Чужая игра - Виталий Гладкий

Охраняло «пороховые склады» специальное милицейское подразделение, года три назад сменившее караул из солдат внутренних войск по настоятельной просьбе и при финансовой поддержке… фирмы «Теллус»!

Этот вездесущий торговый монстр приспособил артсклады и подвалы для хранения продовольствия и винно-водочной продукции.

Работа на складах не затихала ни днем, ни ночью, ни в воскресные, ни в праздничные дни.

Огромные фуры и рефрижераторы замучили своим ревом жителей микрорайона, которые от отчаяния готовы были взорвать к чертовой матери ненасытные и безразмерные утробы «пороховых складов».

Не оставив без внимания и иные варианты, мы все же решили основные силы задействовать именно на «пороховых складах». Тем более, что и дорога к ним вела в объезд главных постов ГАИ.

Правда, гаишники грузовой транспорт фирмы «Теллус» даже не проверяли.

Чего нельзя было сказать об автомашинах других предприятий. Тех шмонали по полной программе, а в случае малейшей неувязки в документах обдирали как липку.

Поэтому задача наших подвижных групп упрощалась. Если после обязательной остановки на посту ГАИ рефрижератор немедленно отпускали, значит, он вез груз для фирмы «Теллус».

Конечно, не исключалось, что тягач с долларовым грузом мог идти и под другим «флагом». Но все же мы склонялись к более безопасному для курьеров варианту.

Кто рискнет в пределах области связываться с «Витас-банком», покровителем фирмы?

Наша группа в составе меня, Волкодава и Акулы «держала» ворота «пороховых складов». Начальство решило, что рефрижератор будет разгружаться именно здесь, а операцией «официально» командую я.

Причем Латышев якобы не знает о моей самодеятельности.

Так как команда Виктора Егоровича была малочисленной, я предложил использовать во время часа пик, если потребуется, и бойцов нашего ОМОНа во главе с Кузьмичом.

Меня поддержали, по присовокупили, что омоновцев нужно вызывать в самый последний момент, когда рыбка будет уже на сковородке — под нашим надзором и за воротами «пороховых складов».

Я согласился. Потому что из всех офицеров и бойцов ОМОНа я доверял только капитану Неделину.

Но и ему я ничего предварительно не сказал, потому как знал — Кузьмич может собрать своих орлов за полчаса в любое время дня и ночи.

Мы сменили группу дневного наблюдения в восемнадцать часов. Предстояло бездельничать до утра, если, конечно, не появится «объект», и брюзга Акула вызвался работать с прибором ночного видения первым.

Он терпеть не мог дежурить с двух до четырех часов ночи…

Неунывающий Волкодав травил обычные армейские байки, а я, посмеиваясь над его бесконечными остротами, чтобы поддержать компанию, иногда невпопад, думал о своем.

А задуматься было над чем.

Меня занимал один-единственный вопрос: почему армейская разведка для такой сложной операции не выделила больше людей?

Я был уверен, что чего-чего, а хорошо обученных спецназовцев у них хватает. Даже если у Виктора Егоровича и были какие-то трения со своим руководством, все равно он мог задействовать спецподразделения ГРУ, пусть и под каким-либо удобоваримым предлогом, не раскрывая сути проблемы.

И тем не менее он предпочел действовать с весьма ограниченным контингентом, притом прикрывшись УБОП.

Вчера, будто невзначай, я спросил об этом Волкодава — я уже подметил, что этот громила пользуется особым доверием и расположением полковника.

— Хлопчик, не проси у дяди закурить. У тебя еще молоко на губах не обсохло, — насмешливо ответил он.

Но в его глазах мелькнули опасные огоньки.

В ответ я лишь пожал плечами — хрен с вами! Посадили на цепь — значит, твое дело только тявкать.

А для охоты у хозяина имеются другие псы…

Сегодня Волкодав трепался почему-то не с такой охотой, как прежде. Иногда он поглядывал на меня, будто хотел сказать что-то важное, но никак не решался.

Наша машина стояла под деревьями напротив ворот «пороховых складов». Мощный фонарь на здании охраны доставал даже через дорогу, высвечивая невозмутимо-насмешливое лицо верзилы.

От него за версту перло кондовой простотой, но я уже знал, что она обманчива. При всей своей шутовской сущности Волкодав был умен и проницателен.

А если учесть его физические кондиции и специфический опыт, то мне бы вовсе не хотелось когда-либо оказаться в стане врагов этого большого притворщика и хитреца…

— Слышь, майор! — Волкодав по-дружески пнул меня кулаком под ребро. — Не спи, пехота, враг не дремлет. Мечтаешь?

— Угу…

— И до чего ты разговорчивый мужик, доложу я тебе. Почти как Акула. А, братан? — Волкодав похрустел костями, разминаясь.

— Тебя не переговоришь… — буркнул Акула, не отрываясь от окуляра прибора ночного видения. — Там какое-то оживление, — сообщил он, меняя позу.

— Где — там? — спросил Волкодав, настораживаясь.

— Какие-то людишки прохаживаются вдоль забора.

— Ну и что? Может, это влюбленные.

— Ага, как же… — Акула фыркнул. — Сейчас вечером никого на улицу и дрыном не выгонишь, — сказал он недовольным голосом. — Все всего боятся. Вот времена настали…

— Дай… — Волкодав забрал у Акулы прибор. — Мальчики пойдуть, девочки… — пробубнил Волкодав. — Нет, девочек не наблюдается. Ты прав. Какие-то хмырьки.

— Скорее жлобы.

— Глянь, майор…

Волкодав передал прибор мне; они с Акулой расположились на переднем сиденье.

— Сделай резюме.

Вдоль забора «пороховых складов» прогуливались крепкие парни вполне определенного типа.

Но в нашей зоне наблюдения они были не долго.

Посовещавшись, часть из них потопала по тротуару в обход складов, а оставшиеся двое перешли на нашу сторону улицы.

— Ну? — спросил Волкодав.

— Разведка, — коротко ответил я, немного волнуясь.

— Уверен?

Похоже, и Волкодав потерял свою невозмутимость.

— Замрите! Лечь! — вместо ответа, скомандовал я.

Мои напарники, как люди армейские, сразу все поняли и не стали переспрашивать и задавать глупых вопросов.

К машине направлялся один из «разведчиков».

Он вышел из-за дома, по пути проверяя припаркованные легковушки. Я знал, что через тонированное стекло нашей «девятки» он ничего не разглядит.

Главное — соблюдать спокойствие и не дергаться.

Насчет следов от шин у меня тоже не возникало опасений. Уже добрый час сверху сыпал мелкий, как отруби, снег, покрывая все вокруг искрящейся в свете фонаря порошей.