Шпион среди друзей. Великое предательство Кима Филби - Бен Макинтайр

Сэр Стюарт Мензис так же твердо поддерживал Кима. Первого апреля 1952 года Ш пригласил его на обед в Клуб путешественников и спросил, «не хочет ли он получить авансовый платеж в счет выходного пособия, назначенного ему по выходе в отставку». Впоследствии Мензис обсудил этот ланч с Гаем Лидделлом, и тот доложил:

Ш, по-видимому, пришел к выводу, что Ким невиновен. По моему же мнению, единственное, что следует делать в подобных случаях (когда знаешь человека достаточно близко), — это держать свое мнение при себе и не мешать специалистам работать — исключительно с целью установления фактов. Иначе рискуешь пойти по ложному пути… Ким, похоже, не держит зла на наше управление. Сам бы он на нашем месте отреагировал точно так же, вплоть до изъятия паспорта

Убежденность Эллиотта в том, что его друг скоро вернется в лоно МИ-6, разделял и главный сторонник Филби в США. В 1952 году Джеймс Энглтон заверял одного коллегу, что «Филби сумеет выйти из своего нынешнего тяжелого положения и еще станет главой британской секретной службы». Ким знал, что такому не бывать. Он был отрезан от своих советских кукловодов, застрял на малооплачиваемой и отвратительной ему работе, в любой момент ожидал удара со стороны МИ-5 и жил с женой, знавшей его тайну. Его жизнь стремительно катилась по наклонной.

Эллиотт, прилагал все усилия, чтобы друг не падал духом, всячески подбадривал и поддерживал его. Сотрудники МИ-5, пролистывая расшифровки телефонных разговоров Филби, выражали удивление и раздражение от того, «что МИ-6 до сих пор так тесно общается с Персиком и спонсирует его». Старшему сыну Филби Джону исполнилось одиннадцать, и, пусть даже сам Ким по-прежнему стремился уничтожить британский истеблишмент, сыновей он тем не менее мечтал отдать в хорошую частную школу. Итон и Вестминстер были ему не по карману, но Эллиотт придумал, как помочь другу. Он обратился к своему отцу Клоду (ныне ректору Итона), и тот согласился устроить Джона Филби, а впоследствии и его брата Томми, в Лорд-Уондсворт-колледж в Хэмпшире, «которым он управлял и который благодаря щедрым пожертвованиям стоил не слишком дорого». «Галстук старой школы» все еще помогал Филби пробиваться.

Эллиотт внимательно наблюдал за развитием дела Филби или, точнее сказать, за отсутствием оного, поскольку схватка между МИ-5 и МИ-6 завершилась враждебной ничьей. Ронни Рид, сотрудник МИ-5, знавший Кима еще с войны, свидетельствовал «о напряженном противостоянии между двумя службами по поводу Филби». В июне 1952 года Стюарт Мензис ушел в отставку, и на смену пришел его заместитель, генерал-майор сэр Джон Синклер по прозвищу Синдбад, высокий консервативный военный со своими устоявшимися привычками. (Его ланч неизменно выглядел так: жареная селедка и стакан воды.) Так же, как и его предшественник, Синклер твердо стоял на стороне Филби: новый Ш «не хотел бросать в беде одного из своих парней». Однако он был согласен с тем, что действующим сотрудникам следует рекомендовать не общаться с Филби, каковое предписание Эллиотт и другие попросту игнорировали. Сотрудники МИ-5 между тем продолжали искать улики в полной уверенности, что в рядах истеблишмента затаились другие «кроты», и глубоко возмущались тем, что МИ-6 так плотно сомкнула ряды. «Наблюдатели» слушали и смотрели, выжидая, когда Филби оступится.

