Юджин - повелитель времени. Книга 1. Мир Трех Лун - Гай Юлий Орловский

— Да, — ответил я, — но если королева что-то спросит?

— Говорить буду я, — сказал он сварливо. — Ты не сумеешь.

— Но я ж говорю?

— Ты уже дерзишь, — укорил он, — вот сейчас дерзишь и даже не понимаешь, что дерзишь самому канцлеру, а не просто благородному глерду. Потому просто молчи. Или не хочешь попасть к магу Рундельштотту?.. Ведь хочешь, у нас тут такие языки, все донесут. А Рундельштотт гораздо могущественнее Строуда. В смысле при дворе у него влияние больше. И может тебя защитить… если возжелает.

— Ох, — сказал я, — это цель моей нынешней жизни…

— Что-что?

— Молчу, — ответил я быстро, — в тряпочку.

Он дернулся.

— Почему в тряпочку? Это какой-то ритуал?

— Чтоб молчалось лучше, — пояснил я. — Тряпочнее.

В зале Мяффнер остановился вблизи двери и застыл в ожидании. Ковер под ногами настолько роскошно толстый, что я ступил, как на ступеньку, слегка пружинит, даже неловко от такой помпадуристости под моими башмаками. Зал богато обставлен мебелью, украшен огромными картинами в массивных рамах с позолоченной резьбой.

На портретах люди явно в морской форме, а где можно засомневаться в одежде, там на заднем фоне паруса, бугшприты, мачты, клотики, еще несколько картин изображают виды моря с кораблями под всеми парусами.

Парусов, правда, маловато, и все как бы очень раннего стиля, хоть прямые, хоть косые. Веет древней Элладой, тогда тоже были такие, вон и ровные ряды отверстий для весел. Под всеми парусами — тоже преувеличение, обычно на корабле один-два паруса, но когда на картине одновременно сотня судов, то впечатление мощи военного флота присутствует, согласен…

А еще несколько штурвалов на стенах, вот уж одинаковые у нас вкусы. Похоже, глерд Мяффнер, если это его кабинет, увлечен морской тематикой, хотя королевство, как мне кажется, выхода к морю не имеет.

— Тихо, — прошипел Мяффнер, хотя я уже тише муравья в траве, — идут…

Королева выплыла грозная и величественная, за нею под арку протиснулись торопливо и тут же выстроились полукольцом угодливые придворные, все в настолько пышных костюмах, что даже неловко, мужчины все-таки.

Королева в бирюзовом платье, волосы уложены высокой башней, где красные ленты и рубины, платье в золотых висюльках, а у самой королевы на этот раз на лбу выпуклый изумруд, размером с майского жука, золотом обрамлен не слишком, а подвешен на такой тонкой золотой нити, упрятанной в прическе, что изумруд кажется торчащим прямо из лобной кости.

Правда, такие же зеленые камни блестят в ушах, и от этой зелени и глаза кажутся зелеными, и сама еще больше похожа на злобную ящерицу в роскошном платье.

Они почти прошли мимо, я уж думал, что Мяффнер не решится привлечь к нам внимания, да он и сам явно мечтал, чтобы грозная королева прошла мимо, но она остановилась и, не обращая на него внимание, смерила меня тем взглядом, которым змея окидывает замершую в ужасе лягушку.

— Снова он?

Мяффнер вздрогнул, заговорил быстро-быстро, едва не захлебываясь словами:

— Да, ваше величество! Если вы изволили подумать об Улучшателе…

Она снова не повела в его сторону даже бровью, произнесла холодным и твердым, как пролежавший на морозе всю зиму железный меч, голосом:

— Ты улучшил зеркала моей фрейлины…

— Я только переставил, — сказал я.

На меня зашикал не только Мяффнер, но и вельможи, а Мяффнер испуганно вскрикнул:

— Не смей раскрывать рот, когда изволит мудро вещать ее величество!

Королева вперила в меня злой взгляд и сказала, чуть повысив голос:

— Мне говорили, это магия и такое можно только там, но я не поверила и велела переставить точно так же у себя. Что скажешь?

Я поклонился и проговорил смиренно, не смея поднять на нее взгляд:

— Вы абсолютно правы, ваше величество… как наверняка правы всегда, это же вы, королева, сурьезный человек, а не какая-нить вертихвостка!.. У вас как бы и не может быть иначе и даже иначее. Это не магия. Я с магией незнаком.

Мяффнер больно ткнул меня кулаком в бок.

— Отвечать только на вопросы! С кем ты знаком, ее величество, наверное, совсем не интересует!

Я смолчал, только склонился еще ниже. Королева произнесла величаво:

— Подобные улучшения… в некотором роде важнее магии.

Мяффнер дернулся, воззрился на нее в изумлении.

— Ваше величество?

— Все могут проделать это же, — пояснила она высокомерно, — у себя. Не затрачивая магию.

Я поклонился:

— В самом деле мудро, ваше величество. Вы в самом деле умная, а я не верил… Все говорят: дура, дура… правда, красивая, а вы, кто бы подумал, еще и умная.

Она поморщилась, на меня снова зашикали, хотя я на этот раз не перебивал, а дождался конца фразы.

Королева все же скривилась, будто хлебнула уксуса, чуть-чуть повернула голову в сторону Мяффнера.

— Глерд, каждого нужно заставлять работать в полную силу.

Он сказал торопливо:

— Ваше королевское величество умеет это делать со всеми! Потому королевство и процветает.

Она не кивнула, слишком жирно для простого лорд-канцлера, всего лишь чуть опустила длинные и такие густые ресницы, что смотреть трепетно и жутковато.

— Потому и этот пусть попробует что-то поважнее.

Мяффнер склонился и растопырил ручки в стороны, как танцующий индюк.

— Ваше величество…

— Ты уже понял, — бросила она уже через плечо. — К Рундельштотту.

Мяффнер проводил ее застывшим взглядом, потом на лице проступило буйное ликование, словно час висел в пыточной на всаженном в ребра крюке, а потом оказалось, что это всего лишь сон.

— Сделано, — прошептал он так тихо, будто страшился спугнуть счастье, — как это она делает? Будто мысли читает… Теперь ты работаешь у Рундельштотта.

Я ответил так же тихо:

— А он ваш человек?

Он прошипел зло:

— Не болтай! Рундельштотт сам по себе, зато верен королеве. И она ему доверяет. У него есть влияние, он своих людей даже Виллису в обиду не даст.

— Это бы мне пригодилось, — согласился я.

Он помахал рукой, но Руперт Картер, уже заметив нас, резко свернул и заспешил в нашу сторону.

Мяффнер не дал ему и рта раскрыть, велел с ходу:

— Это вот доставишь к Рундельштотту!.. Королева велела, чтобы трудился у чародея.

Начальник охраны взглянул на меня оценивающе.

— Не повезло парню. Хорошо, идем!

Мяффнер тут же повернулся и ушел наверх, а мы с Рупертом бодро спускались по ступенькам с этажа на этаж, пока не вышли в холл, а затем из здания во двор.