Мертвый разлив - Сергей Иванов

– Ау, хозяин! – позвал Вадим. – «Как поживает ваш скот?» В смысле, как торгуется-то?

«И за сколько губернию продали?» – добавил он мысленно, когда разглядел появившегося в дверях торгаша – явно не старожила. Им оказался сухощавый горбоносый мужчина в очках и при эспаньолке, смахивавший на киношного меньшевика. Без суеты он выбрался из-за прилавка, с пристрастием оглядел Вадима. Не торопя события, тот ждал, давая частнику составить впечатление – словно принюхивающемуся псу. Сейчас Вадим никого из себя не строил, а потому опасений не внушал, несмотря на габариты. У торгаша было задумчивое, интеллигентское лицо, а такие обычно проникались к Вадиму если не доверием, то симпатией. К тому же он явно происходил из спецов, с которыми всегда найдутся общие темы. Правда, по нынешней одёжке Вадима лучше было не встречать: вахлак вахлаком – не то беглый коммунар, не то маргинал.

– Так себе, – наконец откликнулся торгаш. – С каждым годом хуже.

– Не впрок, значит, кровь младенцев и страдания безответных старушек? – поддел Вадим. – Небось и на подневольном труде наживаетесь? Стонет рабочий люд под гнётом-то?

– Ага, – хмыкнул хозяин. – Знал бы я, как трудно эксплуатировать наших трудящихся, и связываться бы не стал. Кто мне скажет, где сохранились они: честные, работящие, умелые, – разве только в легендах!..

– Что значит другой угол зрения! – заметил Вадим. – Давно ли сами ходили в наёмниках?

– Потому знаю: главное достижение семидесятилетия в этой стране – людей отучили работать. Действительно, воспитали «нового человека»! Какие интересные породы образовались, вы заметили? Для одних оскорбительны любые попытки заставить их работать. Другие в принципе не способны трудиться качественно: халтурят, как живут. Третьи – ловкачи, почитающие за доблесть обобрать или обжулить нанимателя… будто они диверсанты, засланные сюда Крепостью.

– По-моему, это обычное жлобство, – вставил Вадим. – То, что отличает лакеев от настоящих слуг, воспетых классикой.

– Четвёртые – запойные. Только накопят деньжат, тут же испаряются на неделю-другую-третью, пока не просадят вчистую.

– В Крепости их поили лишь по вечерам, а тут сорвались с цепи, – пояснил Вадим. – Издержки изобилия.

– Есть и вовсе странные: вроде способные, порядочные, знающие, – но не будешь стоять над душой, с места не сдвинется. Не нужно ему ничего, понимаете? «Лежачий камень», и только!

– Беда наших интеллигентов, – согласился «благодарный слушатель». – Их столько лет насиловали либо вели за ручку, что многие разучились заставлять себя сами.

– Насколько понимаю, – проницательно заметил хозяин, уже оценив Вадимовы лохмотья, – покупать вы ничего не собираетесь?

– Отчего ж, – приосанясь, Вадим выудил «из широких штанин» монету. – У меня и денежка есть, видите? – Он ухмыльнулся: – На чай-то хватит?

– На самовар, – хмыкнул начитанный торгаш. – Я серьёзно – она же с платиной! Хотите, разменяю? А чаем напою за красивые глаза.

– Тогда сохраню как сувенир. Третьего дня нашёл, в Крепостной роще, – похвастался Вадим. – У вас небось платиной не разбрасываются?

