Пехота вермахта на Восточном фронте. 31-я пехотная дивизия в боях от Бреста до Москвы. 1941-1942 - Фридрих Хоссбах

Каждый вечер 16, 17 и 18 января с фронта снимали по одному полку 31-й дивизии и направляли их через Утру и район деревни Лужное и далее в направлении города Юхнов. 31-й дивизии была поставлена задача как можно скорее достичь рубеж сел Ленек – Плоское (соответственно, в 20 км юго-юго-западнее и в 12 км юго-юго-восточнее Юхнова), чтобы сменить оборонявшуюся там 19-ю танковую дивизию. Эта задача потребовала от войск большого напряжения (дневные переходы достигали 25 км). Части 137-й дивизии сменили 82-й пехотный полк и 2-й дивизион 31-го артполка 31-й дивизии[162] в ночь с 17 на 18 января. Сразу после этого полк двинулся на Лужное. Оттуда отступление, после короткого отдыха, возобновилось во второй половине дня 18 января. Уже смеркалось, когда мы вступили на лед Угры близ деревни Лужное. Целью перехода было Пушкино (15 км восточнее Юхнова). Прямой и самый близкий путь был уже забит войсками и обозными колоннами других дивизий, поэтому о быстром марше нечего было и думать. Заминки и вынужденные неподготовленные остановки были недопустимы, так как в ту ночь стоял очень сильный мороз (до минус 30 градусов).

По этой причине командир 31-й дивизии приказал 82-му полку двигаться обходным путем – через Дорохи (где располагался командный пункт 31-й дивизии), Николаевку и Нефедово. 19 января в 4.00 полк без задержек – после 30-километрового перехода – достиг Пушкино. После недели напряженных маршей солдаты буквально валились с ног от смертельной усталости. Если кто-то неосмотрительно позволял себе прилечь во время марша, то неизбежно засыпал, и смерть от переохлаждения была ему гарантирована. Поэтому офицеры и унтер-офицеры, несмотря на то что они сами падали с ног от переутомления, получили строжайший приказ не давать солдатам садиться или ложиться во время переходов.

Как и все населенные пункты, через которые мы проходили в последние дни, Пушкино было сверх всякой меры забито частями других дивизий.

«Условия расквартирования во всех населенных пунктах, занятых дивизией, были ужасающими и недостойными человека. Вперемешку шли части и подразделения шести дивизий. На дорогах приходится наблюдать душераздирающие сцены. Дисциплина заметно пошатнулась, хотя в 31-й дивизии осталась достаточно высокой, несмотря на тяжелые бои, которые пришлось вести дивизии на правом фланге корпуса. Лошади и люди полностью измотаны. Войска идут всю ночь, а днем не находят отдыха, так как все места для постоя заняты. В жалкую хибарку набивается до тридцати человек. Лошади с Рождества перестали получать овес и лишаются последних сил. Средняя дневная температура воздуха минус 20 градусов. Животные остаются на улице, так как никаких конюшен нет и в помине»[163].

