Эпоха великих потрясений. Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны - Ольга Скороходова

Не удалось решить финансовый вопрос и при личной встрече лидеров Западного блока на саммите в Версале. ФРГ пыталась предложить компромисс: снизить процент государственных кредитных гарантий по проекту с 85 до 60 %. Франция, которая выступала против обсуждения таких, на ее взгляд, политических вопросов, сначала вообще отказалась вносить словосочетание «ограничение кредитов» в итоговое коммюнике. Лишь после четырех часов дискуссии Ф. Миттеран согласился на включение ни к чему не обязывающего пассажа о необходимости проявлять «финансовое благоразумие» (financial prudence) в предоставлении кредитов Москве.

Причины неудачи миссии Бакли и самого президента Рейгана состояли, на наш взгляд, в том, что США и страны ЕЭС по-разному оценивали достижения политики разрядки и советскую энергетическую угрозу. В Европе, по сути дела, не разделяли ставший уже хрестоматийным для Вашингтона тезис о разрядке как «улице с односторонним движением». Об этом прямо заявил в беседе со своим американским коллегой замминистра иностранных дел ФРГ Г. Лаутеншлагер, подчеркнувший, что немецкая политика базируется на представлении о взаимной выгодности торговли с СССР. Эта точка зрения звучала и в беседе некоторых европейских представителей с американскими коллегами. Как показывали опросы общественного мнения, проведенные Международным коммуникационным агентством США в Европе, 68 % французов и 4 из 5 немцев признавали необходимость продолжения политики разрядки с СССР, несмотря на то, что в той же Франции 73 % респондентов осудили Москву за несоблюдение Хельсинских соглашений, а 59 % всех опрошенных в Европе выразили негативное отношение к советской модели социализма. В 1972 году только 14 % респондентов придерживались такого мнения.

Версальский саммит не оправдал возлагавшихся на него надежд, и президент Рейган вынужден был прибегнуть к «тяжелой артиллерии». Подводя итоги полугодию военного положения в Польше, где ситуация, по сути дела, не изменилась, президент объявил о расширении санкций против нефтегазового сектора СССР путем запрета на экспорт оборудования, производимого зарубежными дочерними американскими компаниями, а также техники, изготавливаемой по американским лицензиям. Если учесть, что те или иные элементы, запчасти и пр. производства США использовались практически во всей продукции европейских концернов, которые зачастую являлись «дочками» американских предприятий, то ситуация складывалась очень серьезная. Фактически это решение означало экстерриториальность национальных санкций США в отношении компаний, принимавших участие в строительстве «сибирской трубы». Его принятие ознаменовало кульминацию противостояния Вашингтона и его союзников по вопросу об энергетических связях с Восточным блоком. Оно было призвано утвердить лидерство США в альянсе, подтвердить серьезность их настроя в разрешении вопроса о будущем энергетического сотрудничества Европы с СССР через отказ от плана строительства второй очереди газопровода (остановить строительство первой линии уже не представлялось возможным). Важно отметить, что впервые под прицелом санкционной дипломатии оказался исключительно нефтегазовый сектор СССР.

7.4. Евроатлантический компромисс по вопросу строительства газопровода «Уренгой – Помары – Ужгород»

Расширение санкций, предпринятое без согласования или предупреждения европейцев, вызвало бурю негодования в Старом Свете. 28–29 июня состоялось заседание Европейского совета. В его резолюции, без конкретной ссылки на США, говорилось, что «односторонние и имеющие обратную силу решения в сфере международной торговли, попытки осуществлять экстерриториальный контроль и меры, препятствующие выполнению текущих торговых контрактов, ставят под угрозу свободу международной торговли». Совет также призвал принять срочные меры по проведению эффективного диалога между США и ЕЭС по коммерческим вопросам. 12 августа 1982 года Еврокомиссия представила в Министерство торговли США ноту и свои комментарии, в которых доказывала несоответствие введенных ограничений как международному праву, так и национальному законодательству США и призывала к отмене санкций.

Как следует из документов, экстерриториальность рассматривалась в Вашингтоне как «опция по умолчанию» – речь о ней шла еще с августа 1981 года. В январе 1982 года уже существовал межведомственный консенсус о ее автоматическом введении, если не удастся достичь согласия союзников по вопросу об экспортных кредитах, хотя Министерство финансов и выступило с критикой такого подхода. На одном из февральских заседаний Д. Риган, министр финансов, заявил, что такие меры поставят крест на всех усилиях США получить для своих компаний режим, аналогичный местным производителям. Он также подчеркнул, что этот шаг будет воспринят европейскими союзниками не иначе как «оскорбление национального суверенитета». При этом СНБ изначально «задумывало» экстерриториальность как временную меру, не более чем на полгода, и ее действие не планировали продлевать.

Резко отрицательная реакция Старого Света на действия США объясняется тем, что там в то время не принимали всерьез тезис о советской энергетической угрозе – ключевой довод Белого дома в пользу введения санкций. Эта угроза не представлялась для европейцев серьезной, ведь, с одной стороны, объемы советского экспорта в Европу в эти годы все-таки были не столь значительны, а с другой стороны, на фоне политической нестабильности на Ближнем Востоке диверсификация энергетических потоков за счет увеличения закупок советского газа была, фактически, единственной разумной и реализуемой гарантией энергетической безопасности ЕЭС. Поэтому действия США рассматривались европейцами не как попытки Вашингтона «спасти Европу от самой себя», от ошибочного и, быть может, фатального расширения контактов с Востоком, а, скорее, как способ лишения европейских производителей конкурентных преимуществ.

Такие подозрения были небеспочвенны. Еще за год до этих событий, вскоре после саммита «Большой семерки» в Оттаве, где Рейган впервые обозначил свою обеспокоенность строительством «сибирской трубы», Белый дом под достаточно серьезным давлением Конгресса и бизнес-сообщества выдал лицензию американской фирме Caterpillar на продажу в СССР 200 трубоукладчиков. При этом, как следует из документов, на полях саммита президент пытался убедить японского премьер-министра приостановить продажу аналогичных трубоукладчиков японской фирмой Komatsu – самым серьезным конкурентом Caterpillar на мировом рынке, мотивируя свою просьбу политическими соображениями. Аналогичная непоследовательность наблюдалась со стороны США и в вопросах продажи зерна. На этом фоне логичным выглядит единогласное принятие Европейским парламентом резолюции об американо-европейской торговле 8 июля 1982 года, утверждавшей, что все «эти меры есть часть общего климата конфронтации в американо-европейской торговле».

Примечательно, что даже М. Тэтчер выступила с достаточно жестким осуждением действий Р. Рейгана на том основании, что они противоречили логике свободного рынка. 2 августа 1982 года она отдала британской фирме John Brown приказ отгрузить заказанное СССР турбинное оборудование, вопреки запретам США, применив принятый в 1980 году закон о защите торговых интересов. Судя по документам, доступным в АВП РФ, решительности Даунинг-стрит придали массовые обращения английских фирм в Министерство финансов (среди них были не только такие гиганты, как John Brown) с жалобами на введенные ограничения – после проведения «соответствующей работы» Торгпредством СССР. Примерно в том же духе высказался и глава комиссии по международным делам французского парламента М. Фор. Он назвал экстерриториальность «тройной ошибкой» и подчеркнул, что такие меры «никогда никого не останавливали от совершения задуманного», добавив, что «в любом случае никто не может диктовать Франции, с кем она имеет право вести дела, в какой области и в каком направлении».