Семьи: книга третья - Андрей Васильевич Меркулов

— Где ты ее взял?

— В интернете купил… Потри листок. Это монета с запахом.

— Монета с запахом?

— Да. Давай, потри пальцем прямо по эмали, а потом понюхай.

Потерев монету и поднеся ее к носу, Катя просияла в изумлении.

— Очень похоже… Но не совсем то, — сказала она.

— Не совсем что? — лукаво сощурил глаза Юрий, принимая назад протянутую девушкой монету. — Это же запах растения, а не вещества. Но ты, я смотрю, знаешь, о чем речь. У меня дома есть немного травки, так что после фильма можно будет расслабиться.

Ответив на предложение многозначительной улыбкой, Катя перевела взгляд в сторону, за плечо Юрия, где на соседней парковке в этот момент остановилась уже знакомая ей красная малолитражка.

Глава VII

— Долго ждете? — оказавшись на улице, обратился к другу Каюмов.

— Да нет. Минут двадцать.

— Надо было мне с вами ехать, — выйдя из машины, капризно сказала Аня, поспешив к Кате резким нетерпеливым шагом, будто убегая от чего-то крайне неприятного, тяготящего ее, и желая скорее обрести прежнее привычное состояние духа в компании подруги.

Постояв на улице еще некоторое время, молодые люди направились в кинотеатр. Было уже довольно поздно, да к тому же шел показ, и, помимо обслуживающего персонала, в фойе никого больше не оказалось. Из сеансов тоже выбирать не приходилось: оставался только один, последний — второсортный фильм ужасов с шаблонным сюжетом о группе студентов, попавших в ловушку в заброшенном доме. Купив билеты на просмотр, который должен был начаться еще только через час, друзья взяли по бутылке колы себе, по пиву своим спутницам и направились за столик, а девушки пошли в уборную попудрить носик.

— Нас сейчас обсуждают, — обратился к другу Юрий. — Ну, как у тебя дела с Аней?

— Да-а-а никак, — в досадливом раздражении поморщился Каюмов. — Тупая малолетка. Строит из себя неизвестно кого… Я вообще просто иду кино посмотреть, а на нее мне пофиг.

— Да ты что, дружище? Мне кажется, вполне реально замутить тебе с этой Аней. Девчонки классные. Молодые, открытые…

— И глупые. Мне хватило той т-тупости, что она по дороге несла.

— Что за тупость?

— Да всякую разную беспросветную т-тэт-тупость. Просто реально поговорить н-н-не о чем. С малолетками с этими с-сэ-э-с-связываться… — не закончив фразу, сердито мотнул головой Каюмов. Он начал заикаться все сильнее, что проявлялось у него лишь в моменты особенного волнения, и Юрий, почувствовав себя неловко, поспешил сменить тему.

Минут через десять к друзьям присоединились девушки, и время потекло значительно быстрее. Из зала понемногу начали выходить люди: сначала по одному или парами, очевидно, те, кто не хотел досматривать малосодержательную концовку, предпочитая ей без давки взять куртки в гардеробе; а после хлынула и основная масса народу. Толпа привнесла с собой шум и сутолоку, но никто особенно не задерживался, и вскоре в фойе стало, как прежде, тихо и безлюдно.

Уже вполне можно было проходить на места, но компания до последнего момента продолжала сидеть за столиком, встав только когда контролерши билетов принялись закрывать двери. Зал оказался почти пустым (занято было от силы кресел двадцать), и имелась возможность спокойно выбрать любой ряд, любые места, какие только пришлись по душе. Каюмов с Аней устроились, согласно купленным билетам, прямо посредине, а Юрий повел Катю на дальние, совершенно пустые ряды, главное преимущество которых заключалось для него в том, что выше не сидело ни одного человека.

Разместившись в кресле рядом с Катей, Юрий сразу же ощутил, что стремительно теряет самообладание. Поначалу он еще пытался отвлечь себя просмотром рекламных роликов готовящихся к прокату лент, но когда начался сам фильм и в зале погасили свет, волнительные предчувствия стали все более овладевать им, приводя в содрогание тело и разум. Юрий отчетливо слышал теперь неистовое биение своего сердца; щеки и ладони горели и пощипывали; легкие, требуя больше воздуха, настойчиво расправляли грудную клетку, а он, напротив, в попытке усмирить предательски тяжелое и звучное дыхание всячески сопротивлялся этому естественному желанию организма. Он старался дышать коротко и часто, но вынужден был то и дело производить глубокие вдохи, после каждого из которых ощущал в голове секундные прояснения, а затем снова наступало полное смятение сознания. Никак не мог он заставить себя сосредоточиться на том, что показывали на экране: стоило ему только сконцентрироваться на каком-то моменте, как через секунду мысли снова сбивались. От недостатка кислорода сердце начинало биться только сильнее, еще быстрее разгоняя кровь, ввергнув его существо в крайнее возбуждение. Юрий трепетал всем телом: наливающиеся кровью мышцы кистей, предплечий, ног сами по себе независимо от его воли стали приходить в движение. Он был не в состоянии уже просто сидеть на месте, постоянно ерзая в кресле, шевеля пальцами, руками, ногами, потому что стоило ему только придать себе неподвижное положение, как тело тут же начинало сотрясаться в неудержимых подергиваниях сокращающихся мышц, которые нарастали с каждой секундой, становясь все сильней и очевидней.

Не в состоянии осмысленно воспринимать ничего из того, что происходило в фильме, Юрий минут десять мучился тщетной борьбой с собственными эмоциями, а как только на экране возникла первая любовная сцена, развернулся и посмотрел на Катю, которая в этот момент тоже повернулась к нему. Подавшись вперед, он прильнул к губам девушки в открытом поцелуе и тотчас почувствовал ответное ее не менее пылкое желание. Тревожное волнение Юрия вмиг пропало — страсть полностью поглотила его. Ни на секунду не переставая целоваться, он на ощупь высвободил верхнюю пуговицу Катиной кофточки, пропустил руку под бюстгальтер и, взяв в ладонь ее нежную теплую грудь, ощутил, как она с еще большим усилием прижалась к нему губами. Юрий опустил голову и, приоткрыв одежду, стал покрывать поцелуями бюст девушки, а когда снова в сладострастии сомкнулся с ней, то, расстегнув свои джинсы, направил вниз ее руку. Она откликнулась, начав ласкать его. Голова у Юрия закружилась от страсти: он видел, что с другого края их ряда сидела еще одна пара — молодой человек и девушка, которые, похоже, подошли вскоре после начала фильма и которые не могли не видеть, не чувствовать происходящего в их ряду, и такая публичность их взаимных ласк вдруг еще сильнее взволновала его — ничего подобного с ним еще не случалось. Он уже не целовал Катю, а лишь, прижавшись к ее щеке своей щекой, почти потеряв рассудок, слушал ее пылкое дыхание, мягкими горячими потоками покрывающее ему щеку и ухо. Катя отстранила голову и снова сомкнулась с ним губами. Движения ее руки стали медленней, она