Конец эпохи Тюдоров - Виктория Балашова

Меня королева более не принимала. Однако мои письма в защиту брата читала. Поэтому я решилась и передала Елизавете новогодние подарки от себя лично, зная, как любит и ценит королева милые, но дорогие безделушки. Собрав несколько коробок и перевязав их красивыми праздничными лентами, я отдала подарки Чарльзу.

– Ее Величество приняла твои презенты, – обрадовал меня Чарльз после визита во дворец и тут же объявил: – Пенелопа, мне приказано готовиться к отъезду в Ирландию. Никакие отговорки и извинения более не принимаются.

Отъезд Чарльза планировался на весну. А королева теперь настаивала на проведении суда над Робертом. Специальный закрытый королевский суд призван был решить его судьбу. Заседания откладывались из-за здоровья Роберта, которое хоть более и не считалось слабым, но, с другой стороны, и не позволяло поднять его с постели.

Помогло отсрочить суд также письмо Роберта. Он в очередной раз пытался убедить королеву в своих самых лучших чувствах и преданности. Секретарь брата отнес письмо и его даже допустили к королеве. Во время беседы с Ее Величеством секретарь заверил королеву, что граф Эссекс раскаивается и будет счастлив разрешить недоразумение, которое между ними возникло. Королева выслушала Уайта благосклонно.

Однако к марту ситуация так и не разрешалась ни в ту, ни в иную сторону. Брат написал еще одно письмо, в котором были такие слова: «Я слышу, как вы, Ваше Величество, говорите: не умирай, милый Эссекс».

Ответов королева не писала, но письма принимала и читала. Проходило время. Признаков возвращения Роберту свободы не наблюдалось. Отношения к нему королева также не переменила. Наконец Ее Величество все же решила положить конец затянувшейся истории. Она, видимо, тяготила не только Роберта, но и Елизавету.

* * *

Вняв мольбам Роберта, вместо закрытого суда «Звездной палаты»[3] королева назначила восемнадцать членов Тайного Совета провести расследование, выслушать обвинение и защиту и высказать свое мнение – не вынести приговор – такое, какое они сочтут нужным.

Пятого июня, в течение нескольких часов, один за другим королевские юристы произносили речи, некоторые изрыгали яд и злобу, не пытаясь их завуалировать красивыми словами. На протяжении всего заседания Роберт стоял на коленях, выслушивая обвинения и даже оскорбления в свой адрес. Это ли не достаточное наказание и унижение?!

После того как выступили обвинители, позволили говорить Роберту. Ему не позволялось встать, и произносить речь в собственную защиту Роберт обязан был на коленях. Я не могла представить брата, который стоит коленопреклоненный перед всеми этими напыщенными лордами, пытаясь защитить свои честь и достоинство.

После суда нам с Дороти вновь позволили навещать брата, и потому мы сразу же узнали, о чем там шла речь.

– Я начал с перечисления совершенных мной ошибок и слов раскаяния. Затем искренне извинился за содеянное. Но когда я перешел к рассказу о некоторых действиях ирландского парламента и о наветах моих врагов, меня остановили. «Вам эти речи не помогут и не принесут ничего хорошего», – сказали мне, я объяснил, что хочу лишь одного: очистить себя от упреков в неверности королеве. Неожиданно я услышал, что никогда меня в этом не обвиняли.

Красноречие Роберта тронуло членов Совета чуть ли не до слез, даже тех из них, кто являлся его врагами и завистниками. Секретарь отвечал первым. Некоторые из обвинений он оставил в силе, но справедливо отдал должное подвигам Роберта и в целом разговаривал с ним с уважением.

– В конце заседания Совет, недолгое время посовещавшись, принял решение, – продолжил Роберт, – исключить меня из членов Тайного Совета, лишить звания фельдмаршала и шталмейстера. Я должен вернуться домой и, как ранее, пребывать здесь в качестве заключенного.

– Как долго? Почему тебя сразу не освободили, лишив всех возможных привилегий? – хором прокричали мы с Дороти.

– Окончательное решение остается за королевой. Ей передадут мнение членов Совета.

* * *

Ее Величество устроило соломоново решение приближенных. Королева явно успокоилась, и мы с надеждой ждали освобождения брата. По прошествии нескольких дней меня даже пригласили вместе с другими фрейлинами и придворными дамами сопровождать Елизавету на свадьбу дочери леди Рассел. Шесть рыцарей несли королеву в красивом, изящном паланкине, сделанном на манер греческой лектики. Ее Величество вообще питала слабость к древнегреческим текстам, одежде, традициям и обычаям.

После торжественного обеда королеву развлекали шестнадцать знатных леди в масках, исполнявших плавный, медленный танец. Одна из «масок» осмелилась подойти к Ее Величеству и предложить присоединиться к ним. Королева славилась умением танцевать. В хорошем расположении духа Елизаветы не осталось сомнений: она согласилась, встала и танцевала довольного долго с улыбкой на лице.

На следующий день после свадьбы я с утра приехала к Роберту.

– Думаю, скоро тебя освободят. Вчера королева находилась в прекрасном настроении и даже танцевала, чего не делала почти год!

– Пенелопа, не торопись, – Роберт остановил мою попытку продолжить. – Вчера, пока ты развлекалась с королевой, ко мне зашли друзья, которым я даровал рыцарское звание. Ее Величество издала указ: считать звания, назначенные мною, незаконными. Она говорит, что предупреждала меня не делать этого. Только в ее власти возводить или не возводить в рыцари.

– Не огорчайся. Рыцарские титулы ты и вправду не имел права раздавать.

– Мои друзья, верно служившие мне во время взятия Кадиса и в Ирландии, получили достойную награду за свои подвиги. В память о Кадисе! – Роберт стукнул кулаком по спинке кресла. Выражение покорности и смирения на его лице, к которому мы успели привыкнуть за год, сменилось гневом и раздражением.

– Никто не сомневается в их подвигах, – поспешила успокоить я Роберта, – королева припомнит тебе еще один или два случая неповиновения и простит, уверена. О «праздных» рыцарях давно ходят разговоры при дворе. Этим должно было закончиться.

Брата удалось успокоить. Он вновь принял скорбный вид и удалился в спальню. Мне оставалось лишь покинуть Эссекс-хаус. Мои обязанности при дворе возобновились, и я отправилась во дворец, куда к обеду собирался прибыть посол Фландрии. Хорошее настроение королевы опять бросилось в глаза. Она распорядилась выстроить всех слуг в длинном коридоре. В комнаты, через которые проводили посла, посадили самых красивых дам и фрейлин. Когда посол заходил в очередные покои, женщины вставали и делали реверанс.

В комнате, отведенной для встречи с королевой, стоял большой стол, заставленный всевозможными закусками. Ее Величество надела великолепное изумрудное платье и выглядела довольной и умиротворенной.

– Ваше Величество, – заговорил посол, – ваши красота и мудрость на самом деле превосходят всех других королей и королев на земле.