Инсайдер - Юлия Латынина

А остаток-то был – всего пять тысяч денаров.

Но в финансовой отчетности настроение крестьян и рабочих не отражалось никак, а участившиеся случаи воровства были поначалу попросту списаны Бемишем на тяжелое наследие двух тысяч лет социализма.

Как задним числом понимал Бемиш, многое было бы по-другому, если бы стройка началась не в то время, когда крестьяне сажали рис и когда им была дорога каждая пара рабочих рук. Но стройка началась именно весной, – и крестьяне не отпустили своих парней на стройку, а парней, пришедших позднее, встретила уже своя собственная субкультура стройки, – субкультура потерявшихся городских парней, бродяг и просто бандитов, которые крали с бахчей арбузы и топтали рис, ходили драться с деревенскими стенка на стенку и высшим проявлением иноземной культуры считали крутое порно со стереоэффектами.

Месяца через четыре после начала строительства Бемиш напоролся по дороге на церемонию «знающих путь», и глава секты, высокий старик с седой бородой, показал на него пальцем и начал называть колдуном самого низкого пошиба. Бемиш полюбопытствовал, в чем его колдовство, и получил ответ:

– Все эти пестрые этикетки и реклама, сигареты и кинофильмы – все это твоя грязная магия и твои ритуалы. Это то, чем ты пытаешься соединить людей.

Бемиш возразил:

– Мне эта реклама так же противна, как тебе.

– Это еще хуже, – усмехнулся старик. – Получается, что у вас для маленьких людей одна культура, а для больших – другая. А это совсем никуда не годится, потому что у маленьких и больших людей все может быть разным – и имущество, и платье, но культура у них должна быть одинаковой. Батрак справляет праздник весны, и во дворце справляют праздник весны. А если твои рабочие ходят на «Тройной удар», а ты не ходишь – а, да что говорить!

Подумал и прибавил с любопытством:

– А правда, что вы у себя под землей живете совсем как дикие люди на севере, которые раз в четыре года меняют своего правителя, а сменив – едят?

– Правителя мы меняем, – сознался Бемиш, – но не съедаем.

* * *

Старый «знающий» умер через две недели после того, как космодром принял первые корабли, и Бемиш поначалу обрадовался. Однако молодой парень, пришедший на его место, оказался куда хуже. Что бы ни делал Бемиш для помощи селу – ему же выходило боком. Отвезли какого-то парня в больницу, прооперировали ему аппендицит, – так Ашиник заставил всех поверить, что бесы со звезд отрезали парню его кукурузный початок и приставили взамен козлиное снаряжение, и родиться-де от него будут теперь только козлы.

Еще при прежнем старосте Бемиш дал селу ссуду – так Ашиник пустил слух, что старосту обманули, пользуясь его незнанием чужого языка, и заставили подписать документ, дающий право на снос всего села. Был и другой слух, тоже состряпанный Ашиником, о том, что у Бемиша есть черный шнурок. Один его конец в ящике стола в усадьбе, а к другому концу привязан сам государь. Как только иномирец дернет за шнурок, государь ворочается и стонет, а с неба идет град.

Медленно, в обход и официальной районной власти, и официального начальства на стройке, в окрестных селах и на стройке начали формироваться свои подпольные организованные структуры. В селах такой структурой стала секта. Немногочисленные сектанты мгновенно выросли, как вырастает в насыщенном растворе кристалл, стоит опустить его в затравку. А на стройке… что греха таить, стройкой начинала править мафия.

В свое время среди частных лиц – соучредителей какой-то экспортной при стройке компании – мелькнуло имя Охары – того самого вора, который был представлен Бемишу в воровской харчевне и который как-то охранял презентацию.

Бемиш жирными красными чернилами соучредителя вычеркнул, заявив, что подобная компания кончит тем, что будет экспортировать наркотики, и что стыда от этого не оберешься. Джайлс, как представитель спецслужб, был полностью согласен с президентом компании. Видимо, Охара решил действовать другими путями.

Лишь теперь Бемиш понял, как страшно подставил его маленький чиновник Шаваш, согласившись исключить стройку из юрисдикции властей провинции. Власти провинции были продажны и бесцеремонны. Именно поэтому они могли бы, не утруждая себя человечностью, справиться и с сектантами, и с бандитами. Могли просто выселить парочку сел в трое суток в какой-нибудь Чахар, а могли и сжечь дотла.

Но Бемиш-то не мог проехаться по селу танком или, скажем, посадить на нее, «промахнувшись», шестидесятитысячетонный космический грузовик, – как всерьез предлагал ему Шаваш. А ни в каком международном кодексе не было записано, что обитателям планет запрещено петь песни и коллективно сходить с ума.

Теперь Бемиш находился в классической шахматной вилке: если бы он сам стал арестовывать сектантов, это вызвало бы негодование даже самых либерально настроенных к чужеземцам чиновников. Если бы он попросил это сделать власти, он бы окончательно расписался в своем бессилии.

Непосредственным поводом для столкновения между стройкой и селом стало следующее. Стали рыть под служебные здания котлованы на северном холме, – и откопали остатки старого храмового комплекса.

Сверились по книгам и обнаружили, что речь идет о старых храмах богини Адеры-благодетельницы, процветавших здесь почти две тысячи лет назад, когда центральные чиновники не осмеливались соваться в эти места, глухо именуя их жителей разбойниками, а впрочем, не предпринимая к искоренению оных никаких мер.

Эта самая Адера была дама весьма скверного нрава, имела обыкновение являться людям во сне и вымогать подарки и даже человеческие жертвы, угрожая наводнениями, на праздниках ее творилось невиданное распутство. Государь Иршахчан разорил храм жесточайшим образом, чуя в таком культе преступление против гуманности и неповиновение властям.

Бемиш, приученный ко всякой руине относиться с почтением, работы на участке прекратил и спросил, что делать, Киссура и Шаваша. Киссур сказал, чтобы он этот храм расчистил к чертовой матери, а камни, если нужно, употребил на стройке. Шаваш осмотрел алтарь, на котором, говорят, приносили в жертву мальчиков, и сказал, что алтарь не внушает ему восхищения как памятник культуры, потому что резьба на нем слишком грубая.

Однако про храм услыхали журналисты. В новостях потребовали убрать грязные руки иномирцев от национального достояния. Бемиш очень некстати огрызнулся, что храм, между прочим, уничтожили сами вейцы, а что касается иномирцев – то они храм нашли.

Вскоре родились самые невероятные легенды, связанные с сокровищами храма. В храме откопали большой колодец в двести метров глубиной, и прошел слух, что это тот самый колодец, в который две тысячи лет назад каждый год каждый житель округи бросал самые драгоценные свои вещи в жертву Адере. И полупьяные рабочие стройки, и крестьяне, окосевшие от постоянных радений, поверили в это выше ушей и круглые сутки стали лазить через выставленную вокруг храма загородку. Бемиш приказал спуститься в колодец, и в присутствии начальства и журналистов из колодца вытащили прорву кремневых наконечников, бронзовых круглых ушек и глиняных женских фигурок с огромными животами. Быть может, две тысячи лет назад жители здешних мест и бросали в колодец Адере самое ценное, но в те времена самой ценной в здешних местах вещью был кремневый наконечник.