Семьи: книга третья - Андрей Васильевич Меркулов

— Я тогда поеду.

Уже через пять минут Юрию перезвонили из службы такси и сказали, что машина стоит у подъезда. Выйдя вместе с Катей, чтобы проводить ее до автомобиля, а заодно и оплатить поездку, он помог ей сесть на заднее сидение и подошел к окну водителя.

— Сколько с меня?

— Триста, — опустив стекло, ответил таксист — молодой жизнерадостный парень лет около двадцати.

— И вези осторожно, — передав деньги, добавил Юрий, сощурив глаза и расплывшись широкой самодовольной улыбкой, будто говоря таксисту: «Да, это было круто, друг. Вот так нужно соблазнять!»

— Конечно, — заверил его молодой человек.

Отойдя от машины, Юрий еще раз посмотрел на сидевшую сзади Катю — она тепло улыбнулась в ответ.

Он поспешил домой, и вдруг на душе у него сделалось неприятно. Юрию стало стыдно за свое торжествующее выражение лица во время разговора с водителем. Тот факт, что он провожал после интимной близости девушку, с которой познакомился только шесть часов назад, при общении с таксистом невольно вызвал в нем ощущение превосходства, он почувствовал себя совершеннейшим победителем, и его ликующее самодовольное поведение вдруг тягостным грузом обрушилось сейчас на него.

«Светился как дурак, — заходя в квартиру, размышлял про себя Юрий. — Как некрасиво получилось. Что сейчас этот парень про Катю думает? В час ночи выходит с мужиком в трико и куртке, он платит за нее, весь сияет плотоядной улыбкой и просит везти осторожнее… Ч-черт! Он вообще, наверное, решил, что она проститутка! Как же некрасиво я поступил. Лучше бы вовсе не выходил. Дурак!..» — и долго еще сокрушался он про себя, вспоминая каждое слово, каждую интонацию, примеривая то так, то этак, и все казалось ему, что он вел себя глупо, неправильно.

Наскоро прибравшись на кухне, Юрий пошел в спальню и лег в кровать. Закрыв глаза, он попытался погрузить себя в сон, но мысли так и вились в его голове, не давая возможности забыться. Ворочаясь из стороны в сторону, желая найти удобное для тела положение, он упорно старался держать веки закрытыми, а когда все-таки открыл, то первое, что увидел, была освещенная падающим из окна голубовато-серебристым светом фотография жены, висевшая на стене прямо напротив кровати.

Это была большая фотокартина в метр высотой с изображением Ольги, сидевшей на полу в одном только легком летнем зеленом платье и прижимавшей к себе красную плюшевую подушку в форме сердца. Юрий особенно любил эту фотографию: ему нравилось нежное и трогательное лицо супруги, нравились изящные линии ее хрупких рук, обнимающих подушку, нравились обнаженные босые ноги. Он запомнил каждую частичку ее тела на этом снимке и именно его выбрал для фотокартины, висевшей сейчас перед ним. Это была не просто фотография. На один из дней рождения супруги Юрий решил подарить ей паззл с ее изображением и, найдя фирму, которая выпускала мозаики с любой фотографией клиента, сделал у них заказ. Паззл был большой, в полторы тысячи частиц, и после дня рождения супруги еще несколько вечеров провели вместе за его сборкой, наслаждаясь в процессе вином и суши, время от времени весело споря о том, где должен находиться очередной фрагмент с пальцем или локоном волос. Когда же фотокартина была готова, Ольга заказала для нее рамку и повесила в спальне.

Встретив направленный на себя со снимка нежный ласковый взгляд супруги, Юрий тут же отдернул голову и, подскочив с кровати, уселся на ней, свесив ноги вниз. С минуту сидел он, опустив лицо на раскрытые ладони, всеми силами отгоняя гнетущие ощущения. Неожиданно мысль принять душ мелькнула у него в голове. Он понимал, что мылся только полчаса назад, но, несмотря на это, с ходу проникся идеей, от которой веяло каким-то неясным, непонятным спасительным облегчением. Встав с постели, он заспешил в ванную.

Приняв душ, Юрий вернулся в кровать, но еще с час ворочался, то и дело смотря на время в телефоне, прежде чем смог заснуть.

Глава X

Если у человека на следующий день намечается какое-то крайне серьезное и ответственное мероприятие, которое он никак не может пропустить не потому, что должен, а потому, что имеет самый непосредственный личный интерес, то он не проспит. Лишь только сон начнет слабеть, у него в первую очередь проявятся мысли о предстоящем важном событии, и, если оно по-настоящему значимо, человек не сможет больше заснуть.

Мысль о защите диссертации заняла сознание Юрия еще до того, как он открыл глаза, вмиг развеяв сон. Поднявшись с подушки и увидев светившее в окно солнце, он в страхе оттого, что по какой-то причине будильник мог не сработать, схватился за телефон, а взглянув на экран, облегченно перевел дух. Было еще только семь утра; он же, намереваясь хорошенько выспаться, завел вчера будильник на восемь. На сегодня в совете планировалось провести две защиты, первая из которых, та, что была назначена на утро, заканчивалась никак не раньше одиннадцати, и времени у него было с избытком.

Защита, как и ожидал Юрий, прошла успешно. Без неожиданностей, правда, тоже не обошлось: он не взял с собой диктофон для записи дискуссии, стенограмму которой необходимо было предоставить в Высшую аттестационную комиссию, но выручила аспирантка, защищавшаяся перед ним, которая любезно одолжила ему свой. В остальном же все было без каких-либо сложностей. Некоторые из членов совета уже ознакомились с его работой во время предзащиты на кафедре, с ученым секретарем он за последние полгода общался каждую неделю, готовя необходимые документы и материалы, и не раз обсуждал идеи своего труда с официальными оппонентами, которым сам же и писал основы для отзывов. Все вопросы и сомнения относительно уровня и степени соответствия диссертационного исследования снимались на множестве обязательных этапов, предшествующих защите, так что последняя представляла больше формальное, ритуальное значение.

Вернувшись домой, Юрий переоделся, а зайдя в детскую, обнаружил на компьютерном столе стикер с одним только номером без каких-либо подписей. Он улыбнулся, сунул листок в карман и достал телефон, на котором еще с утра отключил звук, чтобы случайный звонок или сообщение не помешали ему в университете. Аппарат сообщил о шести пропущенных за это время вызовах, пять из которых были от супруги. Поморщившись неприятному известию, он набрал Каюмова и договорился с ним, что тот после работы заедет к нему, а положив трубку, не успел еще решить, кому из друзей позвонить следующему, как телефон разразился мелодией прямо в его руке. Звонила Олина мама, и это означало, что