Звезда флибустьера - Патриция Поттер

Ведь она для него только средство достижения цели. И ей надо об этом помнить всегда и везде.

Наконец Аннетта увидела, как Джон Патрик прошел по двору к конюшне и исчез внутри. Через несколько минут он вышел и уехал верхом. Аннетта взглянула на небо. Полная луна. Холодная ясная ночь.

Она услышала повизгивание и наклонилась, чтобы погладить псов. Да, ей будет не хватать собак, которые, очевидно, решили принять ее в свою компанию. Ночью они тихонько пристраивались рядом с ней на пуховой перине и мирно спали до утра.

Откровенно говоря, хотя ей нелегко это признать, она будет скучать по всей семье, за исключением, разумеется, Джона Патрика. Этот дом так и дышит радушием и любовью, и они тайными тропами проникли в ее сердце.

Да, надо бежать. Сегодня вечером.

Когда она доберется до городских властей, то потребует от них освободить ее отца. И во всем обвинит одного только Джона Патрика, оставив в покое всех остальных Сазерлендов. Она старалась не думать о том, что отец может не захотеть покинуть их кров. Обаяние семейства Сазерленд было таким властным…

Их дом, дом семьи Кэри, — в Филадельфии. Но будут ли они сами рады возвращению?

Почему она чувствует себя такой одинокой? Аннетта ждала, когда дом затихнет и все улягутся спать. Она должна ощущать сейчас восторг, воодушевление, а не эту гнетущую пустоту. Она рада, что скоро вернется домой, под защиту англичан, которым верит и на которых полагается. Они совсем не похожи на тех пьяных негодяев, которые пытали отца и сожгли их дом. Если колонисты победят, им с отцом никогда не получить свои земли обратно. Никогда.

Поэтому она должна вернуться домой. Там у нее остались верные друзья. И, возможно, любовь совсем не так уж важна, как кажется. Она всегда смотрела на жизнь без иллюзий, хотя в глубине сердца жаждала большой, необыкновенной любви. Однако когда она почти уверилась, что подобной любви на свете не бывает, вдруг появился в ее доме этот раненый «лейтенант».

Аннетта вытерла слезы.

В доме все стихло. Она накинула плащ. Надо бежать, пока не вернулся Джон Патрик. Она тихо открыла дверь. В холле было темно.

Едва слышно она ступала в домашней мягкой обуви по гладкому полу. Аннетта плотнее завернулась в плащ и вышла на улицу.

Луна стояла достаточно высоко, освещая поля и пастбища. С минуту Аннетта постояла на крыльце, затем поспешила к конюшне и с некоторым усилием отодвинула тяжелый засов. Ее приветствовало тихое ржание.

Аннетта тщательно осмотрела конюшню — а вдруг Джон Патрик вернулся? Никого не было. В чулане Аннетта нашла упряжь и торопливо оседлала кобылу, на которой ездила накануне. Она достаточно скора на ногу, сильна и послушна. Аннетта села в седло и, обогнув конюшню, выехала на дорогу. Теперь она знала, что ближайший город называется Честертаун.

Аннетта пустила кобылку рысью и проехала примерно с четверть мили, когда увидела всадника на дороге. Джон Патрик. Конечно, он знает все ее мысли наперед. От него не убежишь, тем более когда он верхом на Принце Сумерек. Ее охватила паника. Почему он не перехватил ее раньше?

Она повернула лошадь и поехала обратно. Кобылка бежала во всю прыть, повинуясь настойчивым понуканиям Аннетты, но Джон Патрик поравнялся с ней, наклонился и перехватил у нее поводья.

— Могу я поинтересоваться, куда вы направлялись?

— Думаю, что вы сами в состоянии догадаться, — ответила Аннетта с напускным хладнокровием. Она вся дрожала и не хотела, чтобы он это заметил. — Я ехала к ближайшему шерифу. Даже у мятежников есть законы.

— Я надеялся, что вам нравится пребывание у нас в доме.

Она взглянула на него со всем презрением, на которое только была способна.

— Простите, — сказал он после минутного молчания.

Душа у нее наполнилась тревожным предчувствием.

— Что вы намерены предпринять?

— Я не могу вас отпустить. Ради вас самой, ради вашего отца.

— Вы просто безумец. Вы пытаетесь оправдать поступки, которым нет оправдания.

В лунном свете она заметила, как на его щеке дрогнул мускул.

— Неужели вы не желаете принять во внимание даже тот факт, что сами подвергаете себя опасности?

— Это вы подвергаете меня опасности, вы и ваш брат.

Его лицо окаменело.

— И я ничего не могу сделать, чтобы убедить вас остаться?

— Нет, — гордо ответила она.

Джон Патрик молча поехал вперед, держа поводья ее лошади и тем самым заставляя следовать за ним. Обе лошади перешли на рысь, затем — галоп, а потом снова пошли шагом.

Аннетта взглянула на Джона Патрика. Лицо его было исполнено решимости, как в тот вечер, когда они покинули Филадельфию. Решимости и мрачности. Она попыталась вырвать у него поводья, но он лишь повернулся и поглядел на нее. В лунном свете она увидела угрюмую складку губ. Не желая выглядеть глупо, она оставила свои жалкие попытки. Очевидно, он хотел вернуть ее домой, но, когда он миновал поворот, сердце у нее отчаянно забилось. Аннетта хотела позвать на помощь.

— Я бы этого не делал, — сказал Джон Патрик.

— Почему?

— Тогда мне придется заткнуть вам рот кляпом, — услужливо объяснил он, словно это была самая обыкновенная вещь на свете.

— Вы грубиян и трус.

Губы у него сжались в тонкую линию. Он пустил лошадей галопом, и разговаривать стало невозможно. Аннетта могла только исходить бессильной злобой.

Поездка длилась, наверное, всю ночь. Во всяком случае — несколько часов. Аннетта все больше распалялась: она поняла, куда они едут, — к Чизапикскому заливу. На его корабль. Меньше всего ей хотелось бы оказаться именно там.

Наконец после нескольких часов утомительной верховой езды они остановились на побережье. Была видна стоявшая невдалеке на якоре «Мэри Энн».

Пират спрыгнул с лошади и, все еще держа в руке поводья, подошел, чтобы помочь Аннетте сойти. Она быстро соскользнула на землю. Только бы он до нее не дотрагивался. Когда он шагнул к ней, она отшатнулась. Лицо у него приняло виноватое выражение. Разумеется, Аннетта видела это выражение и раньше, но раскаяние, по-видимому, не мешало ему совершать отвратительные поступки.

— Я не причиню вам никакого вреда. Вы должны это знать.

— Вы только это и делаете, — возразила она, ничего не уточняя.

— Вам нравится море.

— Но не в вашем обществе.

Уголок его рта вздернулся вверх. Ей так это нравилось раньше, и она готова была презирать себя за то, что ей все еще это нравится.

Он молча стал снимать седельные сумки. Потом достал фонарь и огниво. После нескольких попыток искра превратилась в крошечный язычок пламени. Джон Патрик зажег фонарь и повернулся к морю, раскачивая его в руке. Ее обидело, что он, очевидно, не чувствует необходимости следить за ней, словно уже решил, что она беспомощна в данных обстоятельствах. Аннетта украдкой подошла к жеребцу.