Под знаком Софии - Елена Раскина

Ожидание текло томительно. Казалось, что едва различимый крик «Ашхаду ан ля илляха илля Ллху!» раздался не через несколько мгновений, а через бесконечную вереницу часов. Казаки не могли видеть, но знали наверняка, что пропел эти слова мулла в белом тюрбане. После утренней молитвы должны были начаться хозяйственные работы.

Все это время десант Головатого ждал турок в засаде. Примерно через полчаса небольшими отрядами стали возвращаться турки с камышом. Переодетые казаки впускали их в крепость, а потом брали в плен и связывали. Всего было пленено 280 турок – во главе с двухбунчужным пашой.

Одна из групп турок, увидев переодетых казаков, попыталась было достичь береговой батареи, чтобы огнем ее пушек выбить неприятеля из укрепления. Но береговые пушки уже были захвачены казаками. Отряд запорожцев достиг острова вплавь и развернул их в противоположную сторону от берега. После первого залпа турки подняли руки над головой, прося пощады.

Как только был пленен последний турок, Головатый поднял на флагштоке российский флаг. На наблюдательном пункте очаковской крепости флаг немедленно заметили. Печальную для турок новость о взятии острова Березань сообщили коменданту сераскиру Гусейн-паше.

– Что это за флаг, – закричал он, – что происходит на Березани?

Начальник караула опустил подзорную трубу и от страха не мог выговорить ни слова. Гусейн вырвал трубу из трясущихся рук подчиненного.

Увиденное заставило Гусейн-пашу побагроветь и выругаться. В подзорную трубу он разглядел поднятый над крепостью российский флаг и голые задницы запорожцев, которые, хохоча, демонстрировали их неприятелю, спуская широченные шаровары. В это время к острову приближалось пять русских галер…

В ту же ночь другая часть казаков, посланная на Гаджи-бей, сожгла там склады с продовольствием и снаряжением для Очакова. Теперь Потемкин был уверен, что крепость долго не продержится.

Головатый снова появился в палатке Потемкина с ключами от крепости Березань. На голове у него был тюрбан двухбунчужного паши.

Сам паша находился рядом, но ни один мускул на его лице не выдал волнения или негодования. Он с гордой покорностью судьбе смотрел на гяуров и не произносил ни слова.

– Кресту твоему поклоняемся, владыко! – загрохотал Головатый, едва войдя в палатку.

Под хохот ближайшего окружения светлейшего и серебристый смех красавицы гречанки Головатый поведал некоторые подробности операции. Свой рассказ запорожец сопровождал жестикуляцией и в ролях показывал все подробности. Однако он не стал шокировать графиню Витт снятием шаровар.

В палатке был накрыт стол, к которому Потемкин пригласил пашу и других пленных турецких старшин. Когда аудиенция была окончена, Григорий Александрович преподнес паше бриллиантовый перстень.

– К чему этот дорогой подарок? – удивился турок.

– В честь нашего праздника, – рассмеялся Потемкин, – поверьте, ваш подарок нам намного дороже.

– Если бы не воля Аллаха, никакого подарка от меня вы бы не получили… – твердо ответил паша.

Как раз в этот момент загрохотала пушечная пальба с завоеванной Березани. Паша поклонился и в сопровождении своей свиты направился в палатку, предназначенную для его содержания в плену. Его уход сопровождался гиканьем и улюлюканьем казаков. Громче все кричал Головатый.

– Наияснейший гетмане… – снова начал на мгновение ставший серьезным балагур-запорожец. – Яка буде твоя нагорода?

В ответ Потемкин обнял Головатого и собственноручно возложил на него орден Святого Георгия четвертой степени.

– Едь домой, казаче, – решил князь. – Теперь мы крепость Озю одолеем. Ты свое дело сделал. Другие помощники найдутся… Начальника только вместо себя оставь. И сам решай – отпуск я тебе дал или отставку от службы. Вернешься, когда силы будут.

В ту ночь в лагере запорожцев не умолкали песни и веселый шум. Казаки обмывали крест атамана и смаковали подробности удачной военной экспедиции. Но наутро Головатый не смог покинуть своих друзей в тяжкую военную годину. Он намеревался вернуться домой только после взятия крепости Озю…

На рассвете турки произвели вылазку из крепости и напали на русскую батарею на левом фланге. Проверявший караулы на батарее генерал Максимов велел бить тревогу и лично возглавил оборону. Силы нападавших и защищающихся были неравными. Всем убитым и раненым турки отрубили головы, которые унесли с собой в крепость, а на батарее выставили свое знамя. Однако удержать батарею им помешало подоспевшее подкрепление. Русские солдаты в штыковой атаке отбили укрепление и вынудили турок бегством укрыться в крепости.

Головы генерала Максимова и его солдат турки выставили на штыках по всему валу крепости. Омерзение, которое вызывала эта картина, побудила кого-то из офицеров поступить точно так же с телами убитых и раненых турок. Через несколько минут в русском стане появились головы турок на пиках. Везде раздавались выкрики: «На штурм!» и «Смерть басурманам!». Об этом доложили князю. Он молча наблюдал отвратительное зрелище.

– Какое варварство… – тихо и скорбно сказал Потемкин.

Адъютанты поинтересовались, следует ли наказать виновных в убийстве раненых турецких воинов и надругательстве над их телами.

– Картина сия вызывает омерзение, – ответил князь, – но чувства моих солдат я понимаю сердцем. Наказывать никого не стоит. Однако головы сии следует убрать, а тела предать погребению.

Головатый смотрел в сторону турецкого вала, где выше других висела залепленная спекшейся кровью голова русского генерала, и думал о том, что вернуться домой до взятия крепости Озю не позволит ему воинская честь и невыносимая скорбь по убитым товарищам. Он окончательно решил вернуться домой после штурма…

Накануне дня рождения императрицы прелестные спутницы светлейшего князя получили давно обещанные кружева и деликатесы. А Софии французский военный инженер Леруа преподнес особый подарок – подробные карты и схемы фортификационных сооружений крепости и всех минных ходов. Карту он свернул в рулончик и перевязал надушенной розовой ленточкой. София приняла этот подарок, ласково улыбаясь, и даже украдкой подарила галантному кавалеру поцелуй… в щеку. Леруа с грустью подумал, что это, право, ничтожная плата за совершенный им подвиг любви.

По случаю дня рождения императрицы Потемкин устроил бал с фейерверком. Оркестр под управлением маэстро Сарти исполнил новую симфонию «Тебя, Бога, хвалим» – собственного сочинения дирижера. После последних аккордов оркестра и хора в игру вступили русские пушки. После припева «Свят, свят, свят!» началась самая сильная артподготовка за все время осады крепости.

Русские пушки разрушили замок Гассана-паши, крепость на оконечности Очаковского мыса и почти все строения внутри этой крепости, в том числе и провиантский магазин. Положение в крепости Озю становилось все хуже и хуже – каждый день в русском лагере появлялись дезертиры. Это были запорожцы, перешедшие на службу к султану, и турки. По их словам, провизии в крепости осталось дней на десять, едят уже лошадей и во всем терпят крайний недостаток. Один из дезертиров попросил личной аудиенции у князя Потемкина. Это был турок по имени Топчи Мехмед.