Казнить нельзя помиловать - Галия Мавлютова

И лишь выйдя из такси, я вдруг осознал, что не знаю, о чем буду говорить с Гуровым.

Здравствуйте, мы с вами где-то встречались. Я знаю вас, Рихард Зорге! Привет, Штирлиц! Это я — Денис Белов, тезка Сани Белого.

Ни одно из перечисленных приветствий не вписывалось в сценарий, созданный в моей голове. Перебрав еще несколько прикольных вариантов, я выбрал один, самый подходящий: «Здравствуйте, я — Денис Белов. Предъявите ваше оружие и документы!»

В одном фильме я видел, как частный сыщик приходит к бандиту и косит под мента. И бандит ему верит, потому что физиономия частного сыщика очень похожа на физиономию телохранителя Василия Петровича Сударенкова, того самого, который пил пиво на стадионе вместе со мной и Романом Галеевым. От хитрого частного сыщика и гангстеров я плавно перешел к Роме Галееву.

Рома звонил мне несколько раз и сетовал, что сделка так и не состоялась. Ну не мог же я ему рассказать о перипетиях оперативной работы нашего отдела. А если бы я ему назвал стоимость одного часа наблюдения за ним, Рома умер бы от жадности. Он бы воскликнул: дескать, лучше уж коттедж застраховать на такие бабки!

Вот такой он, Роман Григорьевич Галеев, мой однокурсник и будущий капиталист. Жалко, что он оказался непричастным к шайке бандитов, вот бы я поприкалывался над ним, окажись он в камере для задержанных.

Свежевыкрашенный дом на улице Савушкина привлекал внимание своей опрятностью. От него веяло каким-то вкусным запахом добротного жилья, уюта и еще чего-то забытого, из далекого детства. В детстве все дома кажутся нарядными и красивыми, потому что не замечаешь облупившейся штукатурки, потеков, грязи и всякого другого дерьма.

Я вежливо подождал, пока какая-то дама с собачкой откроет дверь, оборудованную домофоном. Дама опасливо покосилась на меня, но промолчала. Наверное, ей жутко хотелось выяснить, к кому я направляю свои стопы сорок пятого размера.

Лифт домчал меня до девятого этажа, и я вышел на площадку, серьезно опасаясь, что квартира оборудована защитной системой. Мои опасения оказались напрасными: двери четырех квартир, скромно обитых черным дерматином, приветливо выставили напоказ свои звонки. Я подошел к двери с цифрой «416» и позвонил. Вот взял и позвонил, просто и без всяких размышлений.

Дверь широко распахнулась, и на меня налетел какой-то парень. В белой футболке и шортах, он выглядел юным и беззащитным, короче, совсем зеленым, как инспектор «Гринписа». Мне показалось, что ему всего лет семнадцать с небольшим. Но, приглядевшись, я понял, что ошибся. Парень был самый настоящий качок, из-под футболки у него выпирали каменные бицепсы.

— Тебе чего? — вытаращился на меня парень.

Я улыбнулся и сделал шаг вперед, будто вернулся домой, а меня почему-то не пускают.

Но парень притворил дверь и слегка оттолкнул меня. У нас началась небольшая возня, кто кого перетолкает. Парень ткнул меня кулаком куда-то в бок, а я нанес ему ответный удар по печени. Легкий удар, ничего серьезного, баловство одно, но парень охнул и схватился за бок.

— Ты чего? Чо надо? — захрипел он, сгибаясь пополам.

— Я — Денис Белов!

Если произнести свое имя тоном, не допускающим возражений, тогда имя действует на окружающих просто магически. Парень уставился на меня, будто к нему приехал из деревни родной брат Сани Белого. Он потряс головой и выпрямился, сделав над собой некоторое усилие. Мы отошли друг от друга на небольшое расстояние, примериваясь взглядами, заодно оценивая весовую категорию противника. И я засмеялся, поняв, что парень боится меня. Не я его, а он меня! Со смеху умереть можно!

Я сделал шаг ему навстречу и застыл в полшаге от него. В деревне у бабушки я видел, как два драчливых бычка долго готовились к схватке. Уж не помню, чего они там не поделили, но прыгали они, скакали, примеривались друг к другу очень долго. В конце концов они так и не подрались. Разошлись в разные стороны, обиженно фыркая мохнатыми ноздрями.

У нас так не получится, слишком поздно. Надо что-нибудь ему сказать, подумал я, осторожно заходя за спину парня.

Основная стратегическая мысль, посетившая меня в столь ответственный момент, естественно, гениальная мысль — это отрезать парню все отходы. Встать у него за спиной; за моей же спиной должна остаться стена и открытая дверь. В результате он станет уязвимым, я же, наоборот, стану Гераклом, Горцем, Бессмертным. Мысли могут быть гениальными, но осуществить хотя бы одну гениальную идею практически невозможно. Я прыгнул за спину парня, отрезав ему все подходы к двери.

Почему-то я упустил из виду, что в квартире может находиться еще кто-нибудь, бывает же такое!

Если этот качок не сообразит вовремя, я сделаю хук вправо, хук влево, и он взмолится о пощаде, злорадно подумал я, становясь в стойку и перепрыгивая с одной ноги на другую. Я казался себе сильным и непобедимым.

И в эту самую секунду, в миг победы и торжества над собственным ничтожеством, меня внезапно оглушили по голове чем-то тяжелым и тупым. Наверное, чем-то деревянным, табуреткой или стулом, может быть, доской. Откуда в квартире доски? — подумал я, падая навзничь и теряя сознание. В последний момент я увидел лицо парня, открывшего дверь: он удивленно разглядывал меня, низко склонившись ко мне.

И наступила пустота — черная, полая, вязкая, густая пустота. Если кто-нибудь когда-нибудь побывал в этой пустоте, наверное, так и не сможет описать перенесенные ощущения. Ощущений нет, есть лишь одна пустота. Нет сознания, нет боли, нет жизни — все пусто!

Я очнулся от громкого возгласа, кто-то диким голосом орал, перебивая странный шум:

— Добить его! Повесить за ноги!

— Да угомонись ты, — пробился другой голос.

Я прислушался. Шум состоял из громких голосов, музыки, орущей во всю мочь, звона стекла и еще чего-то — то ли льющейся воды, то ли кипящего чайника.

— Сам заткнись! — посоветовал первый голос.

Второй немедленно заткнулся, льющаяся вода затихла, чайник вскипел, и только музыка орала, забивая все живое. Наверное, я подал признаки жизни, потому что первый голос тонко заметил:

— Шевелится, червяк.

Слегка приоткрыв глаза, я осмотрелся, насколько позволяло мне мое униженное положение. И почему всегда со мной происходят странные вещи? Меня бьют, связывают, угрожают. И зачем я подошел к открытой двери? Зачем вообще я приехал сюда? Почему не доложил Стрельникову о своих собственных изысканиях? Опять прокололся?

Затем я прислушался к себе: нет, внутри не было самого главного, страх отсутствовал. Куда подевался страх? — я задал себе этот риторический вопрос, одновременно растягивая губы. Я провел языком по небу, потом прошелся по зубам — все в порядке, челюсть на месте. Лицо не болело, язык свободно скользил по знакомым местам во рту, нигде вроде бы не кровоточило. Наверное, просто не успели разукрасить меня. Я шире раздвинул губы, изобразив подобие улыбки. Добрая шутка никогда не помешает.