Призрак - Роджер Хоббс

– Еще я хотела бы предложить вам сдаться полиции.

– Эта идея нравится мне еще меньше. И вообще, давайте начистоту, а? У вас есть ордер на мой арест. Поздравляю. Можно начинать торг. Я ведь все понимаю. Если бы вы хотели, чтобы полиция Атлантик-Сити меня арестовала, вы бы нашли меня по биллингу моего сотового, а не названивали бы мне. Вы умная женщина. Следовательно, вы хотите предложить мне сделку. Предлагайте.

– Почему вы думаете, что я не выяснила ваше местонахождение через биллинг?

Я поднял глаза к небу.

– Что-то не вижу над собой вертолетов.

– А что насчет патрульной машины?

– Хорошо, что сказали. Теперь я точно знаю, что это мне не грозит.

– Ладно, давайте о деле. Вот мое предложение. Отправляйтесь прямо сейчас в местное отделение ФБР. Оформите явку с повинной. Если окажете мне реальную помощь в раскрытии убийств в «Ридженси», обещаю, что два трупа в солончаках пройдут как самооборона. Если откажетесь, гарантирую два обвинения в убийстве при отягчающих обстоятельствах.

– Мечтаете увидеть меня в тюремной камере? Даже не надейтесь.

Я не хотел, чтобы мои слова прозвучали хвастливо, но получилось именно так, о чем я тотчас пожалел. Они выскочили сами собой. С другой стороны, в моей биографии пока не было ни одного ареста, и садиться за решетку из-за какого-то дурацкого ордера и не менее дурацкой полицейской облавы в мои планы уж точно не входило. Ребекка жаждет видеть меня в наручниках? Пусть попробует на меня их нацепить.

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что делаете, – сказала Ребекка.

– Я не боюсь полиции.

– При чем тут полиция? Убитые мужчины работали на наркосиндикат Харрихара Тёрнера. Еще сегодня утром я думала, что на вас нет ничего особенного, только поджог одной из его машин. Но теперь люди Тёрнера мрут как мухи. Вы, кстати, не знаете, случайно, чем он занимался в прошлом?

– Слышал пару историй, – сказал я. – Почему вы хотите меня отмазать по самообороне?

– Эти двое давно под подозрением. Убивали людей, а трупы закапывали в солончаках.

– Ну, в таком случае мне больше нечего добавить.

– Если вы сдадитесь, я сумею вас защитить.

– Польщен, но нет. Как-нибудь уж сам за себя постою. Я вам попозже перезвоню, договоримся, где встретиться. Но в ФБР я не пойду и сотрудничать не стану. Меня вполне устраивает роль заинтересованного гражданина.

– Ничего у вас не выйдет. Вы в розыске.

– И благодарить за это мне следует вас, – сказал я. – Вы выписываете ордера на каждого, кто попадет под горячую руку?

– Только на тех, кого хочу поймать.

– Хорошо, – сказал я. – Обсудим это позже.

– Если вы не явитесь с повинной, наша следующая встреча состоится в зале суда.

Я бросил телефон в окно, и он перелетел через перила ограждения. Черт возьми, Ребекка Блекер была хорошим агентом. Я посмотрел на часы. Полдень.

Осталось восемнадцать часов.

Создание градостроительного проекта – не самоцель. Он разрабатывается для того, чтобы на карте города появились те или иные объекты: пригородная зона, жилой квартал, новый микрорайон и так далее и тому подобное. И проекты дешевого муниципального жилья можно только приветствовать, потому что они представляют собой альтернативу трущобам, но результат… Как ни прискорбно, он режет глаз. Кто не верит, пусть приезжает в Атлантик-Сити.

От проезжей дороги квартал типовых муниципальных домов отделял ряд низкорослых сосен, меж которых притулилась убогого вида детская площадка. Над шеренгой мусорных баков возвышался рекламный щит, призывавший граждан бежать за моментальными кредитами. Уличные фонари были перебиты. В дневное время это не имело значения, но вряд ли местные жители имеют привычку гулять здесь по вечерам. На пустой детской площадке царило примерно такое же оживление, как на кладбище.

