Казнить нельзя помиловать - Галия Мавлютова

Примерно так, вполне интеллигентно рассуждал я, валяясь на полу со связанными руками.

Я слушал удаляющиеся шаги моих истязателей. Стукнула дверь квартиры, послышался лязг замка, шаги стихли, разговоры умолкли. Но в квартире кто-то остался, я чувствовал, что я не один. Да и не могли они бросить меня одного — а вдруг меня выкрадут товарищи из отдела? Я представил, как меня крадут из преступного притона Василий Петрович и Виталий Юрьевич под чутким руководством Сергея Петровича, и, честно говоря, громко заржал.

А что мне оставалось делать?

Дверь снова щелкнула, послышался лязг замка. В нашем полку прибыло, обрадовался я, растирая руки до крови.

В какой-то момент я почувствовал, что ремни ослабли, слишком рьяно я двигал конечностями. Жажда жизни — это вам не хухры-мухры!

— Это нас профурсетка сдала. Точно говорю, — услышал я громкий шепот. Разрази меня гром, но это голос Ковалева. Вернулся, значит.

— Этот идиот не мог выйти на нас, у него мозгов совсем нет.

Это про меня, значит, в отделе меня держали за идиота. Весьма любопытно, в паспортно-визовой службе я прослыл героем местного значения, а в уголовном розыске — беспробудным идиотом.

Многообразие мира в очередной раз потрясло меня, и я задвигал конечностями с утроенной силой. Неужели наши, российские, ремни такие крепкие?

— Профурсетку надо достать и наказать. В прошлый раз она выкрутилась, но в этот раз ей не отвертеться. — Ковалев с удовольствием выматерился и громко сплюнул.

В моей памяти навсегда отложился первый день работы в отделе. Я смотрю на сотрудников уголовного розыска, в глубине души застывая от восхищения. В каждом я вижу героя, настоящего, не из сериала. Офицеров в серых шинелях, с чистыми руками и стальным сердцем. Ковалев приглянулся мне, он показался храбрым офицером, способным совершить подвиг, обезвредить преступника без оружия и даже победить мафию международного значения.

А я — идиот! Я абсолютно не умею разбираться в людях.

Устав бороться с ремнями, я затих. Мне вообще расхотелось с чем-либо бороться, а уж с кем-либо и подавно. Неожиданно меня посетила очередная гениальная мысль — сегодня вообще день гениальных озарений. Не иначе, звезды устроили парад планет.

Я мог запросто не распознать в Ковалеве оборотня. Ну, а Стрельников? Вербный? Сударенков? Резвый, в конце концов? Прежде всего я искренне верил в преданность общему делу Резвого, а уже потом всех остальных из этой компании. Но и он с его подозрительностью и знаменитым нюхом не смог учуять в Ковалеве врага? Куда уж мне, недоучившемуся стажеру, и нечего лезть в калашный ряд с суконным рылом.

Вспомнив древнюю, как мир, пословицу, я обрадовался и задвигал руками, пытаясь разорвать ремни ногтями. Если бы я мог, я бы их поджег, съел, сжевал, короче, сделал бы все возможное, чтобы высвободить руки. Неприятное ощущение, когда ты не свободен, ну, ты сам или твои конечности. Чувствуешь себя настоящим идиотом.

— Поехали, достанем эту тварь!

— Ковалев, с тобой хорошо дерьмо жрать, — спокойно возразил Ковалеву чей-то голос.

Я напряг память, пытаясь вспомнить, кому из троих принадлежит этот голос. Но так и не вспомнил, точнее, не сопоставил. Это целая наука — идентифицировать однажды услышанный человеческий голос с чьей-то физиономией. А идиоту с «суконным рылом» не дано постичь новейшие научные исследования. Особенно если этот идиот не может разгрызть ремень!

— Почему? — взревел Ковалев.

— А ты всегда вперед рвешься! — так и не идентифицированный мной голос надрывно заржал.

