Диагноз смерти - Амброз Бирс

Откуда-то издалека, из темноты, донесся протяжный истошный вопль, словно там терзали ребенка или черти волокли в преисподнюю чью-то грешную душу. А может, это опять завыл койот.

В начале следующей весны, партия старателей, добираясь к новому прииску, проходила Ущельем Мертвеца. Вот они-то и нашли в одной из заброшенных хижин тело Хайрама Бисона. Он лежал на топчане с дыркой в груди, прямо против сердца. Стреляли, очевидно, от другой стены: пуля угодила в сучок потолочной балки – там видна была неглубокая синяя вмятина, – а уже оттуда, рикошетом, в грудь Бисона. На той же балке нашли что-то вроде обрывка веревки, сплетенной из конского волоса. Обрывок был совсем короткий, остальное, похоже, срезала пуля. Больше ничего интересного в хижине не было, кроме, разве что, груды ветхой одежды. Чуть позже свидетели, вполне заслуживающие доверия, опознали некоторые из вещей и заявили, что именно в них были похоронены несколько лет назад некоторые из окрестных обитателей. Трудно представить, как они попали в хижину Бисона, если, конечно, не допустить, что в них облачилась, дабы не быть узнанной, сама Смерть. Но вы, наверное, согласитесь, что в такое поверить трудно.

Если бы вы увидели маленького Джо, стоящего на углу под дождем, вы наверняка не умилились бы: он был слишком мал, чтобы ему воздавалось по делам его. По-видимому, шел обычный осенний ливень, однако вода, которая лилась на Джо казалась ему особенной, необычной: она была – как бы это сказать? – темной и липкой… даже клейкой. Впрочем, такое вряд ли возможно даже в Блэкбурге, где случались вещи куда как необычные.

Например, то ли десять, то ли двенадцать лет назад там прошел настоящий ливень из маленьких лягушек. Это засвидетельствовано тогдашними газетами, хотя качество летописей несколько пострадало из-за вывертов летописцев, вроде того, что для французов осадки такого рода – манна небесная.

А несколькими годами позже в Блэкбурге выпал багровый снег; зимы там, надо сказать, холодные, а снегопады – частые и обильные. Все сходились на одном: и снег был кровавого цвета, и талая вода тоже… если только это была вода, а не кровь. Феномен привлек всеобщее внимание, но наука ничего толком не могла объяснить, точнее, объяснений было столько же, сколько ученых. Но блэкбуржцы – люди, которые много лет прожили в местах, где выпал красный снег и, казалось, могли бы много чего рассказать, только качали головами и говорили, что добра после этого не жди.

Так оно и вышло: уже следующее лето ознаменовалось то ли эпидемией, то ли эндемией – один Господь знает, в отличие от врачей. Какая-то загадочная зараза унесла добрую половину населения. Те же, кто оказался в другой половине, сами унеслись куда глаза глядят, лишь бы подальше, и назад не спешили. Конечно, вернулись в конце концов, вернулись и стали плодиться и размножаться, как и прежде, но вот Блэкбург с тех пор стал совсем не тот.

Несколько другого рода был случай с призраком Хетти Парлоу, хотя и его обычным никак не назовешь. Тут надо отметить, что в девичестве Хетти Парлоу носила фамилию Браунон, а в Блэкбурге это значило куда больше, чем вы можете подумать.

Брауноны со времен незапамятных – точнее сказать, с ранних колониальных – были патрициями Блэкбурга. Они были богаче всех, лучше всех, и каждый блэкбуржец готов был защищать заслуженную славу Браунонов до последней капли своей плебейской крови. Лишь немногие из этого семейства прожили свои дни вдали от Блэкбурга. И хотя большинство Браунонов получили образование, что называется, в больших городах, и почти все много путешествовали, но и в Блэкбурге их всегда хватало. Мужчины этого семейства занимали большинство выборных должностей, а женщины заправляли всей городской благотворительностью. Особенную же любовь горожан снискала Хетти – этим она была обязана приветливому нраву, честному и прямому характеру, и исключительной красоте. В Бостоне она вышла замуж за молодого шалопая по фамилии Парлоу и, как подобает урожденной Браунон, тут же привезла его в Блэкбург, где из него сделали человека и члена Городского совета. У них родился мальчик, Джозеф, которого они нежно любили – была тогда такая мода среди тамошних родителей. Когда же они умерли от упомянутой таинственной болезни, Джозеф, которому к тому времени едва исполнился год, остался круглым сиротой.

К несчастью для Джозефа эпидемия, сразившая его родителей, этим не ограничилась: она выкосила почти весь клан Браунонов, прихватив заодно и свойственников. А те, кто бежал от нее, так и не вернулись. Традиция пресеклась, имущество Браунонов перешло в другие руки, и единственным местом, где этот род представал во всем своем великолепии, осталось кладбище не Дубовом Холме – там их многочисленная колония, завладев лучшими участками, и по сию пору, наверное, сопротивляется чужеплеменному вторжению. Но мы, помнится, собирались рассказать о призраке.

Однажды вечером – после смерти Хетти Парлоу к тому времени прошло уже года три – компания молодых блэкбуржцев проезжала в экипаже мимо Дубового Холма. Если вы бывали в тех местах, то, наверное, помните, что дорога на Гринтон огибает кладбище с южной его стороны. Они ехали из Грнтона, с Майского фестиваля, и это позволяет говорить о точной дате события – первого мая. Здесь надо еще сказать, что пили они на празднике только кофе и лимонад. Было их человек двенадцать, все были веселы и радовались случаю хоть на время позабыть о бедах, недавно обрушившихся на город. Так вот, когда они ехали мимо кладбища, молодой человек, сидевший на козлах, вдруг удивленно вскрикнул и натянул поводья. А удивиться было чему: впереди, почти у самой обочины, – но в пределах кладбища – стоял призрак Хетти Парлоу. Сомнений не могло быть никаких, поскольку ее хорошо помнили все – и девушки, и молодые люди. Да и то, что это призрак, было совершенно ясно, все признаки были налицо: и саван, и длинные распущенные волосы, и взгляд «не от мира сего» – словом, все. Этот неупокоенный дух простирал руки к западу, как будто возносил мольбу вечерней звезде, завораживающей и недосягаемой. Вся веселая компания притихла, что вполне понятно, и все отчетливо слышали, как призрак взывал: «Джой! Джой!». Через мгновение на том месте уже ничего не было. Конечно, далеко не все поверили рассказу молодых людей.

В то самое время, как удалось установить позднее, Джой бродил в зарослях полыни на другом конце континента: неподалеку от Уиннемаки, что в штате Невада. Туда малыша увезли добрые люди, хорошо знавшие его покойного отца; они усыновили его и окружили нежной заботой. Но в тот несчастный вечер бедный ребенок вышел из дому и затерялся на пустоши.

Его дальнейшая история покрыта мраком, в котором лишь местами брезжат более-менее ясные промежутки, которые, впрочем, можно дополнить догадками. Известно, что он был найден семейством индейцев-пайютов. Какое-то время маленький плут жил с ними, а потом они продали его – да-да, именно продали за деньги – женщине, ехавшей в поезде на восток. Было это на станции, расположенной довольно далеко от Уиннемаки. Женщина эта утверждала, что всеми возможными способами пыталась узнать, кто этот мальчик и откуда, а когда это не удалось, она, бездетная вдова, решила усыновить его. Казалось бы, тут и конец сиротству Джо: между ним и его горестной долей готовы были встать добрые люди, ограждая его от всех возможных бед.