Звезда флибустьера - Патриция Поттер

И вдруг его ужалила мысль. Разве он не осуждал Ноэля, отвергнув его за то, что тот придерживался иных убеждений, чем он сам? А Ноэль, напротив, ни секунды не колебался, помогая ему. Не раздумывая, он подверг себя ужасающей опасности. Особенно если Аннетте Кэри удастся бежать и обо всем рассказать англичанам.

Он внимательно наблюдал за Хью Кэри во время ужина. Тот как будто чувствовал себя совсем неплохо. Радушие и гостеприимство семьи сыграли свою роль. Аннетта была непримирима, и он должен взять с нее обещание, что она не будет пытаться бежать с фермы. А если она откажется?

Он знал, что родители не согласятся быть ее тюремщиками. Они и так во многом пошли ему навстречу. Так что, если она откажется, останется очень неприятный способ ей воспрепятствовать. Радости ему это не принесет.

* * *

На следующий день Аннетта старалась не встречаться с Джоном Патриком. Когда Йэн пошел на конюшню посмотреть лошадей, она напросилась его сопровождать, как будто еще не видела все, что надо, накануне ночью. Йэн с готовностью согласился. Он очень гордился своей конюшней и со вкусом рассказывал о родословной каждой лошади. Они для Йэна значили гораздо больше, чем источник наживы. Для каждой лошади у него была припасена долька яблока. Когда они прошли мимо стойла, где недавно ожеребившаяся кобыла обнюхивала свою дочку, Иен улыбнулся:

— Вот это наше самое последнее прибавление семейства. Ей всего десять дней отроду.

Аннетта сразу влюбилась в крошку. Казалось, та вся состоит из глаз и ног, и Аннетта с большим интересом оглядела ее, а потом грустно сказала:

— Да, она прекрасна.

Ей припомнилась Ромми в таком же юном возрасте, и она закусила губу, чтобы не расплакаться.

— Давайте-ка посмотрим на ее папашу, — сказал Йэн, глядя на Аннетту сочувственно и с пониманием. Он провел ее туда, где стоял огромный серый жеребец. Он высунул голову из стойла и легонько заржал.

— Это Принц Сумерек, — сказал Сазерленд и, вынув из кармана морковку, протянул ее жеребцу. — Он самый быстрый на ходу из всей конюшни, но и самый своенравный. Мало кто из наездников может с ним справиться, включая и Джона Патрика.

— Полагаю, ваш сын нечасто здесь бывает.

— Да, нечасто, но когда приезжает, то с удовольствием занимается лошадьми. Он гонял на них вовсю, пока не стал изучать юриспруденцию.

— Он изучал юриспруденцию? — невольно удивилась Аннетта. — А я думала, что он…

— Пират? Да, это так, но не по собственной воле.

— Не понимаю.

— Он вам рассказывал о том, как попал на море?

Аннетта пожала плечами:

— А о чем тут рассказывать?

— Спросите его самого, — кратко ответил Йэн.

— Но я не желаю его ни о чем расспрашивать. Я вообще не желаю с ним говорить.

Йэн Сазерленд повернулся к ней и посмотрел Аннетте прямо в глаза:

— Как хотите, но тогда не торопитесь судить.

— Он увез нас из дома. Он нас обманул.

Хотела бы она, чтобы ее голос не дрожал так сильно, чтобы в нем не звучала такая острая уязвленность. Хотела бы она также не чувствовать себя одураченной и униженной оттого, что поверила, будто Джон Патрик и впрямь восхищался ей.

— Я, разумеется, не в восторге от вашего отношения к нему, но я понимаю ваши чувства.

— Возможно ли это?

— Я прибыл в Америку в цепях, как каторжник, как раб, — медленно продолжал Йэн. — И первый муж Фэнси купил меня на аукционе. — Он помолчал, потом прибавил: — Вы не в состоянии представить, что это такое, когда тебя, как лошадь или корову, продают с торгов. Я знаю, как себя чувствуешь, когда теряешь свободу, независимо от того, велика эта свобода или ограничена.

Аннетта уставилась на него во все глаза.

— Да, мисс Аннетта, — сказал он, словно прочитав ее мысли. — Я был осужден. Я попал в плен после битвы при Куллодене, где я сражался на стороне принца Чарльза, и был осужден за измену. Смертный приговор заменили на каторжные работы в колониях сроком на четырнадцать лет. Вы представить не можете, как я ненавидел англичан и как ненавидел Фэнси и ее мужа за то, что они меня купили, словно раба.

Он говорил с изрядным шотландским акцентом. Аннетта была потрясена силой его негодования, вновь вспыхнувшим при воспоминании о прошлом. А ведь Йэн показался ей таким невозмутимым.

— Поэтому Джон… Патрик, — ей трудно было произнести это имя, — ненавидит англичан?

— У него для этого существуют свои причины, мисс Аннетта.

— А доктор Марш?

Йэн удивился:

— Но вы же знаете, что он им симпатизирует. Из-за этого у нас нередко возникали разногласия.

— Но он… — И Аннетта осеклась. Джон Патрик говорил то же самое, но она ему не поверила. А Йэн Сазерленд, по-видимому, знает, на чьей стороне симпатии его пасынка.

— Мои сыновья — люди исключительно независимые, девушка. Думаю, мы никогда не будем думать одинаково.

У Аннетты голова пошла кругом. Так, значит, семья разделена? Но это невероятно.

Йэн, казалось, понял ее состояние и предложил лучшее успокоительное средство:

— Не хотите ли прокатиться верхом?

Она кивнула.

— Спокойную или норовистую лошадь предпочитаете?

— Спокойную.

Незачем ему знать, насколько хорошо она ездит.

Йэн седлал славную серую кобылку, когда дверь отворилась и вошел Джон Патрик в сопровождении работника-негра.

— Мы осматриваем жеребят. Некоторые просто прирожденные победители.

— Эй, они бравые ребятишки. А я предложил мисс Кэри прокатиться вместе со мной. Не хочешь ли тоже, на Принце Сумерек?

Пират посмотрел на Аннетту:

— Мисс Кэри не возражает?

Аннетта передернула плечами, напустив на себя вполне равнодушный вид.

Очевидно, Джон Патрик воспринял ее молчание за согласие.

— Пойду оседлаю его, — и он посмотрел на отца. — Принц все еще упрям, как мул?

— Это зависит от того, кто наездник.

Аннетту раздражал их разговор. Она утратила радость подобных отношений с отцом в ту ночь, когда в огне погибли его надежды, верования и мечты. Поэтому она молча вывела оседланную кобылу из конюшни и стала ждать их снаружи, поглаживая кобылку по шее:

— Хорошая девочка, — ворковала Аннетта, — мы с тобой отлично друг друга понимаем.

Словно они заранее договорились об этом, Йэн Сазерленд подошел подсадить Аннетту в седло. Она оглянулась. Джон Патрик легко вскочил на большого серого жеребца и теперь шептал ему что-то на ухо, стараясь успокоить нервное животное. С той же легкостью и мастерством, что его сын, Йэн Сазерленд сел на рыжего мерина.