Цель - Перл-Харбор - Александр Золотько

– До встречи с кем?

– Да какая вам разница, любезнейший? – приподнял бровь Нойманн. – Сами все увидите. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы предугадать какие-нибудь детали. Ну, пошевелите извилинами… Вслух пошевелите, извините за такую нелепую словесную конструкцию… И пожалуйста, не забывайте отвечать на приветствия проходящих мимо офицеров и солдат. Ладно, эти лейтенанты, они не обидятся, а если мы встретимся с полковником? Вы себе даже представить не можете, сколько в центре Берлина праздно слоняющихся подполковников, полковников и даже генералов! Тут даже я не смогу вас защитить…

Нойманн демонстративно четко откозырял в ответ на приветствие проходивших мимо офицеров. Торопов поспешно поднес руку к козырьку.

– Вот так-то лучше, – одобрил Нойманн. – Значит, мы следуем с вами на веранду, а вы на ходу фантазируете, с кем же вам предстоит сегодня встреча.

Встреча, буркнул Торопов. Конечно, встреча. С кем? Ну, не с очередным штурмбаннфюрером. Это будет кто-то повыше званием и повлиятельнее, чем Нойманн. И с начальником отдела, каким-нибудь полковником… штандартенфюрером. Ради такой встречи никто не стал бы переодевать Торопова и вручать ему удостоверение. Штандартенфюрер сам бы приехал в дом, или, в крайнем случае, Торопова привезли бы к нему в кабинет в закрытой машине, а то и с мешком на голове.

Но Торопову выдали удостоверение, приказали надеть форму, то есть встреча предстоит не просто деловая. Официальная предстоит встреча. Настолько официальная, что Нойманн был вынужден побеспокоиться о внешнем виде своего подопечного. Что из этого следует?

– Да, – подхватил Нойманн, когда Торопов в своих рассуждениях дошел до этого места. – Что же из этого следует?

– А из этого следует, господин штурмбаннфюрер, что встреча предстоит с человеком, для которого звание уже не столь важно. В смысле, его собственное звание. Важно его имя. Как у Роганов, старинного дворянского рода. Все остальные имели титулы – бароны, графы, виконты, а Роганы были настолько знатны, что прекрасно обходились вот этим самым – Роганы. Роганы, и все. Каждый понимает, с кем имеет дело. – Торопов остановился, проводил взглядом девушку с букетом в руках.

– Я смотрю, вы расслабились… – Нойманн тоже посмотрел вдогонку девушке и присвистнул. – Но тут я вас понимаю… Да. Но вернемся к вашим рассуждениям. О Роганах – понятно. Что касается вашей сегодняшней встречи – поясните.

– Не знаю, – пожал плечами Торопов. – У меня нет информации. Но скорее всего, встречу мне назначил кто-то, о ком обычные люди говорят уже не упоминая звания, а произносят фамилию. Никто ведь из них, – жест в сторону прохожих, – никто из них не станет называть, скажем, Геринга рейхсмаршалом? Герингом и назовут… Если не Толстым Германом, конечно. Или так его станут звать позже? Да, наверное, позже. Когда он скажет, что теперь его можно называть Мюллером… Вы успели в моем времени услышать об этой истории? Если на рейх упадет хоть одна бомба, сказал рейхсмаршал, то можете звать меня Мюллером… Слышали эту историю?

– Слышал. Я очень внимательно знакомился с историей будущей войны. А вы не отвлекайтесь, дружище. Значит, вас ждет встреча с кем-то, кого уже можно звать по фамилии, не обращая внимания на звания. И кого вы относите к этой категории? Только не слишком громко – поминать всуе имена первых лиц государства, да еще посреди улицы, в Берлине не принято. Так что же?

– Гейдрих, – сразу выпалил Торопов. – Гиммлер. Борман. Канарис.