Чем больше ухудшалось положение, тем больше проявлялась неопределенность в намерениях и решениях вышестоящего командования. За один только день 19 января 31-я дивизия получила несколько взаимоисключающих приказов. Так, 17-й пехотный полк вначале получил приказ покинуть места расквартирования в Катилово и Кувшиново к северо-востоку от Юхнова, которые он занимал в ночь с 18 на 19 января, и выдвинуться в район юго-западнее Юхнова для того, чтобы сменить 19-ю танковую дивизию. Затем полку было приказано самому занять позиции у Юхнова, с тем чтобы находиться в готовности действовать на северном или южном направлении, и, наконец, последний приказ предписывал оставить в Юхнове батальон, а основными силами двигаться в направлении села Ленек (около 20 км юго-юго-западнее Юхнова), на соединение с 19-й танковой дивизией. Ранним утром 19 января, после того как роты 82-го полка отдохнули – если можно так выразиться – в переполненном войсками Пушкино, офицер для поручений из LVII танкового корпуса передал 82-му полку приказ о его переподчинении командованию корпуса и о немедленном выступлении полка на северо-восток. Так как командир полка не получал на этот счет никаких указаний из штаба 31-й дивизии, он отказался принять приказ. В полдень командир 82-го полка получил из штаба 31-й дивизии приказ покинуть Пушкино в 20.00 и двигаться в Юхнов. Туда поэтому были отправлены квартирьеры. В 17.00 на командный пункт 82-го полка приехал командир 31-й дивизии. Он передал приказ командования ХХХXIII армейского корпуса о том, что 82-й полк переходит в подчинение LVII танкового корпуса в качестве корпусного резерва. Полк должен был выступить из Пушкино в 20.30. Командир дивизии подтвердил мнение командира полка о том, что передача полка в подчинение LVII танковому корпусу не будет связана с использованием полка в наступательных действиях. Всего несколько часов спустя командир LVII танкового корпуса сообщил командиру 82-го полка, что его часть передается в распоряжение командования 52-й пехотной дивизии для участия в наступлении, которое должно начаться 20 января в 6.00. Командир 82-го полка был не в состоянии без всякой подготовки вести в атаку полк, только что проделавший 17-километровый марш при 35-градусном морозе без предварительной рекогносцировки и в полной темноте. После долгих переговоров командир 52-й дивизии наконец уступил и согласился дать полку необходимый отдых.

Недостаток личного состава вынуждал вышестоящее командование вырывать малочисленные части и подразделения из привычных условий и передавать их в подчинение другим дивизиям. Этот метод, к несчастью, часто приводил к тому, что войска становились совершенно обескровленными. В этом отношении 82-й полк за период с 20 по 27 января приобрел бесценный опыт. В течение недели он провел пять атак – три самостоятельно, две – во взаимодействии с подразделениями 52-й пехотной дивизии – при сильном морозе. «Безымянная деревня» – речь идет о деревне, обозначенной на карте без названия, а также Бокшено[164] и Аксеново – это названия, связанные с воспоминаниями о боях, тяжелее которых 82-му полку никогда не приходилось вести за всю войну. Через восемь дней, 29 января, когда 82-й полк снова вернулся в распоряжение 31-й дивизии, в его рядах насчитывалось всего 177 человек. Собственно, весь полк теперь состоял из одного (1-го) батальона, численность которого не превышала штатной численности пехотной роты, и взвода тяжелого оружия. Из-за понесенных потерь 2-й и 3-й батальоны были расформированы[165].

20 и 21 января 31-я дивизия[166] приняла у 19-й танковой дивизии оборонительные позиции к юго-западу от Юхнова. Правый фланг растянулся от деревни Красное до реки Ресса, левый фланг доходил до деревни Кулиги. Этот участок фронта удерживали 17-й и 12-й полки (усиленные частями 19-й танковой дивизии, 4-м полком СС, 51-м саперным батальоном и другими подразделениями). После возвращения из 52-й дивизии 82-й пехотный полк был 30 января переведен на фронт 31-й дивизии. Участок фронта протяженностью 20 километров, который занимала 31-я дивизия, обороняли с этого момента 17, 82 и 12-й пехотные полки. К 30 января 17-й и 12-й полки были уже изрядно потрепаны в многодневных оборонительных боях. Противник предпринимал большие усилия для того, чтобы прорваться к шоссе Рославль – Юхнов. Тем, что врагу не удалось осуществить этот прорыв, несмотря на слабость нашей обороны, мы были в первую очередь обязаны мужеству и достойному высочайшей похвалы героизму немецких войск, но не последнюю роль сыграла здесь и тактика противника. Русские распылили свои силы и лишь на нескольких направлениях пытались наносить концентрированные удары[167]. Однако, невзирая на все это, положение постепенно становилось угрожающим. Люди были измотаны непрерывными многомесячными боями и маршами; не было резервов. Надежд на отдых не осталось, положение с боеприпасами стало намного хуже, авиация все реже поддерживала действия сухопутных войск – все это тяжким бременем ложилось на плечи командиров и солдат, и вся надежда была на вышестоящее командование, но и оно было не в состоянии обеспечить нам полноценную помощь.