наш лес, человеческий, не тайятский… Место для битв! Место, где тяжелеет Шнур Доблести… Место, где Смятый Лист оборачивается Тенью Ветра… Место не милосердия, но справедливости…”

Реакция у полковников была не та, что у стражей, но все-таки они добрались наконец до оружия. У Хуареса был американский “рейнджер”, а у Гийи вроде бы лучемет, страшная штука в ближнем бою, но выстрелить он не успел. Как и Хуарес, рухнувший навзничь с пробитым виском.

Саймон поднялся, сжимая теплую ребристую рукоять “сельвы”. Его внутренний таймер отмерил лишь несколько секунд, и значит, охранники на террасе еще прислушиваются к выстрелам да соображают, что к чему. А на площади, у церкви скорее всего и не встревожились… Чего им тревожиться?

Из– за сержанта-молокососа, приведенного Мелой?

При этом имени считавший секунды таймер дал сбой. Что-то было не так!

Чего– то не хватало! И Ричард Саймон, оглядевшись и не обнаружив трупа Мелы, понял чего. Три полковника, шесть охранников… А капитан улизнул!

Правда, остался генерал, экс-президент, его бандитское превосходительство, главная цель акции и всей этой мясорубки. Слишком толстый, чтоб сбежать, слишком медлительный, чтоб дотянуться до оружия…

Саймон стремительно шагнул к нему, нацелил штык и, глядя в помертвевшие выпученные глаза, раздельно произнес:

– Чтоб тебе сдохнуть в кровавый закат, пятнистая жаба!

Сантанья недоуменно моргнул, ибо слова эти были сказаны на тайятском. Затем плоский штык прорезал жировую складку под челюстью, проткнул горло, скользнул меж шейных позвонков… Легкая смерть, быстрая! Висевшие на столбах мучились дольше… гораздо дольше…