Нойманн не перебивал, смотрел на Торопова, склонив голову к левому плечу, как тогда, в лесу возле Уфы. Как на забавное насекомое. Это ужасно злило, сбивало с мысли, но Торопов упрямо продолжал:

– Гесс. Геринг. Мюллер. Шелленберг.

– Да? – восхищенно спросил Нойманн. – Даже Шелленберг?

– А что?

– Ничего, только в настоящий момент Вальтер имеет звание штурмбаннфюрера, и в ближайшие месяцы светит ему должность офицера для поручений Гиммлера. Вы, когда с кем-то серьезным общаться будете, лучше молчите, чтобы вот так вот не напороть… Шелленберг, как же… – Нойманн покачал головой и пошел вперед, не оглядываясь. Люди, заметив его форму, расступались, пропуская, и Торопову пришлось ускорить шаги, чтобы не отстать.

– Что, правда штурмбаннфюрер? – спросил Торопов, нагнав Нойманна.

– Ага, майор, – кивнул тот. – Но в принципе, в ваших рассуждениях есть логика. К сожалению, я не могу ее полностью оценить. Недостаток информации, ничего не поделаешь. Так что – я не знаю, с кем вам предстоит встреча, но искренне советую сегодня избегать спиртных напитков. Мало ли как ваш собеседник относится к алкоголю…

Торопов вздрогнул и внимательно посмотрел в лицо Нойманна. Это не намек? Не к Гитлеру же, в самом деле, поведут свежеиспеченного офицера СД? Не к Гитлеру же? Фюрер не любил пьющих, сам не пил…

По спине потек ледяной холод. Вокруг жара, воздух над асфальтом колеблется и пульсирует, а руки Торопова замерзли. И судорогой свело мышцы живота.

Не к Гитлеру. Иначе…

А что иначе? Торопова готовили бы и предупреждали, о чем можно говорить, а о чем нет? Не факт. Совсем не факт. Нойманн и вправду ничего не знает или прикидывается? Вон, ухмылка в уголках губ. Понимает же Нойманн, о ком должен был подумать Торопов. Понимает и наслаждается сейчас испугом обер-штурмфюрера.

– Не берите в голову, – сказал Нойманн наконец. – Столик заказан, так что отдохнем, посидим, посмотрим на девушек в купальниках. Я даже спорить не буду – в вашем времени купальники куда приятнее на вид, но женское тело всегда остается женским телом. Ножки, грудки – все такое…

Нойманн указал на столик возле самого ограждения летней веранды ресторана.

– Отсюда открывается прекрасный вид. – Нойманн указал на пляж и озеро, расстилающееся прямо у подножия веранды.

– А после встречи я все равно напьюсь, – сказал Торопов, усаживаясь за столик.

– Имеете полное право, – сказал Нойманн и жестом подозвал официанта. – А пока – выберем нам с вами завтрак… ну, или обед, если посмотреть на время. Можно не спешить, до встречи еще восемь часов.

Еще целых восемь часов, подумал Торопов. Так и с ума можно сойти. А если и вправду – фюрер? Это же… Это такая ответственность… Такая…

В ушах гремела кровь, заглушая и музыку, и голоса отдыхающих берлинцев. Восемь часов… восемь часов… восемь часов…

Торопов не заметил, как официант принес заказ и наполнил бокалы соком. Только когда Нойманн окликнул Торопова и легонько постучал вилкой о край бокала, Торопов вздрогнул и очнулся.

– Не нужно нервничать, – сказал Нойманн. – Все будет правильно. Выпьем за это.

Правильно. Не хорошо все будет, а будет правильно. Торопов взял свой бокал, стукнул о подставленный бокал штурмбаннфюрера. Пусть будет правильно.

Сок был холодным – это все, что почувствовал Торопов. Вкуса он не ощутил совершенно. И салат в тарелке – тоже не имел вкуса. И что-то мясное – Торопов даже и не присматривался, что именно, – вкуса не имело. А все вокруг не имело смысла. Нужно было только прожить восемь часов, и тогда…