Сад изящных слов - Макото Синкай

«Пожалуй, за всю свою жизнь...

...я никогда не был так счастлив».

Здесь мужчина отвечает женщине, которая использует дождь как предлог, чтобы удержать его: если попросишь, я останусь. Это песня-отклик на ту, что приведена во второй главе.

«Пожалуй, за всю свою прожитую жизнь я никогда не была так счастлива», — думает Юкино.

Но она знает: это счастье не может длиться долго. Наверняка всё скоро закончится. Она осознала это, пока стояла под душем, словно горячая вода пробудила её ото сна. Впрочем, время счастья ещё не истекло. По всему телу, до самых кончиков пальцев, разлито тепло, с губ не сходит довольная улыбка. Юкино осторожно наливает кипяток в молотый кофе. Крупинки медленно набухают, тихо шепчутся пузырьки, благоухающий аромат наполняет воздух. Бульканье падающих в кофейник капель смешивается со стуком дождя...

«Боже, пожалуйста, — просит она, — хоть на самую малость, продли отведённый нам с Акидзуки-куном срок. Не дай нашему дождю закончиться так быстро».

— Юкино-сан! — окликает он из-за спины.

Юкино оборачивается, по-прежнему улыбаясь. Он тоже улыбается и смотрит прямо на неё.

— Мне кажется, что я... — говорит он.

«Ох...» — думает Юкино. Вот и всё. Дождь стихает.

— ...тебя люблю, — заканчивает он, не сводя с неё пристального взгляда.

Она отчётливо понимает, что на самом деле ещё секунду назад он не собирался такого говорить. Это вырвалось случайно. Естественный порыв. Но так нечестно. Ведь она...

Юкино словно смотрит на себя со стороны и видит, как её щёки быстро наливаются румянцем. Вот как я рада. Я вся дрожу от радости. Но...

Я протягиваю руку к той далёкой, ликующей себе. Время уходит, а до неё всё не достать. Я должна перетянуть её на свою сторону, заставить ответить правильно. Каким угодно способом. Я ставлю кофейную чашку на кухонный стол. Делаю выдох — будто забыв, что надо дышать. Кажется, в нём слышна горькая усмешка, и мне уже хочется извиниться, объяснить, что это не так. Но в любом случае я обязана произнести правильные слова. Голос должен прозвучать мягко и убедительно, как положено учителю.

— Обращайся ко мне на вы. Я учительница, не забыл?

Он слегка приоткрывает рот, будто хочет что-то сказать. Но нет, молча опускает глаза. От него веет не столько разочарованием, сколько недоумением. Такое чувство испытываешь, когда тот, с кем ты радостно держишься за руки, внезапно стряхивает твою ладонь. Сердце пронзает боль. Я беру чашку с кофе и подхожу к нему. Опускаюсь на круглую табуретку, та тихонько скрипит. Он сидит на полу, я смотрю на него сверху вниз и говорю:

— Ты ведь знаешь, что я уволилась.

Ответа нет. Я продолжаю:

— На следующей неделе я уеду. Вернусь к родителям на Сикоку.

По-прежнему молча, он поднимает голову и смотрит на меня так, будто спрашивает: «Вы правда этого хотите?»

Я машинально опускаю взгляд и, словно оправдываясь, добавляю:

— Я уже давно так решила. А там, в парке... — Перед глазами всплывает безлюдная беседка. Вымоченная дождями до черноты, похожая на несчастного старика, от которого после долгих лет брака ушла жена. — В парке я набиралась сил, чтобы идти дальше. Пусть в одиночку...

«Скажи всё как есть!» — говорит про себя Юкино, будто отчитывая маленького ребёнка. Ты мне не нужен. Она чувствует, как напряглись пальцы на ногах.

— Пусть даже и без туфель.

Словам требуется время, чтобы достичь его сознания — как камню, упавшему в глубокую дыру. Вот, кажется, камень тихо коснулся дна, и он спрашивает ужасно хриплым голосом:

— И что?

Его пронзительный взгляд заставляет её оцепенеть от страха.

— Я хочу сказать... — отводя глаза в сторону, отвечает Юкино, — спасибо тебе за всё, Акидзуки-кун.

И в воздухе повисает тишина. Словно пытаясь заполнить паузу, вновь усиливается дождь. В горшках с цветами, выставленных на балконе, скапливаются глубокие прозрачные лужицы, превращая их в маленькие бочонки с водой. Он тихо поднимается на ноги. Неожиданно громко шуршит ткань.

— Спасибо за сухую одежду, — говорит он, глянув на Юкино, и идёт в ванную комнату. — Пойду переоденусь.

— Но твоя ещё не высохла!.. — невольно кричит она ему вслед.

Не надо. Так лучше. Она переводит взгляд с удаляющейся спины на кофейную чашку у себя в руках. Тихо хлопает закрывшаяся за ним дверь. Она подносит так и не начатый кофе к губам. Над жидкостью струится невесомый пар, ресницы обдаёт влагой. Она пробует отпить глоток, но чашка слишком тяжёлая, и она ставит её на стол. В душе неуклюже перекатывается клубок переживаний, колючий, как ёж, в нём сплелись чувство сожаления и вины. Иголки царапают Юкино изнутри — безмолвная, нескончаемая пытка.

«Но что же мне оставалось делать?» — едва не плача, думает она. У меня с самого начала не было выбора. Я всегда и ко всем старалась относиться с душой. Хотела стать таким же добрым и отзывчивым человеком, как Хинако-сэнсэй. Откликаться на любую просьбу, делать всё, что в моих силах.

Юкино задумчиво смотрит, как пар над кофейной чашкой понемногу рассеивается. Я хотела найти себе место в мире, а не оставаться за его пределами. Стать частью этого блистательного мира. И мне казалось: чем я взрослее, тем лучше у меня получается. Казалось, что я смогу жить нормальной жизнью, как все прочие люди. Но вдруг что-то случилось, я будто попала под ливень, от которого некуда было деться. Появился Ито-сэнсэй, потом Макино-кун, потом Айдзава-сан, земля поплыла под ногами, а когда я наконец нашла, где укрыться от дождя, и отчаянными усилиями туда добралась, появился Акидзуки-кун. Они принесли разлад в моё сердце. А я хотела, чтобы ко мне не лезли. Ведь меня едва хватало на то, чтобы стоять без посторонней помощи. Каждый божий день я тратила все силы только на то, чтобы не дать себе скорчиться на полу.

Медленно приближающиеся шаги. Юкино поднимает голову. Он стоит в бледной сине-зелёной тени, на нём снова школьная форма, наверняка недосохшая.

— Извините, я пойду. Премного вам благодарен, — тихо говорит он и низко кланяется. А затем, не дожидаясь ответа, идёт к входной двери.