— Сам ты дерьмо! — обозлился Ковалев. — Она сейчас заяву пишет. Понимаешь, мы загремим, если не успеем вовремя.

— Успеем! — уверенно заявил надменный голос.

Все-таки Ковалев не главарь банды, он обычная «шестерка». Кто-то другой верховодит. Слава богу, что Ковалев не главный в банде. А то совсем обидно — первый в жизни наставник оказался главарем банды. Ковалев — «шестерка», пособник, подстрекатель, соучастник, и еще с ним удобно дерьмо кушать, он всегда торопится и все съест первым. Как смешно!

Я дернулся от злости, и в этот момент ремень лопнул с каким-то диким треском. Я весь сжался в комок, мне показалось, что он издал страшный шум и сейчас на кухню прибегут эти гнусные бандиты, вяло перебранивавшиеся в коридоре. Но перепалка набирала обороты, командный голос незнакомца высоко вибрировал и напоминал скрежет металлической музыки.

Вообще-то я не люблю железный рок, меня от него тошнит. Но я всегда делаю вид, что безумно наслаждаюсь этой какофонией звуков.

Почему я это делаю? Потому что я — конформист. Меня так тетя Галя прозвала. Она любой мой поступок долго анализирует, осмысливает и подвешивает ярлык: дескать, ты, Денис Белов, — конформист, идеалист, романтик, бездельник, разгильдяй, обалдуй, оболтус, лодырь, и еще много чего другого придумывает. Но она обзывает меня вполне беззлобно, любя, и я дружелюбно соглашаюсь с ее оценками.

Да, я — идеалист, романтик, и я согласен со всеми остальными эпитетами.

В добавление ко всему, я — одинокий солдат в пустыне. Только про это никто не знает. Даже моя мамуля.

Просто в двадцать первом веке все пустыни стали похожи на коммунальные квартиры, там такие же дрязги, склоки и перестрелки. Куда деваться одинокому солдату?

Если они не зайдут в кухню, уедут по-английски, я спасен. Если вздумают «позаботиться» о моем здоровье и придут попрощаться со мной, я пропал.

Сразу вспомнилась дурацкая песенка: «Я пропал, я пропал, я пропал!»

Да я и так пропал, лежу тут на грязном полу, слушаю разные гадости и не могу пошевелиться. Если шевельнусь, эти упыри прибегут и прикончат меня, такого одинокого и несчастного, испытавшего однажды в жизни миг торжества над врагом.

Я вспомнил, как теснил в угол парня с бицепсами, и расправил мышцы. Испуганные, бегающие глаза заклятого врага; кто хоть раз увидел подобное зрелище, тому сам черт не страшен. Даже если его подвесят за ноги.

Вполне прикольная ситуация, я лежал на полу весь истерзанный — только что болтался вниз головой, разглядывая окружающий мир с высоты девятого этажа, — и смеялся, я просто трясся от беззвучного хохота и абсолютно не ощущал страха. И я знал, что найду выход из ситуации, я найду способ обойти врага. Ведь это он меня испугался, а не я его.

Мне пришлось сжать руки за спиной, чтобы не выдать себя. Голоса в коридоре стихли. Как я ни прислушивался, все равно ничего не услышал.

Наверное, бандиты устали переругиваться и набираются новых сил перед новой перепалкой.

— Поехали! — решительно произнес голос главаря.

Этот белесый и есть тот самый Гуров Игорь Алексеевич. Я не ошибся, да и на руках у него виден маникюр. Это он приходил к Лузьенихе! Наверное, он и убил ее! Она описала его вполне профессионально, портрет один к одному сходится с белесым. Описания Лузьенихи прочно засели в моем мозгу, поэтому я узнал его. А Ковалев блокировал мои фотороботы, ведь это он проверял учеты, фототеку, это он доложил Стрельникову, что Гуров в списках, то есть в учетах, не значится.