– Уж наслышаны про вашу роскошь! – хмыкнул хозяин и отправился готовить угощение: видно, заскучал в одиночестве, а за приятное общество тоже положено платить – рынок! «Пошла муха на базар…»

Чтобы не оказаться в нахлебниках, Вадим снял со стены старенькое банджо, невесть какими путями сюда угодившее, и стал тихонько на нём наяривать, в подборе мелодий руководствуясь реакцией единственного слушателя. К тому же вкусы их не слишком разнились, как и возраст: зрелым мужикам не повредит немножко ретро – эдакий гибрид классического джаза и битлов, с вкраплениями Ободзинского, Мондрус, даже Бернеса. Такой репертуар быстро хозяина растопил. Через немного минут Вадим уже знал, что зовут его Эмиль, что у него имеется любимая жена и почти взрослая дочь, что жизнью он, в общем, доволен, насколько это мыслимо сейчас, и что «не в корысти бог, но в правде». К тому же торгаш оказался не лишён творческой жилки и к основному делу относился без лишнего азарта. Ему больше нравился процесс, чем результат – если таковым полагать выгоду. А к большим деньгам он не стремился, потому как по нынешним порядкам это лишняя головная боль. Тут как с колёсником: хороший уведут, а плохой сам замучит. Крутари, конечно, покрывают, но до известных пределов. Слишком много ещё уцелело шакалов, не изведённых крупными волчинами. И бродячих крутарей, не прибившихся к стаям, тоже хватает. Кто предскажет, что может взбрести в их буйные головы в следующий час? Да и волчины бывают разные, а трения меж ними не улеглись. А ну как опять затеют передел!..

Разместившись за столиком, Эмиль длинными руками доставал с прилавка симпатичные чашки, плошки с конфетами и печеньем и очень умело, даже изысканно сервировал столик – в общем, из ерунды. В здешней тесноте тоже были свои плюсы, как на кухоньке Вадима, и заняла вся подготовка считанные секунды.

– Видите ли, Вадим, – уже с задушевностью говорил Эмиль, прихлёбывая чаёк, – из дураков всегда хуже тот, кто не отделяет себя от умных. И так же не бывает истинных мастеров, не способных оценить работу коллеги. Если не можешь отличить конфетку от дерьма, какой же ты умелец? Я не говорю, что люблю конкурентов, но с ними интересней.

– Как говаривали раньше: «не можешь избежать насилия – расслабься и лови кайф», – заметил Вадим. – Это не из той же оперы?

– Конечно, грызня идёт знатная: каждому нужно место под солнцем! Однако постепенно она входит в рамки, устаканиваются некие правила, понимаете? Кто не соблюдает их, того выживают, уже почти выжили. Даже среди крутарей это заметно.

– Правда? – удивился Вадим. – А со стороны они смотрятся всё грознее. Вооружаются на глазах: латы, клинки, огнестрелы, – прямо гонки устроили, словно ядерные державы. Может, с вашей «колокольни» не всё видно?

– Ну, если дело доходит до войны, тут держись! – закивал торгаш. – А какие разборки устраивались лет пять-шесть тому – это ж песня, куда там Чикаго времён депрессии! С улиц не успевали убирать трупы, а пули вокруг чирикали, точно воробьи. Однако сейчас, слава господу, как-то утряслось: худо-бедно разделили сферы и на чужое по-крупному ртов не разевают. Лишней крови не хочется никому, во всяком случае из князей – а там всплыли не самые глупые. Конечно, втихаря подгребают под себя, кто сколько сможет, и встречный полив идёт по многим кабелям, якобы самостийным. У иных холопов и теперь чубы трещат, поскольку не все ушли от уголовщины. Некоторые до сих пор норовят прирезать скотинку, а не стричь излишки, растягивая на годы, – если покажется слишком жирной. Однако на поверхности «всё путём» – нормальное сосуществование, не исключающее подспудной борьбы, как и положено меж цивилизованными державами. И каждая рекламирует себя, точно невеста на выданье. Какие доводы только не пускают в ход: от выгоды до родства – национального или конфессионального. «Нашизм» расцветает махровым цветом!..

Насколько Вадим слышал, одна из влиятельных крутарских стай собралась именно по этническому признаку, причём тамошние вожаки мнили себя большими праведниками и пытались сгрести под своё крыло всех здешних единоверцев и соплеменников, странным образом мешая одних с другими. Кажется, этот принцип очень не нравился и Эмилю.