Пир на закате солнца - Татьяна Степанова

До грота оставалось каких-то сто метров. Гущин с опергруппой направился туда, внутрь. Катя в грот заходить не стала, да ее никто бы туда и не пустил, там тоже работали эксперты, брали пробы, образцы.

Среди зелени был виден этот аккуратный стилизованный под «древние руины» грот – нагромождение живописных камней, низкий сводчатый вход.

Дальше по дорожке стояли патрульные, сквозь пышную зелень была видна ограда, чуть поодаль высился недавно отреставрированный театр Гонзаго. Складывалось такое ощущение, что эта часть парка сильнее всего пострадала от ливня и бури – кругом были и поваленные деревья, и поломанные кусты, ветки, сорванные листья и глубокие лужи.

Со стороны главного входа к гроту спешил оперативник:

– Федор Матвеевич! Где Гущин?

– Он в гроте, туда нельзя, осторожнее.

– Пленку изъяли с поста охраны. Запись с камер, пока свет не вырубился из-за обрыва проводки. Там на пленке – та же машина, как и в прошлый раз. «БМВ» – госномер… владелец – Андрей Угаров.

Катя смотрела себе под ноги – лужа, все отражалось в ней: и эти липы, и крыша театра, и небо.

С Гущиным ей удалось поговорить лишь в машине на пути в УВД.

– Потерпевшую убили в гроте, потом перетащили тело через ограду, положили на шоссе под колеса. В гроте только кровь, других следов нет. Логовом каким-то там отдает. – Гущин поморщился. – Воняет чем-то… уж не знаю чем, но ощущение такое, что… это не разовый заход был туда, как будто там и до этого частенько бывали, хотя следов, повторяю, никаких. Словно нарочно кто-то все за собой подчистил. А у ворот ЕГО «бээмвуха» заснята…

– Федор Матвеевич, Угаров, он же…

– За ним уже поехали. – Гущин был мрачен. – И на хате у него, и у квартиры Анны Гаррис засады будут круглосуточные. Ориентировка уже пошла, если понадобится, объявим в розыск федеральный. Когда возьмут его, больше ни одного адвоката к нему на пушечный выстрел. Мы вот, Екатерина, отпустили его тогда, пошли на поводу…

– Но вы же по закону действовали – Катя пыталась его успокоить.

– По закону? Да, конечно, ты только это родственникам потерпевшей теперь попробуй объясни, они спросят: он же у вас в руках был, в изоляторе сидел, так чего же вы спали-то?

– Вы не спали, вы работали. Федор Матвеевич, я лишь одного не понимаю: зачем ему убивать? Надежда Тумайкина, домработница… он ведь и не встречался с ней никогда раньше, там, в парке, судя по всему, увидел впервые. И… что же это такое? Пошел следом, потом на машине вел до самого дома, затем напал во дворе. С телом что-то совершенно невообразимое вытворял в течение нескольких дней. Я же видела его, он производит впечатление вполне нормального парня. Такой – современный, с юмором, симпатичный, вон любовница у него обеспеченная дама… И вдруг так себя вести, как зверь, как вурдалак… Это же совершенно безмотивное убийство. Без всякой причины. И сейчас тоже с этой девушкой…

– Безмотивные убийства, м-да… Ты ж, Екатерина, в органах ведь не первый год.

– Да, но я никогда прежде не сталкивалась с…

– Безмотивные убийства – да разве же это редкость? Взял пистолет и ни с того ни с сего – бах, бах, семь трупов в супермаркете, потом выясняется: ни с кем из жертв никогда раньше, просто случайные прохожие, мишени для пальбы.