Риббонс облюбовал себе убежище в дешевой гостинице бок о бок с пиццерией, фасадом глядевшей на помойку. На складном щите перед входом той же рукой, что трудилась над меню пиццерии, было начертано: «Отель “Кассандра”. Цветное ТВ, недельный тариф». Судя по всему, стойки регистрации здесь не было. Дверь щерилась прорезями почтовых ящиков с именами постояльцев. Оштукатуренные стены покрывали корявые граффити. Окна первого этажа были забраны железными решетками.

Даже богатые преступники предпочитают прятаться в дешевых норах. Бедняку легче сохранить анонимность. Владельцы трущоб не требуют кредитных карт, рекомендаций или удостоверений личности. Все, что им нужно, – это наличные за две недели вперед.

Я вошел в гостиницу.

Номер Риббонса располагался на втором этаже. Поднявшись по короткой лестнице, я попал в грязный, тускло освещенный коридор. Табличка с номером была прибита гвоздем прямо над дверным глазком. Возле ручки виднелись следы взлома. Кто-то явно пытался вскрыть врезной замок при помощи отвертки и грубой физической силы. Первым не выдержало натиска деревянное полотно, за ним поддался и стальной засов. Все ломается, главное – поднажать. Я отступил на шаг.

Полиция не имеет привычки взламывать замки отверткой. Если копы, явившиеся с обыском, не застают жильца дома, в девяти случаях из десяти они открывают дверь ключом, позаимствованным у соседей или домовладельца. Если ключа нет, используют отмычку. И только исчерпав все возможности мирно проникнуть в жилище, копы или зовут на подмогу пожарных, или вышибают дверь. Но они идут на это в самом крайнем случае, да и картина в результате получается совсем другая. Нет, здесь явно работала не полиция. Но кто же меня опередил?

Я оглядел коридор. Взламывать замок отверткой – занятие шумное. Соседи наверняка что-то слышали, хотя вряд ли вмешались. Из-за двери напротив доносился звук включенного телевизора. Сегодня соседи не вызывают полицию. И не спешат друг к другу на выручку.

Я вытащил пистолет Гримальди, проверил глушитель и осторожно толкнул дверь левой ногой. Она распахнулась с отвратительным скрежетом – словно ногтем провели по школьной доске. Я остановился на пороге. Одна комната, ванная, кухня. Перед старым цветным телевизором – раскладушка. От вертикальных решеток на окнах на полу лежали длинные тени. Я заглянул в стенной шкаф и в холодильник.

Пусто.

Я убрал пистолет и закрыл за собой дверь.

Риббонс оказался аккуратистом. Я ожидал увидеть ворох смятых газет, груду коробок из-под пиццы и батарею пивных жестянок, но ошибся. В норе было чисто, как в тюремной камере. Голые стены; небольшой черный чемодан фирмы «Самсонит»; постельное белье сложено в изножье раскладушки; возле двери – завязанные пакеты с мусором. В помещении пахло моющими средствами, как будто здесь совсем недавно устроили генеральную уборку.

Я начал осматривать вещи. Сорвал с раскладушки простыни. Вытащил из комода ящики. Обшарил кухню. Рядом с холодильником стояла электрическая плитка, в раковине лежали сковородка, ложка, вилка и нож. В мусорном ведре валялись две пустые банки из-под лапши с курицей. Я проверил каждый кухонный ящик. Чисто. Из кухни прошел в ванную. На умывальнике стояла коробка с бритвенными лезвиями, но самой бритвы, как и крема для бритья, не было. В душевой кабине лежал кусок мыла в упаковке. Под умывальником я нашел бутыль моющего средства и пару рулонов туалетной бумаги. В углу зеркала, между стеклом и рамой, были вставлены фотография пожилой темнокожей женщины – мать Риббонса? – и визитная карточка агента по продаже недвижимости с выведенным синими чернилами телефонным номером. Я вытащил. На обороте было написано: «Блю Викториан, Виргиния».