Будет кровь - Стивен Кинг

На этот раз он называет ее правильно, отчего на душе становится муторнее.

– Больше, – отвечает Холли и знает, что скоро заплачет сама. Джейни, возможно, была его любимицей, но фильмы он смотрел с Холли. Они садились на диван и ставили между собой миску с попкорном.

– Да, – кивает дядя Генри. – Да, конечно. – Но снова начинает терять связь с реальностью. – Где мы? И все-таки, где мы?

Там, где тебе, вероятно, предстоит умереть, думает Холли. Если только тебя не увезут в больницу. Через окно она видит, как Джером выгружает из багажника два чемодана, обтянутых шотландкой. И чехол с костюмом. Наденет ли ее дядя костюм? Да, скорее всего… но только один раз.

– Давайте посмотрим на вашу комнату, – говорит миссис Брэддок. – Она вам понравится, Генри.

Берет его за руку, но Генри упирается. Смотрит на сестру:

– Что здесь происходит, Чарли?

Только не плачь, думает Холли, держись, не смей. Но куда там. Шлюзы открываются на полную.

– Почему ты плачешь, Чарли? – А потом: – Я не хочу здесь оставаться. – Больше никакого сходства с «мистером Тиббсом»: жалобное хныканье. Ребенок, осознавший, что его привели на укол. Дядя Генри отворачивается от слез Шарлотты и видит Джерома, который подходит с чемоданами. – Эй! Эй! Почему у тебя эти чемоданы? Они мои!

– Да, конечно… – отвечает Джером, но не знает, как продолжить.

В вестибюль входят старички, возвращающиеся из боулинга, где они, Холли не сомневается, с удовольствием покатали шары. Сотрудник дома престарелых, который поднимал руку, чтобы остановить транспортный поток, присоединяется к медсестре, которая появилась словно из-под земли. Женщине крепкой, с накачанными бицепсами.

Они надвигаются на Генри и мягко берут его под руки.

– Нам сюда, – говорит сотрудник, вернувшийся из боулинга. – Посмотрим на вашу новую колыбельку, брат. Интересно, что вы скажете.

– Скажу о чем? – спрашивает Генри, но идет с ними.

– Знаете, а в комнате отдыха сейчас показывают футбол. У нас телевизор с огромным экраном. Вы наверняка таких не видели. Полное ощущение, что сидишь на стадионе, причем на лучших местах. Мы только на минутку заглянем в вашу комнату, а потом вы сможете смотреть футбол.

– Там вас ждет печенье, – добавляет миссис Брэддок. – Только что из духовки.

– Брауни? – спрашивает Генри. Они приближаются к двухстворчатой двери. Скоро он исчезнет за ней. И там, думает Холли, ему суждено провести остаток угасающей жизни.

Медсестра смеется.

– Нет, брауни все вышли. Остались только «вороны»[20]. Клювы к бою, приложите их по полной!

– Хорошо, – соглашается Генри, а потом добавляет нечто такое, чего никогда бы не сказал до того, как его нейронные реле начали ржаветь: – А эти брауни – членососки гребаные[21].

Дверь за ними закрывается.

Миссис Брэддок сует руку в карман, достает бумажный платочек и протягивает Шарлотте.

– Расстраиваться в день переезда для них естественно. Он успокоится. Я приготовила несколько документов, которые вам нужно подписать, миссис Гибни, если вы в состоянии.

Шарлотта кивает. Глаза над платочком – красные и влажные. И это женщина, которая отчитывала меня, если я плакала на людях, изумляется Холли. Говорила, что нечего пытаться привлечь к себе внимание. Это расплата, без которой я бы вполне могла обойтись.

Еще один сотрудник (леса ими кишат, думает Холли) возникает рядом и загружает выцветшие чемоданы дяди Генри и чехол с костюмом от «Братьев Брукс» на тележку, словно они в «Холидей инн» или «Мотеле 6». Холли смотрит на все это и с трудом сдерживает слезы, когда Джером мягко берет ее за руку и уводит на улицу.

Несмотря на холод, они садятся на скамью.

– Хочу покурить, – говорит Холли. – Впервые за долгое время.

– Притворись, будто куришь. – И он выдыхает струю пара.

Она делает глубокий вдох и выдыхает свою струю. Притворяется.

7

На ночь они не остаются, хотя Шарлотта убеждает их, что комнат в доме предостаточно. Холли не нравится, что первую ночь после переезда дяди Генри ее матери придется провести в одиночестве, но она не может заставить себя остаться. Это не тот дом, в котором Холли выросла, но здесь живет та самая женщина, с которой она провела детство и девичество. Теперь Холли разительно отличается от бледной, курящей сигарету за сигаретой, пишущей стихи (плохие) девушки, которая росла в тени Шарлотты Гибни, но так сложно помнить об этом в ее присутствии, потому что Шарлотта Гибни по-прежнему видит в Холли ущербного ребенка, ссутулившегося и прячущего глаза.

На этот раз Холли за рулем первую половину пути, а Джером – после остановки. Темнеет задолго до того, как они видят огни города. Холли засыпает и просыпается, думая о том, как дядя Генри принимал ее за Джейни, ее кузину, взорванную в автомобиле Билла Ходжеса. От одного взрыва мысли перескакивают к другому, в средней школе Макриди, к репортеру с порванным карманом и кирпичной пылью на руках. Она помнит, как подумала, что тем вечером он изменился.

Точно, думает она, вновь уступая сну. Между первым выходом в эфир тем днем и вечерним специальным выпуском Ондовски помогал разбирать завалы, то есть не только информировал о случившемся, но и стал непосредственным участником событий. Конечно, это изменило бы любого чело…

Внезапно ее глаза широко раскрываются, и она резко выпрямляется в кресле, пугая Джерома.

– Что такое? Ты в пор…

– Родинка!

Он не понимает, о чем она, но Холли без разницы. Возможно, это ничего не значит, но Холли знает, что Билл Ходжес похвалил бы ее за наблюдательность. И за память, которую теперь стремительно теряет дядя Генри.

– Чет Ондовски, – говорит она. – Новостной репортер, который первым появился на месте событий после взрыва в школе. Днем у него была родинка у рта, но в специальном выпуске, который вышел в десять вечера, ее уже не было.

– Восславим Господа за «Макс Фактор»? – спрашивает Джером. Они как раз сворачивают с автострады.

Он, разумеется, прав, та же мысль пришла ей в голову, когда Чет впервые появился на экране: сдвинутый набок узел галстука, нет времени для грима. Позже, когда прибудет команда поддержки Ондовски, они все это исправят. Холли уверена, что все царапины оставили бы – они хорошо смотрятся на экране, репортер выглядит героем, – но разве гример не убрал бы кирпичную пыль у рта, закрашивая родинку?

– Холли? – спрашивает Джером. – Ты опять не можешь угнаться за собственными мыслями?

– Да, – отвечает она. – Избыток стресса, недостаток отдыха.