Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи

А сейчас я хочу познакомить вас с моими соседками по дортуару и приемной. Они, как и я, ученицы. Дезире, молодая особа двадцати лет, невысокая, изящная, с белокурыми волосами и сине-зелеными глазами. Мы сразу подружились. Затем Магали. Она из Прованса, выросла в Ажане. Это своенравная особа, жгучая брюнетка со смуглым лицом. Ее словечки выводят меня из себя. Самая скромная, конечно, Арманда, вдова тридцати двух лет, уроженка Каркассона, что в Оде. Похоже, она, не имея диплома, уже принимала роды. Что касается Жюстины, ей всего восемнадцать лет и она очень впечатлительная. Мне так жалко ее! У нее началась рвота прямо у кровати пациентки с кровотечением. Я сама не присутствовала при этом, но в столовой мы все рассказываем о происшествиях.

Марию, девушку моего возраста, раздражает ее вес. Она все время жалуется на усталость и постоянно хнычет. Интересно, надолго ли ее хватит? Нам сообщили расписание ночных дежурств около рожениц. По утрам и во второй половине дня мы помогаем повитухам. Скучать некогда, на отдых времени почти не остается. Я засыпаю мгновенно. Да, еще Одетта, Люсьена и Жанина. Они уроженки Тулузы, и им, соответственно, двадцать два, двадцать и двадцать восемь лет. Это веселые болтушки, которые чувствуют себя как бы сообщницами, поскольку сдавали вступительный экзамен в один и тот же день. Они изображают неразлучных подруг.

Во время каникул я буду иметь счастье увидеть вас обеих и моего дорогого маленького мальчика, доставляющего вам столько хлопот. Я с большим удовольствием послушаю рассказы о нем и его проделках.

Целую вас от всего сердца.

Ваша Анжелина.

Жерсанда де Беснак задумалась и покачала головой. Ее светлые глаза наполнились слезами.

— Как мне не хватает Анжелины! — тихо призналась она. — Напрасно я жду, что вот-вот раздадутся ее легкие шаги на лестнице. Я все время надеюсь, что она войдет в гостиную, такая изящная, сияющая, милая. Какое счастье видеть, как она смеется, слышать, как она поет песенки своему сыну! Она повеселела с тех пор, как малыш поселился здесь. Анжелина очень мне дорога. Она заполнила пустоту, снедавшую меня.

Служанка участливо улыбнулась. Она погладила по головке малыша, примостившегося у нее на коленях.

— У нас есть Анри. Он приносит нам радость, — напомнила она. — Надо побыстрее ответить нашей ученице.

— Я напишу письмо, пока наш маленький принц будет спать. Октавия, скажи честно: как ты думаешь, Анжелина была искренней, когда писала нам письмо? Она никогда не жалуется. А вдруг она скучает по Анри, родному городу, отцу? По нам… Я эгоистка. Я предпочла бы, чтобы она стала модисткой в Сен-Жироне. Я уже присмотрела большой магазин на улице Вильфранш, который можно было бы взять в наем.

— Конечно, первое время ей будет очень тяжело. Но она достаточно сильная, чтобы выдержать все трудности. Не терзайте себя, мадемуазель.

Жерсанда сдержала вздох и тут же решила, что расскажет Анжелине о своем прошлом, когда та вернется.

Каждое утро Анжелина, входя в столовую, бросала взгляд на календарь, висевший на стене около большого буфета, где лежало столовое белье. Она считала дни — так ей не терпелось, чтобы поскорее наступил Великий пост, а вместе с ним и каникулы. Перспектива вновь сесть в поезд, увидеть сына и людей, дорогих ее сердцу, помогала Анжелине легче переживать разлуку с родными. Часто, лежа в полутемном дортуаре, она представляла, что превратилась в птицу и полетела над кварталом Сен-Сиприан к железной дороге у подножия Пиренеев. «Вот я в Буссансе. А теперь мне надо лететь в Сен-Лизье», — думала она и засыпала, так и не увидев старинных укреплений своего прекрасного арьежского городка.

Во время завтрака одна из монахинь приносила ученицам почту. Жерсанда де Беснак прислала уже три письма, которые Анжелина с волнением перечитывала перед сном.

В тот день Анжелина получила четвертое письмо. Сгорая от нетерпения, она поспешила вскрыть конверт, не обращая внимания на любопытные взгляды соседок по столу.

— Смотрите, как улыбается Лубе! — воскликнула Магали. — Честное слово, ей прислали фотографию! Это твой жених? Значит, у него есть деньги, раз он сфотографировался!

Анжелина насторожилась. Готовая опустить письмо в карман своего передника, она сумела взять себя в руки. Мать учила ее не только основам ремесла повитухи. Адриена Лубе умела распознавать все, что творилось в человеческой душе. Годы практики помогли ей развить свои способности. «Никогда не суди сразу о человеке по его поступкам или по настроению, Анжелина! — говорила она. — Страдания и горе могут озлобить человека. Когда попадется раздражительная пациентка, которая покажется тебе лишенной здравого смысла, внимательно посмотри на ее окружение, на ее семью. Возможно, с этой женщиной, испытывающей сейчас муки, жестоко обращался супруг или, что еще хуже, она подвергалась насилию. За насмешками и враждебностью могут скрываться невидимые раны, возможно, зависть или ревность».

Тогда эти слова произвели на Анжелину сильное впечатление, но постепенно она стала их забывать, хотя они могли бы помочь ей понять поведение Эвлалии Сютра. Уязвленная красотой и хорошим воспитанием «мадемуазель Лубе», кормилица поспешила найти повод для ссоры. Магали не отставала от Эвлалии. Вот уже почти три недели экспансивная южанка досаждала Анжелине колкостями, двусмысленными насмешками, злобными замечаниями.

«А ведь Магали не получила ни одного письма…» В каком-то инстинктивном порыве Анжелина протянула ей конверт.

— Увы, это не жених! — улыбаясь, сказала она. — Посмотри на фотографию.

Обескураженная реакцией своего «заклятого врага», Магали с трудом решилась взять в руки письмо.

— Ты постоянно коришь меня за то, что я богаче вас, но ты не права, — продолжала Анжелина. — В Сен-Лизье, откуда я приехала, я шила наряды для одной богатой старой дамы. Разумеется, мне повезло: эта дама привязалась ко мне.

Анжелина нарочно говорила доверительным тоном, словно заговорщица. Ученицы слушали ее, открыв рот.

— Эта дама, которая никогда не была замужем, взяла на воспитание племянника своей служанки. Вынь фотографию, Магали, и покажи ее всем. Этот бедный ребеночек, он такой миленький! Я шила для него одежду и поэтому смогла отложить немного денег.

Раздосадованная Магали показала всем фотографию маленького Анри, сидящего на белой меховой подстилке. Он был одет в просторное платье с вышитым воротником и чепчик.

— У него ямочка на подбородке! — восторженно воскликнула Дезире.

— Анжелина, неужели ты это сшила себе сама? — спросила Жанина, самая кокетливая из учениц.

— Да. Я использовала остатки тканей, которые давала мне эта дама. Ведь я сама раскраивала по патронке. Тот коричневый бархатный костюм, в котором я приехала, я ношу уже четыре года!

Насупившаяся Магали молча отдала Анжелине письмо. Та любезно поблагодарила ее, а потом предложила: