Битвы божьих коровок - Виктория Платова

Или богинь.

Нечто подобное уже встречалось в обширной следственнойпрактике Забелина: маньяки, славившиеся особенной жестокостью, создавали целыепантеоны из вещей, принадлежащих жертвам. И, приходится признать, иногда этовыглядело даже изысканно.

Почти так же изысканно, как женское кимоно, которое сейчаслежало на кровати Пацюка. И не просто лежало. Пацюк постарался придать тканиизгибы человеческого тела. Женского тела. Заломленные края рукавов,распахнувшаяся пола… Да-а…

Даже если у Забелина оставались какие-то сомнения, то теперьисчезли и они.

С Пацюком неладно.

И Андрей Иванович Майский уже машет ему рукой. С тогоберега.

Пока Забелин рассуждал о других берегах, Пацюк легонькоподтолкнул ногой дверь в комнату и захлопнул ее. И снова уставился наследователя. Нехороший блеск в его глазах заставил Забелина поежиться.

— Слушай, Егор… Ты болен, я с улицы… Я руки вымою? Гдеу тебя тут ванная?

Секунду подумав, Пацюк указал рукой на дверь в самом концекоридора, рядом с кухней.

— Ну ладно… Ты пока чаек поставь, а я быстренько.

— Давайте я пока вашу папку возьму, — Пацюкпротянул к папке худую, покрытую черными редкими волосами руку.

— Ничего. Мне не мешает.

Юркнув в ванную, как какая-нибудь перетрусившая курсистка,Забелин набросил крючок и только, тогда перевел дух. И, вытащив из-за пояса“Макаров”, переложил его в карман. Так-то лучше. Нет, Забелин и мысли недопускал, что придется им воспользоваться, и вообще к оружию в рукахследователя он относился скептически. Но… Черт его знает, что взбредет в головуПацюку. Религиозные фанатики обычно до последнего защищают свои святыни.

На тот случай, если фанатик стоит за дверью и прислушивается(в его нынешнем состоянии все может статься), Забелин открыл воду и смочилкончики пальцев.

Прямо перед ним, на загаженной засохшим кремом для бритьяполке, красовались сложенная опасная бритва (так вот откуда порез на пацюковскомподбородке. Опасной бритвой не каждый распорядиться умеет) и пузатенькийфлакончик “Magie Noire”. А к флакончику прилепился тюбик губной помады “DasSchwarze Perle”. Забелин снял флакончик с полки, открыл его и понюхал черныйароматический столбик. И даже лизнул его для убедительности.

И зубная щетка в стаканчике.

Рядом с еще одной — вытертой и облезлой, очевидно, хозяйской— она смотрелась верхом совершенства. Ушлая бабенка эта гражданка Алексеева…Даже щетку успела перетащить. А когда женщина перетаскивает к тебе зубнующетку, знай, что завтра она перетащит и мебель. А послезавтра ты проснешься соштампом в паспорте. Точно так же начинала бывшая забелинская супружница,записная нимфоманка… Забелин вспомнил квартиру самоубийцы Лангера на Васильевском.Там никаких посторонних зубных щеток не было, хотя Мицуко и утверждала, чтоявляется его постоянной подружкой. Но это и понятно, покойный Лангер был парнемхоть куда, красавчик, атлет. Даже лежащий на прозекторском столе, дажераспотрошенный, он вызывал легкую зависть. А Пацюк… Никаким особеннымкрасавчиком и тем более атлетом он не был. А между тем в оставшихся за кадромотношениях стажера и покойной наблюдался явный прогресс.

Что странно.

Закрутив кран, Забелин огляделся в поисках полотенца.

Не первой свежести, украшенное махровыми выпуклыми розами итакими же выпуклыми бабочками, оно висело прямо за его спиной. Поверх измятого,выпачканного в известке темно-синего пиджака. Поначалу Забелину показалось, чтоэто форменный пиджак. И он недовольно покачал головой. Подобного отношения кформе следователь не одобрял.

Если тебе плевать на форменную одежду, то тебе плевать инадело, которому служишь. Арифметика простая.

У самого Забелина форма — отутюженная и почищенная —хранилась в шкафу, под белой простынкой. Он свято верил, что театр начинается свешалки, а юрист — с формы. Поскольку форма вводит в круг посвященных, в кругприближенных, в круг разделяющих ответственность. Если бы все ходили в форме,то и ответственности было бы больше…

Забелин осторожно счистил известку с полы пиджака и толькотут понял, что никакого отношения к форме этот, с позволения сказать,маоистский френч с накладными карманами не имеет.

Но было поздно.

Рука Забелина уже наткнулась на какую-то тяжесть в кармане.Воровато оглянувшись на дверь, он запустил пальцы вовнутрь и извлек двенебольшие, прилепившиеся друг к другу книжечки. Первая оказалась служебнымудостоверением Пацюка. Вторая — закатанными в яркую пластиковую обложкуводительскими правами. Забелин машинально пролистал права — “BMW 316, 1982 г.,номер кузова…” — и добрел до самого конца, до плексигласовой корочки.

За плексиглас был заткнут небольшой кусочек чего-то черного,поначалу показавшийся Забелину жестким крылышком какого-то жука. Он поднесплексиглас к глазам…

Лучше бы он этого не делал!

И перекладывать “Макаров” больше вроде не стоит. Впорувыбегать с ним наперевес из преступной ванной и тыкать дулом Пацюку в резаныйподбородок. Вот оно, последнее звено, так любовно сохраненное убийцей.

Ноготь.

Выкрашенный черным лаком ноготь убитой Елены Алексеевой!

Непослушными пальцами Забелин рванул “молнию” папки,перевернул заключение и целый ворох приложений к заключению. И вытащил конвертс фотографиями.

Ошибки быть не может.

Контуры сломанного ногтя с увеличенной фотографии рукиМицуко полностью совпали с нижней кромкой злополучного кусочка. Интересно,зачем Патоку понадобилось хранить его? Или это тоже часть алтаря, вариантпередвижной армейской церквушки?.. В любом случае улика, которую Забелин считална сегодняшний день главной, перестала быть таковой. И галантно уступила местоэтому крошечному ноготку.

В дверь ванной постучали, и Забелин сунул пластиковыекорочки с правами в папку.

Приобщил.

Вполне может случиться так, что права Пацюку понадобятся нескоро.

— Вы скоро, Даниил Константинович? — тревожнымголосом спросил из-за двери Егор. — Чай уже готов…

— Иду.

Застегнув папку и похлопав себя по карману с пистолетом,Забелин взглянул в зеркало. Своим лицом он остался доволен: непроницаемыеглаза, абсолютно спокойный, почти безмятежный лоб. Что ж. он совсем не похож напервооткрывателя убийственных тайн, которые хранит эта ванная комн…

Стоп.

Что-то кольнуло его в затылок, а от этого так просто неотмахнешься.

В самой глубине забелинского затылка много лет назад свиласебе гнездо его же интуиция. Большую часть времени она спала, питаласьподножным кормом, выщелкивала блох из перьев, высиживала немощных птенцов. Ноиногда интуицию пробивало на откровения. И тогда она принималась долбить клювомшейные позвонки.