Чисто научное убийство - Павел Амнуэль

— То есть?

— Мне показалось, что звонил Шай Нахмани, ну, я хотел одолжить у него денег, и он сказал, что подумает, проверит, позвони завтра, сказал он. Что проверять, он мне сто раз одалживал и знает, что я всегда возвращаю во-время! Просто показать себя хотел… А назавтра позвонил сам и сказал, что нужно встретиться. Я приехал, а Шай вдруг заявил, что знать ничего не знает, никуда мне не звонил и в долг больше не даст. Сволочь. Я не стал возвращаться обратно и поехал домой.

— Чем вы можете объяснить, что вашу серебристую «хонду» видели около десяти вечера у виллы вашего дяди? Вас, кстати, видели тоже — вы выходили из машины.

Взгляд Гая остановился и, как мне показалось, наполнился ужасом.

— Меня? — переспросил он. — На вилле? Да что мне там было делать?

— Вот и я спрашиваю…

— Не было меня там, — Гай пришел в себя и решил, видимо, все отрицать. — Обознались.

Он потянулся к телефону и стал набирать номер.

— Кому? — осведомился Роман.

— Моему адвокату, — объяснил Гай. — Я вижу, куда вы клоните. Без адвоката — ни слова.

— Ваше право, — согласился Роман. — Можете не отвечать на вопросы, тем более, что ответы очевидны. Но вы не можете не уважить мою просьбу. За вами числится пистолет системы «беретта», калибр девять миллиметров. Не покажете ли? И еще — ваши туфли. Не те, что стоят у обувного ящика, а те, что лежат внутри.

— Пожалуйста, — неуверенно сказал Гай, но не сдвинулся с места. Лицо его вытянулось, а взгляд стал пустым. Трубку он опустил на рычаг, так и не набрав номер до конца.

Подождав минуту, Роман вздохнул и, вытянув из кармана радиотелефон, приказал Соломону явиться. По-моему, следственные действия Роман мог произвести и сам: взгляд Гая совершенно точно указывал, где искать оружие — в среднем ящике тумбы, выполнявшей неблагодарную роль бельевой корзины.

По правде сказать, я ожидал от преступника большей энергии. Гай сдался сразу, он так и не нашел в себе сил позвонить адвокату, Роман сделал это сам.

Я сидел на диване, отодвинувшись в угол, чтобы Соломон и эксперты ненароком не отдавили мне ноги. Гай Шпринцак, безучастный ко всему, сидел напротив. Он ответил «да» на вопрос, признает ли своим пистолет, найденный в ворохе постельных принадлежностей. Он ответил «да» на вопрос, принадлежат ли ему туфли фирмы «Саламандер», обнаруженные в обувном ящике. И он лишь пожал плечами, когда его спросили, где он хранит коробку с патронами.

Когда в комнату ввалился тощий и длинный, как жердь, адвокат Нехемия Бреннер, составление протокола уже заканчивалось. Прочитав текст, Бреннер воздел очи горе, назвал Гая дураком и немедленно обвинил лично Романа и в его лице израильскую полицию в нарушении прав человека.

— Какие нарушения? — удивился Роман. — Если вы их действительно обнаружили, составьте полный список и представьте прокурору. Я задерживаю вашего клиента на двадцать четыре часа по подозрению в убийстве Гольдфарба. В течение суток я либо предъявлю доказательства, либо принесу извинения и отпущу господина Шпринцака на все четыре стороны.

— Двадцать четыре часа в камере с уголовниками и террористами! — воскликнул адвокат. — Вы представляете себе моральный ущерб? Я заявляю протест.

— Прокурору, — сказал Роман, — и в письменном виде.

Он повернулся ко мне.

— Ты с нами, — спросил он, — или тебя подбросить домой? Нам по пути. Учти, самое интересное закончилось. Теперь начнется рутина, вряд ли тебя это вдохновит.

— Подбрось, — согласился я.

Как-то совсем иначе представлялась мне операция по задержанию убийцы. Никакого удовлетворения. И адвокат мне не понравился — не люблю шумных людей…

* * *

Рины не было дома, объяснение с женой, благодарение Господу, откладывалось на вечер, и я сел к компьютеру. Вызвал на экран составленную вчера таблицу и впечтал в столбец «улики»:

— пистолет Шпринцака. Предварительно: протерт, явных пальцевых следов нет. Система и калибр соответствуют. Эксперт утверждает, что из пистолета недавно стреляли.

— обувь Шпринцака. Размер и фирма соответствуют следам, обнаруженным около виллы.

— машина Шпринцака. Стояла перед виллой в вечер убийства.

— сам Шпринцак. Алиби не имеет. Утверждает, что на вилле не был. Мотив для убийства — наследство Гольдфарба.

Вообще говоря, все улики были косвенными и, к тому же, предварительными. Но, поскольку прочие версии выглядели еще хуже, было более чем достаточно оснований подозревать именно Гая. Я надеялся, что до вечера эксперты дадут более основательные заключения, и тогда в деле будет поставлена точка. Серые клеточки подсказывали, что так оно и произойдет. И те же клеточки вовсе не желали, чтобы произошло именно так.

Не то, чтобы мне понравился Гай Шпринцак, и я чисто интуитивно не хотел бы видеть его на скамье подсудимых. Не понравился он мне — терпеть не могу людей, воображающих, что деньги существуют для того, чтобы их иметь, независимо от способа обогащения. Ради денег человек типа Шпринцака может пойти на обман, подкуп, подделку документов, даже на грабеж — при условии, что жертвой будет немощная бабуля, которая не окажет сопротивления. Я мог представить себе Шпринцака, в состоянии аффекта убивающего топором старуху-процентщицу и после этого вовсе не терзающегося комплексом Раскольникова. Но как-то не мог я себе представить, что этот тип является к собственному дяде, нащупывая в кармане пистолет, подходит к жертве почти вплотную и хладнокровно стреляет. «Не верю», как говорил по аналогичному поводу русский режиссер Станиславский.

И был еще один момент… Нечто, противоречившее всем уликам. Какой-то фактик, на который я однажды обратил внимание, а потом забыл. И не вспоминалось. Серые клеточки, кому бы они ни принадлежали, мне или Пуаро, или даже самому Шерлоку Холмсу, обладают, как известно, своенравным характером. Когда нужно прокладывать логические цепочки между известными фактами — это пожалуйста. Если нужно факты обнаружить — с нашим удовольствием. Но вот когда заходит речь о том, чтобы связать уже обнаруженный, казалось бы, факт с уже сложенной, казалось бы, цепочкой — вот тогда клеточки начинают бунтовать. Им, видите ли, важна красота — красота факта, красота логики. Увязывать одно с другим — риск, что будет разрушена либо логическая цепочка, либо факт. Не хочется. Им не хочется, а я должен мучиться, не в состоянии вспомнить именно тот фактор, который способен поставить проблему с головы на ноги…

Впрочем, возможно, и вспоминать не о чем. Чистая психология — не вижу я Гая Шпринцака в роли хладнокровного убийцы, вот и мерещится, что должен быть некий факт, фактик, улика…

К тому же, если Гай действительно решил убить дядю, чтобы получить наследство (мотив, действительно, более чем весомый), то он имел достаточно времени на обдумывание своих действий. Почему приехал на виллу в машине, которая бросается в глаза как сигнал светофора? Дальше. Он имел достаточно времени для того, чтобы смазать пистолет, уничтожив следы недавнего выстрела, а не только протереть тряпочкой, скрывая пальцевые следы, — почему Гай не сделал этого? Почему, наконец, так легкомысленно отнесся к собственному алиби?