– Но если убийца – Угаров, то он действует как настоящий «серийник», а эта категория преступников безмотивно не…

– Имя второй жертвы надо сначала установить, а потом домысливать, – жестко оборвал ее Гущин. – И ты мне голову не дури. Я понимаю, тебе для статейки нужно такое-всякое – подробности, психология. А я тебе вот что скажу: я в розыске тридцать лет. НЕТ ПОРОЙ МОТИВА – ищем, устанавливаем, экспертизы проводим, бюрократию всю эту процессуальную, а его просто нет. Подозреваемый и сам объяснить не может: убил – и все, а почему, отчего… Какой дьявол его на это убийство толкнул, он и сам не знает. А если и знает, то нам не говорит. Потому что… «в молчанке» ему, душе его поганой, спокойнее, безопаснее.

– Я не понимаю вас, Федор Матвеевич.

– Поработаешь с мое, насмотришься с мое – поймешь.

В дежурной части УВД Гущина уже ждали коллеги, приехал и местный прокурор.

– Проверили видеозапись допроса несовершеннолетней свидетельницы Валерии Кусковой, ездили к ним на квартиру – там никого, соседи сказали, что мать девочки у родственников гостит, а сама Валерия – Лера у старшей сестры Полины в поселке Воронки, она там квартиру отдельно снимает. Фрагменты ткани одежды им предъявили на опознание, говорят – вроде похоже, было у Полины такое платье, но точно не убеждены. В Воронках участковый адрес съемной квартиры установил – там тоже никого, но квартира в подозрительном состоянии: окно разбито, у них первый этаж, воды полно – на подоконнике, на полу. Полину Кускову и ее сестру соседи днем не видели, но вечером слышали шум у них, голоса. Опознали «БМВ» – был, мол, такой, парковался. Старуха из квартиры выше этажом опознала по фото Угарова – говорит, встречала его, приезжал, мол, к старшей из сестер – к Полине, ночевал, что-то вроде приходящего ухажера.

– Вот тебе и безмотивное убийство, – хмыкнул Гущин, обращаясь к притихшей Кате. – Все сходится на НЕМ. Если там, на шоссе, тело Полины Кусковой, то… где же ее малолетняя сестра? Что он сделал с ребенком, подонок?

Санитарка Верочка Дягилева торопливо шла по стеклянному переходу госпиталя. На ногах – тапки, волосы тщательно убраны под медицинскую шапочку. И все равно придется переодеваться: если ее оставят дежурить в реанимации сегодня ночью, там строгие порядки, а теперь в связи с последними событиями в госпитале стали еще жестче.

А вот и «дыра» в стеклянной стене. Отверстие, наскоро затянутое несколькими слоями полиэтилена, все в госпитале называли дырой и терпеть не могли вопросов удивленных посетителей или вновь поступивших больных – как, мол, эта дыра там, наверху, в стеклянном переходе, образовалась. Уж скорее бы приехали ремонтники, но, наверно, все никак «секцию» не подберут, не сделают, чтобы вставить. Через пластик ничего не видно. Верочка Дягилева невольно замедлила шаг, остановилась. Здесь все и произошло. И теперь там, внизу, в старом корпусе, ТО отделение закрыто, а палата номер 36 вообще опечатана.

Сквозь противоположную дыре прозрачную стену льется вечерний свет. Какой яркий закат сегодня, оранжевый, даже глазам больно. Наверное, все из-за туч, что никак не уходят прочь. Краски словно на картине, очень красиво и вместе с тем как-то мрачно, зловеще смотрится. Оранжевое пятно на больничном пластике…

Отсюда и котлован виден, куда упало тело. А вон там валялась разбитая каталка. Ужасный случай… Теперь, вероятно, и начальство пострадает, снимут кого-нибудь, за такие вещи всегда снимают с должности… Хотя в чем, например, виноват главврач, если больной вдруг решил покончить с… Нет, снимут – это точно, недаром говорят, что какая-то комиссия приезжала или даже не комиссия, а спецгруппа какая-то сверхсекретная и они сразу же забрали тело из морга. Вообще опять какие-то странные слухи бродят по госпиталю. И ей, Верочке Дягилевой, это не нравится. Надо линять, искать другое место работы, пусть даже и в обычной городской больнице. Хватит с нее того, прошлого случая и…