Сиротки - Мария Вой

Удар по лицу вбил его слова обратно в глотку.

– Ах, дорогой друг, кажется, возвращение в военную жизнь убило в вас душевность, – произнесла Териза. – Я лишь хотела повидаться с одним из немногих, кто сохранил и честь, и разум в такой потрясающей близости от трона.

– Свобода собрания, свобода речи! – снова разорался окровавленный, скрученный поэт. – Так святоши судили Тартина Хойю! Сожгли его!

Териза тем временем тоже достала трубку. Оба глубоко затянулись под вопли и топот стражи, преследовавшей зевак. Дым Теризы пах не табаком и не мадеммой – она курила какую-то забористую дурь, что, впрочем, на ней пока никак не отражалось.

– Возвращение в военную жизнь? – переспросил Рейнар, когда вопли окончательно его утомили и стало ясно, что Териза не собирается заполнять паузу первой. – Война закончилась, пани. Последние фанатики Яна Хроуста сгорели в куче мусора под Тхоршицей…

– Война в Бракадии никогда не заканчивается, пан герцог, вам ли не знать. Что-то в этой почве, в этом воздухе заставляет высоких господ искать врага – и если противники не находятся вовне, будьте уверены, мы отыщем их среди своих.

Крики наконец прекратились. Поэта и последних его сторонников, каких успели поймать, стражники скрутили, связали и теперь вели прочь.

– Сегодня наши враги – прихвостни Свортека и Тартина Хойи, распевающие дурацкие песенки, собирающиеся на площадях и нарушающие комендантский час. Завтра начнутся погромы курилен, облавы на свободных торговцев, просветителей, артистов и всех, кто неаккуратно вымолвит слово. Послезавтра это я, а через неделю, наконец, вы.

– Мне не нравится ход этого разговора, пани Териза, – сказал Рейнар чуть резче, чем обычно. Но та лишь хмыкнула сквозь очередную пахнущую жженой травой с корицей затяжку, не отводя птичьих глаз. – Это попахивает изменой. Я не хочу иметь с этим ничего общего.

– Мы не впервые это обсуждаем, пан герцог, но впервые вы реагируете так бурно. Что-то изменилось? Вы пригрелись под королевским крылом? Забыли, кто на самом деле…

Рейнар вскочил, словно пытаясь увернуться от ее слов. Териза умолкла, наслаждаясь тем, как ей удалось вывести герцога из себя и заставить топтаться на месте. «Конечно, она под дурью. Но разве это ее оправдывает? Разве не научилась она держать свой проклятый куриный язык за зубами?»

– Нельзя забыть то, чего никогда не знал, – сказал Рейнар, втягивая табачный дым. – Я понятия не имею, о чем вы говорите. В порядок, который существует сейчас, я вложил всего себя. Вас возмущает арест фанатиков Свортека? Что ж, признаюсь: меня тоже пугает отсутствие Свортека. Оно ставит под удар нас всех. Но разве это повод сеять сомнения и хаос? Вы говорите: Бракадия без врагов, как без воздуха. Но неужели вы не чувствуете, как этот самый воздух сгущается перед новой бурей, как раз когда мы лишились своего оружия? И вы ведете такие речи, подрываете все, ради чего мы боролись, – зачем? Чтобы не арестовывали актеришек и не закрывали притоны курильщиков мадеммы?

– Тише, тише, пан герцог! – Териза замахала на него руками. На солнце блеснули драгоценные камни в ее браслетах и перстнях – сомнительный наряд для защитницы угнетенных. – Если бы я знала, что вы так расстроитесь… Но ведь я помню, – упрямо продолжила она с завидной смелостью, – что этот порядок сделал лично с вами. Неужели вы забыли? Неужели не боитесь, что он снова сбросит вас в грязь, на сей раз с высоты еще большей?

– Я сделал все, что мог, и на днях уезжаю в Митровицы. Меня все это больше не касается.

