Под знаком Софии - Елена Раскина

Число минных и контрминных галерей вокруг Очакова доходило до нескольких десятков. Своды и стены таких галерей были обшиты деревом, иногда – кирпичом или диким камнем на известковом растворе. Все входы в подобные галереи были тщательно замурованы или скрыты. Немногие турецкие начальники Очакова знали о существовании минных галерей, а в их подробный план был посвящен только комендант с крепостным инженером.

Российский военный инженер Родион Гербель задействовал в земляных работах свыше двух тысяч землекопов. Русские днем и ночью рыли длинные подземные ходы, медленно продвигаясь к вражеской крепости. Однако турки разгадали маневр «гяуров» и тоже стали копать навстречу противнику.

Бок о бок с землекопами работали солдаты-«слухачи». Они должны были первыми услыхать удары турецких заступов. За рабочими и слухачами следовали гренадеры и казаки. Несколько раз галереи неприятелей встречались. Тогда под землей гремели взрывы, звенели сабли, раздавались яростная ругань и крики сражающихся и стоны умирающих. Однажды турки успели взорвать пороховой заряд. В лаз вошло около сотни солдат, а обратно из дымящейся ямы вынесли живыми всего восьмерых – тяжко контуженных и обожженных…

В решающий день осады русские стали взрывать в галереях мешки с пороховыми зарядами. В центральной галерее, после взрыва сорока тысяч пудов пороха, образовалась воронка шириной в 18 метров. Через образовавшиеся отверстия атакующие проникали к стенам крепости.

Капитаны инженерного корпуса Захар Захарьевич фон Шмит и Александр Федорович Новиков руководили подземными работами. Саперы заложили вокруг одного из турецких редутов контрольные колодцы. Эти колодцы показали, что на глубине четырех-пяти метров, в скальной известняковой породе, находится толстый слой глины. В нем можно было вести саперные работы.

Турки тоже не дремали. Они вырыли около двадцати колодцев и вывели из них столько же галерей навстречу неприятелю. Однажды, в слуховом окне, турок-слухач зафиксировал работу русских минеров. Турки замерли. Внимательное прослушивание подтвердило – противник шел навстречу им в том же слое земли. Тогда в этом месте турки заложили 20 пудов пороха. Когда русские саперы были в трех-четырех метрах от неприятеля, турки подожгли фитили.

Сильнейший взрыв заставил всех вздрогнуть. Русская подземная галерея была разрушена на протяжении тридцати метров. От сильнейшего взрыва содрогнулась земля на много верст вокруг, и степная пыль тучей поднялась в небо. Многие солдаты остались под землей навсегда…

Эта подземная трагедия окончательно убедила Потемкина, что без планов и карт не обойтись. «Вслепую» подойти под землей на близкое расстояние к крепости оказалось невозможным. Светлейший князь попытался получить план секретных коммуникаций крепости Озю по своим собственным каналам. С этой целью он отправлял из лагеря гонцов в Европу. Со стороны это выглядело как исполнение капризов графини Софии Витт, которая делила с князем тяготы походной жизни. Кроме Софии ставку командования озаряли своим присутствием очаровательные русские дамы: княгиня Голицына, графиня Самойлова и жена двоюродного брата Потемкина – Прасковья Гагарина.

Любой каприз этих красавиц исполнялся незамедлительно. Поэтому отправка очередного фельдегеря на Урал или Каспий – за черной осетровой икрой, в Милан – за благородными винами, или в Малороссию – за каплунами и копчеными окороками, ни у кого не вызывала подозрений. Графиня Витт подала князю блестящую идею – она решила разыскать своего былого друга, французского инженера Леруа, который некогда работал над секретными коммуникациями крепости Озю.

Франсуа Леруа уже несколько лет жил в своем родном Марселе. В милой, веселой Франции он вспоминал порой о греческой красавице, бросившей его у стен Каменец-Подольской крепости. Но эти воспоминания были слишком печальными, и тогда Леруа приказал себе забыть о Софи – и действительно почти забыл ее нежное, как будто нарисованное пастелью, личико, черные, словно греческие маслины, глаза, очаровательную, весеннюю улыбку и сладкие, округлые плечи. Но иногда, на грани между сном и бодрствованием, приходили к Леруа воспоминания о той единственной ночи, которую он провел с Софи. И тогда Франсуа вспоминал пьянящий аромат ее кожи, восточный жар ее губ, маленькую нежную ручку, свесившуюся с кровати, огарок свечи на убогом столе придорожного трактира и даже купленную в дороге шаль, которой он укутывал гордые плечи и божественную грудь гречанки.

Порой, под влиянием благородных винных паров, Леруа даже думал, что в его жизни не было ничего прекраснее этой ночи, да, наверное, уже и не будет. Тогда, уже под утро, он вставал из-за пиршественного стола, шел к морю, слушал, как оно тихо ворчит спросонок, и вспоминал другое море, названное Греческим или Черным, и удаляющийся от берегов Константинополя корабль. Средиземное море сияло, как лазурные глаза польских красавиц, августовское утро дышало надвигающимся зноем… Все предвещало ослепительный день, но этим утром Леруа не хотел чувствовать счастья. Француз бродил вдоль берега и напевал себе под нос меланхоличные арии из итальянских опер. Нет, жизнь решительно не удалась, поскольку самая очаровательная женщина выскользнула из его рук!

Леруа по-прежнему был военным инженером. Он помогал сильным мира сего, которые желали строить новые крепости или укреплять старые. Правда, это были крепости друзей Франции – Оттоманской Порты или Речи Посполитой. Былой друг гречанки так и не женился и часто, засыпая рядом с очередной подругой, по ошибке называл ее своей Софи. Тогда Леруа будила пощечина, и очаровательная полячка или француженка, еще накануне вечером – ангел кротости и смирения, хлестала беднягу-инженера по щекам и называла подлецом и развратником. Рассерженная дама уходила, а Леруа оставался наедине с воспоминаниями. Правда, они грели его не хуже, чем очередная красавица под боком.

И вот однажды Леруа получил письмо от Софи. Его привез русский фельдъегерь, приехавший в Марсель за устрицами. От письма исходил едва уловимый запах степной полыни, пороха и духов, и Леруа, прежде чем прочитать, растроганным жестом прижал к лицу листок бумаги с неровными, скачущими буквами. Дама, писавшая эти строки, торопилась и нервничала, но все же не посмела зачеркнуть обращенное к нему: «Cher François». Из письма Леруа узнал, что его Софи стала графиней Витт, и, в память о былых временах, она просит его помочь влиятельнейшему русскому вельможе, князю Потемкину, осаждающему ныне крепость Озю. В чем должна была состоять эта помощь, в письме не сообщалось, но Леруа не стал разгадывать тайну Софи вдали от своей красавицы. Француз недолго собирался. На следующий же день после получения письма Леруа на быстроходной итальянской фелуке отплыл в крепость Озю.

Однако пока русский фельдъегерь разыскивал Леруа, в ставку Потемкина прибыл французский инженер Мароль. Его прислал в помощь князю Потемкину генерал Лафайет по просьбе принца Карла-Иосифа де Линя.

– Вот князь, – представил гостя принц де Линь, – рекомендую вам человека, который способен управлять осадными работами.

– Вы хотите иметь Очаков? Так, как имеют прекрасную женщину?! – фамильярно спросил Потемкина француз.