Тайные общества смерти. Очерки истории террористических организаций - Максим Леонидович Токарев

Александра II застало Скобелева в разгар Ахалтекинской экспедиции в Туркестан, где генерал добился вхождения в состав Российской империи воинственных туркменских племен. За этот поход Скобелев получил высокий полководческий орден Святого Георгия 2-й степени и чин генерала от инфантерии, равный нынешнему генералу армии. Но по возвращении в Санкт-Петербург в мае 1881 года самый знаменитый полководец и народный кумир России был весьма холодно принят и новым императором Александром III, и лидером «Священной дружины» графом И. И. Воронцовым-Дашковым, назначенным министром двора вместо покровителя и дальнего родственника Скобелева, графа А. В. Адлер-берга.

Раздраженный таким отношением правителей России, Скобелев уехал в отпуск в Европу. В июне 1881 года, накануне отъезда, он присутствовал на дружеском обеде в его честь на квартире генерала Д. П. Дохтурова в Санкт-Петербурге. Кроме хозяина, там собрались высокопоставленные военные из ближнего окружения Александра III, считавшиеся «Первыми старшими членами «Священной дружины» — все тот же Воронцов-Дашков, начальник личной царской охраны, генерал-майор П. А. Черевин, генерал-майор князь А. П. Щербатов.

Друживший с генералом Дохтуровым барон Н. Е. Врангель (отец известного белогвардейского генерала времен Гражданской войны) записал для своих мемуаров рассказ Дохтурова о пресловутом обеде: «…Присутствовавшие не могли обойти молчанием военные способности Александра III, отзывы о нем были не особенно лестными. Сошлись на той мысли, что самодержавие роет себе могилу. Пожалуй, резче всего это суждение звучало в устах Скобелева.

— Пусть себе толкуют! — сказал он Дохтурову, когда гости разошлись. — Слыхали уже эту песнь! А все-таки в конце концов вся их лавочка полетит вверх тормашками.

— Полетят, полетят, — ответил Дохтуров, — но радоваться этому едва ли приходится. Что мы с тобой полетим с ними, еще полбеды, а того и смотри, Россия полетит…

— Вздор, — прервал Скобелев, — династии меняются или исчезают, а нации бессмертны…»[30].

За границей Скобелев встретился в немецком городе Кельн с отставным «либеральным диктатором» М. Т. Лорис-Меликовым, в дневнике которого сохранилась запись о беседе с генералом: «Скобелев встретил меня на вокзале с напускной скромностью, окруженный какими-то неизвестными. Когда мы остались в вагоне вдвоем, он стал волноваться, негодовать:

— При встрече царь даже не предложил мне сесть! Знаете что: дальше так идти нельзя… Я пойду на все. Я не сдам командования моим 4-м армейским корпусом — а там все млеют, смотря на меня, и пойдут за мной всюду. Я готов на всякие жертвы…

Скобелев горячился, плакал и развивал свои крайне неопределенные планы очень долго. Таков он был в июле 1881 года. Это мог быть роковой человек для России — умный, хитрый и отважный до безумия, но совершенно без убеждений, не в меру подверженный лишь собственным эмоциям и амбициям..»[31].

«Эмоции и амбиции» Скобелева ярко проявились и по возвращении на родину. Приехав в Санкт-Петербург в декабре 1881 года, генерал не смог найти места в перворазрядной гостинице, где обычно останавливался. Узнав, что все номера были заняты гвардейскими офицерами, служившими под началом великого князя Владимира Александровича, Скобелев не удержался от язвительного замечания:

— Ах, опять эти господа дружинники!

Уже через несколько дней Скобелев был вызван для дачи объяснений к военному министру П. В. Ванновскому, заявившему «белому генералу»:

— Вы осмелились задеть честь истинных патриотов.

— Мне противно, — ответил Скобелев, — что, единожды дав присягу, офицеры-дружинники сами решают, кто друг, а кто враг. Если у нас существует надзор жандармов, то нужно ли офицерам создавать свою охрану для сбережения престола? Если бы я имел хоть одного офицера в своем корпусе, который бы состоял членом тайного общества, я тотчас удалил бы его со службы. Мы все приняли присягу на верность Государю, и потому нет надобности вступать в тайное общество, в охрану…»[32].

О содержании этого разговора Скобелев незадолго до смерти якобы рассказал своему другу Василию Ивановичу Немировичу-Данченко, процитировавшему этот рассказ в своих воспоминаниях. Независимо от него о скандале в гостинице и последовавшей беседе Скобелева с Ванновским написал в своем дневнике и уже упоминавшийся выше «дружинник» В. Н. Смельский.

12 января 1883 года в Санкт-Петербурге в модном ресторане Бореля был дан обед в честь годовщины взятия войсками Скобелева крупнейшей туркменской крепости Геок-Тепе. Сам триумфатор выступил на обеде с программной политической речью, содержавшей острую критику как тогдашней внутренней, так и внешней политики России: «…Прискорбная рознь существует между известной частью общества, так называемой нашей интеллигенцией, и русским народом. Всякий раз, когда Державный Хозяин русской земли обращается к своему народу, народ оказывается на высоте своего призвания и исторических потребностей. Если в трудные минуты кто-либо банкрутится перед царем, то это, конечно, та же интеллигенция. Сила не может быть вне народа и сама интеллигенция есть сила только в неразрывной связи с народом.

В то время, когда мы здесь радостно собрались, на берегах Адриатического моря наших единоплеменников-сербов, отстаивающих свою веру, именуют разбойниками и поступают с ними, как с таковыми! Там, в родной нам славянской земле немецко-мадъярские винтовки направлены в единоверные нам груди… Сердце болезненно щемит. Но великим утешением для нас — вера и сила исторического призвания России…»[33].

Речь Скобелева вызвала широкий отклик в обществе и недовольство Австро-Венгерской империи, власти которой усмотрели в словах «белого генерала» вмешательство в ее внутренние дела. Выступлением Скобелева был разгневан и Александр III, расценивший слова генерала как подрыв своего авторитета самодержца, единовластно определяющего внешнюю политику Российской империи. Скобелеву предложили вновь отправиться в заграничный отпуск подальше от Санкт-Петербурга. Но и в Европе неугомонный Скобелев не прекращал общественно-политической деятельности, выходившей за рамки поведения обычного генерала.

Так, вскоре по приезде в Париж, 17 февраля 1882 года Скобелев принял в своей квартире на улице Пентьери группу студентов-славян из Сорбонны и произнес им речь, опубликованную на следующий день в газете «Ля Франс»: «…Россия не всегда на высоте своих патриотических обязанностей вообще и славянского влияния в частности, потому что как во внутренних, так и во внешних делах она в зависимости от иностранного влияния. Чужестранец проник повсюду, во всем его рука… Мы настолько подчинены и парализованы его бесконечным, гибельным влиянием, что если когда-нибудь освободимся от него, то не иначе, как с оружием в руках. Если вы хотите, чтобы я назвал этого врага, столь опасного для России и славян, я назову его. Это — Германия… Борьба между славянами и тевтонами неизбежна. Она даже очень близка. Она будет длинна, кровава, ужасна, но я верю, что она завершится победой славян»[33].

20 февраля Скобелев встретился в Париже со своим давним другом Леоном Гамбеттой, лидером партии республиканцев, незадолго до того ушедшим в отставку с поста премьер-министра Франции. А