Он впервые произнес вслух то, чего не знал никто, кроме него и короля. Лицо Теризы пересекла язвительная усмешка, отчего ее загнутый клювообразный нос сморщился, утонул в складках, завершив ее сходство с птицей. Да, конечно! Она ведь была знакома с матерью Рейнара, герцогиней Митровиц, и прекрасно могла себе представить «счастливое» воссоединение…

Рейнар мотнул головой, как рассерженный бык, и протянул к Теризе руку с раскрытой пустой ладонью. Маленькая ведьма в окружении псов мрака молнией мелькнула перед его мысленным взором – недавно он точно так же стоял перед ней с протянутой рукой, содрогаясь от ужаса. Но теперь его сотрясала злость.

– Прошу, ясная пани. Я не хочу больше вас задерживать.

Глава Гильдии Пряностей несколько мгновений молча изучала его взглядом с головы до ног. Рейнар знал: не укрылось от нее ни то, как он осторожно двигается, чтобы не тревожить свежие швы, ни то, как мелко дрожит его рука в просящем жесте, ни то, как его задело упоминание Фубара…

Но госпожа Териза, будучи искушенной торговкой, не стала давить, пытаясь продать клиенту то, что он явно не хотел покупать. Из кармана ее плаща вынырнул мешочек – куда крупнее того, что привез Фубар, – и плавно перекочевал в широкую ладонь Рейнара. Тот спрятал мадемму и поклонился:

– Рад был повидаться, пани Териза.

– Да, конечно, – отмахнулась она и тоже поднялась на ноги. В ее округлой фигуре устойчивости было сейчас больше, чем в высоком крепком Рейнаре, который переступал с ноги на ногу, словно не мог найти точку опоры. – Доброго вам пути в Митровицы, пан герцог. Но помните, что в Хасгуте вас всегда очень ждут. Вас истинного.

Ночью он не крошил кристаллы в мелкую пыль, как на миссии. Развалившись на огромной кровати в своих покоях и велев никому не беспокоить, если только речь не идет о катастрофе, он жег в трубке кристалл за кристаллом, погружаясь в масляную муть галлюцинаций и утопая в перине, как в горячем болоте. Время от времени в ярких разводах проступали морды демонов Шарки – она отказывалась идти у него из головы, как раньше Морра. На лице маленькой ведьмы застыла маска Свортека в его боевом экстазе, и после третьего кристалла перепуганный очередным видением Рейнар бросился к тазу с водой, погрузил в него голову и стоял так, пока не начал задыхаться.

Проваливаясь в сон, он видел уже другое: мадемма сжалилась, начала посылать ему образы приятнее и светлее. Теперь это был замок Митровиц в высоких скалах, похожий на каменное гнездо, погружавшийся по утрам в плотные облака, сквозь которые летом пробивались безжалостно горячие солнечные лучи… Очень скоро он туда вернется. Вовсе не обязательно делить пространство с матерью, можно уйти выше, поселиться в охотничьем домике и выныривать из дыма табака и мадеммы только ради того, чтобы погулять по лесу, если его еще не вырубили, или почитать какую-нибудь книгу, если их еще не бросили на растопку, или просто спать, пока сон и реальность не сольются воедино. Без Свортека, без Морры, даже без короля… А там, может быть, появится Фубар – он безусловно жив и уже едет обратно в Хасгут с Ураганом и маленькой ведьмой. Пусть все это закончится; они разберутся и без него.

Утром Рейнар чувствовал себя, как побитая бродячая собака, но был доволен, как та же самая собака, урвавшая со стола кусок жареного мяса. Разум его все еще витал в липких мечтах, пока он шел в королевский сад, чтобы отдать честь его величеству и попрощаться перед долгой дорогой.

Домой! На хрен это дерьмо! Прав был чертов Златопыт, который, подобно призраку, преследовал его в каждой тени на улочках столицы и во дворце… Рейнар и вправду слишком долго просидел здесь, напитываясь ядом.