Объем расшифровок телефонных разговоров, прослушанных МИ-5, в конечном итоге достиг тридцати трех томов: они никоим образом не уличали филби в шпионаже, зато наглядно показывали, как его брак катится в тартарары. Завязав интрижку с одной государственной служащей в Лондоне, Ким иногда целыми днями не показывался дома. Стоило ему появиться, как начинались яростные ссоры. Он даже стал ночевать в палатке в саду. Друзьям он говорил, что жена донесла на него в Форин-офис и это помешало ему получить приличную работу. Он даже заявлял, что она пыталась его убить. Эйлин, в свою очередь, подозревала мужа в обдумывании планов убийства. Ее психиатр, нарушая законы этики, тайно передавал информацию в МИ-5. В одном отчете значилось: «По мнению [Эйлин], а также по мнению ее психиатра, Филби, проявляя своего рода психологическую жестокость, „приложил все усилия, чтобы заставить ее покончить с собой“». Тот же самый психиатр предполагал, что Филби, вероятно, гомосексуален, несмотря на многочисленные подтверждения обратного. Поскольку от мужа Эйлин получала сущие гроши, ей пришлось устроиться кухаркой в один богатый дом на Итон-сквер, просто чтобы хватало на оплату счетов. Николас Эллиотт не оставлял ее, оказывая финансовую и моральную поддержку. Место ее работы, писал он, «располагалось довольно близко от нашего дома на Уилтон-стрит, так что она могла навещать нас в свободное время».

После восемнадцати несчастливых месяцев торговли касторовым маслом и апельсинами Филби снова оказался без работы, поскольку фирма Джека Айвенса по импорту и экспорту разорилась. Он рыскал в поисках трудоустройства, пытался подрабатывать в журналистике, но ему мало что удавалось. Теперь он в буквальном смысле зависел от друзей и семьи. Отец, живший в Саудовской Аравии в ранге советника Ибн-Сауда, посылал ему сколько мог. Эллиотт оплачивал обучение его детей. Томми Харрис устроил ему заказ на книгу о гражданской войне в Испании для лондонского издательства, с авансом в шестьсот фунтов. Книга так и не была написана, да и сам договор, похоже, был лишь уловкой, позволившей состоятельному Харрису подбросить Филби денег так, чтобы тот не догадался об их происхождении.

Филби продолжал поддерживать отношения с друзьями из разведки, но они становились все более натянутыми. Как-то вечером Гай Лидделл отправился ужинать с Томми Харрисом и обнаружил, что Филби тоже приглашен. Он приветствовал Кима «как ни в чем не бывало», хотя оба понимали, что более странную ситуацию представить себе трудно. МИ-5 не сомневалась в предательстве Филби; теперь и сам Харрис был под подозрением, а его телефон прослушивался, на случай если они с Филби как-то себя выдадут во время разговоров. За ужином все гости старались делать вид, будто эта встреча ничем не отличается от множества предыдущих. Филби, казавшийся, согласно дневниковой записи Лидделла, «слегка взволнованным», ушел довольно рано.

В самые мрачные минуты Филби раздумывал, не реанимировать ли свой план побега, чтобы сбежать в Москву, но установить контакт с советской разведкой так, чтобы об этом не узнала МИ-5, было невозможно — и Филби это понимал. Он очутился в ловушке и в изоляции, сознавая, что достаточно всего одного советского перебежчика, чтобы его раскрыли.

Владимир Петров был сибирским крестьянином; благодаря усердному труду и неизменному послушанию он сумел выжить во время сталинских чисток, неуклонно поднимаясь по ступеням карьерной лестницы в советской разведке. Прослужив коммунизму три десятка лет, он стал полковником КГБ и резидентом в советском посольстве в Канберре. Внешне Петров был обычным коньюнктурщиком, а в глубине души — бунтарем. Он видел, как голод и насильственная коллективизация уничтожили его родную деревню. Работая шифровальщиком, он в полной мере узнал о преступлениях сталинского режима. В августе 1954 года он получил у австралийцев политическое убежище. Его жену Евдокию задержала группа захвата, чтобы помешать ей бежать вслед за ним, но, когда ее уже пытались насильно затащить в самолет в Дарвине, австралийские спецслужбы отбили ее; женщина отделалась потерей одной туфельки.