Пир на закате солнца - Татьяна Степанова

Катя раскрыла зонт: морось с неба, как из сита. Все вокруг сырое, набухшее влагой. Темные потеки на стене парка, корявое гнилое дерево, перекинувшее свои ветки через стену на крышу театра Гонзаго. Впереди только машины ГИБДД и отдела милиции, эксперты в пластиковых плащах, похожие на марсиан, копошатся посреди огромной лужи, вода в которой странного цвета – ржавая, как мясные помои. На обочине опрокинувшаяся фура, кругом разбитые ящики – и целое море рассыпавшихся по асфальту, по траве, по глине помидоров. Может, это помидорный сок придал воде такой цвет?

Катя обошла «Газель» – передние фары вдребезги, лобовое стекло треснуло наискось, тоже испачкано бурым, загажено…

В самый центр лужи подкатили носилки, черный пластиковый мешок. Катя старалась не смотреть, ЧТО они там собирают в воде и укладывают, пакуют.

А за стеной зеленый парк, ухоженные аллеи, стриженые газоны. Если ПОСЛЕ тело выбросили на дорогу, то где ВСЕ ЭТО случилось? В парке Архангельское? На этот раз уже в парке?

Гущин, подвернув брюки, направился к экспертам, носилкам. Прошло очень много времени – наверное, целая вечность. Катя успела продрогнуть под своим зонтом. Ей тоже следовало подойти, но она не могла, боялась, что ее стошнит.

– Кто-то концы в воду прячет. – Промокший гаишник предложил ей сигарету, она отказалась. – Не желает в натуре труп жертвы демонстрировать, мол, на дороге расплющат в лепешку колеса, и никто ничего не узнает. Видели, какая она там?

– Нет. – Кате было стыдно за свой страх, за свою слабость, но поделать с собой она ничего не могла. – Во сколько произошла авария?

– Примерно в три ночи, самый глухой час. Движение на этом участке в это время небольшое, в основном грузовой транспорт в Москву. Когда мы сюда прибыли с напарником, я одну деталь заметил. Вон та липа у стены накренилась. Я фонарем посветил – там потеки крови были на коре. Но такой дождь, разве сохранишь? Все смыло.

Возле дерева работали эксперты. Внезапно Катя увидела на стене со стороны парка двоих оперативников – видимо, они прошли через главные ворота и осматривали участок, прилегавший к ограде. Через несколько минут туда подогнали пожарную машину с выдвижной лестницей.

Гущин, окончательно промокнув, вернулся к своей машине, сел сзади, разулся, чертыхаясь. Катя не стала пока его, босого, спрашивать ни о чем, он заговорил сам:

– Молодая женщина где-то до тридцати, смерть наступила более восьми часов назад. Для опознания труп практически непригоден, да и патологоанатому придется повозиться, чтобы причину смерти установить. Сейчас налицо множественные повреждения тканей и костей в результате ДТП, но это все посмертное. А вот как она умерла…

– Федор Матвеевич, посмотрите сюда, тут из отдела одну пленку нам срочно перегнали, запись допроса свидетельницы… Ну помните, когда пацан пропал в коттеджном поселке «Старица»? – К Гущину с ноутбуком под мышкой по лужам торопился один из оперативников. – Тогда школьницу одну допрашивали, его одноклассницу, ее в отдел привела сестра.

– Ну и что? – Гущин покосился на монитор, который буквально подсовывали ему под нос.

– Вот тут видеозапись наша, смотрите на сестру свидетельницы, как она одета – платье ее. А там сейчас фрагменты одежды эксперты собирают. Практически идентичная ткань по цвету, по фактуре. Фамилия школьницы – Кускова Валерия, имя ее сестры можно легко установить.

Катя заглянула в компьютер: девочка в кенгурушке, ну да, та самая – она видела ее тогда в кабинете УВД, одноклассница Данилы Москалева. Кажется, и правда она была не одна, с кем-то из взрослых, сейчас не вспомнить. А тут на пленке хорошо видно: рядом с ней сидит девушка – стройная, яркой внешности, длинные ноги в балетках, светлый тренч и под ним платье цвета граната.

По пожарной лестнице на стену карабкались эксперты.

– Тут наверху следы крови, и на дереве что-то тоже подозрительное, необходимо взять образцы коры на исследование.

Гущин скатал мокрые носки и швырнул их на пол машины, потом надел ботинки на босу ногу.

– Что нос повесила, Екатерина Сергеевна?

И ОН ЕЩЕ СПРАШИВАЕТ!

– Здесь они все куски без нас соберут. А мы пока в парк прогуляемся. Сдается мне, самое главное на этот раз – в парке… У тебя зонт больно хороший. А я свой, как на грех, дома забыл.

Они в сопровождении оперативников двинулись к главным воротам парка Архангельское. Катя оглянулась – дорога, фура, «Газель», черный мешок, носилки посреди лужи, алая россыпь спелых помидоров. Старое дерево с шишковатыми наростами на стволе, протянувшее свои ветки, как мост, – туда, за ограду.

Охранников у главного входа в парк Архангельское допрашивали оперативники. Среди всей этой сырости, что пропитала парк насквозь, как зеленую губку, «сухие» официальные допросы на «протокол» смотрелись как-то слишком уж по-киношному нелепо.

– С электричеством у нас были проблемы ночью, – донеслось до Кати, – техника по всему периметру ограды сбой дала, пока ливень кончился, пока разобрались, только утром ремонтную бригаду вызвали.

Большой дворец, отмытый дождем до блеска каскад террас, спускавшихся полукругом, все осталось в стороне. Гущин с оперативниками свернули на аллею, ведущую к гроту. Катя старалась не отставать. Здесь уже тоже выставили оцепление, хотя гуляющих в это пасмурное утро в парке было кот наплакал.

Где-то впереди хрипло лаяли собаки, просто заходились, захлебывались, потом начали отчаянно скулить, выть.

– Точно по покойнику, чтоб их! Эй, что там у вас за концерт? – поморщился Гущин.

– У кинологов проблемы, – ответил один из оперативников – из тех, что только что закончили осмотр территории возле стены у театра Гонзаго. – Собаки отказываются работать, как и в прошлый раз на карьере.

Мраморная статуя проплыла мимо – у Кати было такое ощущение, словно они все, вся опергруппа стоит на месте неподвижно, а деревья, кусты, этот вот мраморный болван… античный божок… флорентийская игрушка… все это плывет, колышется, клубится во влажном тумане.

К мраморным губам прилипли нити разорванной паутины…

А там, за стеной, на дороге – разбитые ящики, россыпь помидоров…

В ПОМИДОРНОМ ЦАРСТВЕ КАК-ТО НЕ ДУМАЕТСЯ О СМЕРТИ. И О ТОМ, ЧТО ЕЩЕ СТРАШНЕЕ…

Катя оглянулась: кто шепнул ЭТО ей на ухо?

Галерея с белыми колоннами, скамья – вон там, напротив… Она видела все это на пленке. Аллея ведет к цветникам, там и парковые шпалеры. Все это осматривали еще в прошлый раз, а теперь Гущин ведет их куда-то… Старые липы как шатер, даже в солнечный день здесь всегда густая тень, сумрак и прохлада.

– Товарищ полковник, в гроте на грунте – следы крови, на стенах множественные потеки.

Это скороговоркой донеслось из рации.

В ГРОТЕ НА ГРУНТЕ…