Титан. Жизнь Джона Рокфеллера - Рон Черноу

Хотя Рокфеллер и другие заговорщики утверждали, что вступить в СИК предлагали всем нефтепереработчикам, беспристрастно, туда не попали заводы из Ойл-Крик и Нью-Йорка, а «Стандард Ойл» неоспоримо являлась ведущей силой. Из двух тысяч выпущенных акций более четверти держали Джон и Уильям Рокфеллеры и Генри Флаглер; если посчитать Джабеза Бостуика и Оливера Х. Пейна (который вскоре станет одним из руководителей «Стандард Ойл»), группа Рокфеллера контролировала девятьсот из двух тысяч акций. Президентом СИК стал Питер Х. Уотсон, державший сто акций и являвшийся акционером и «Стандард Ойл», что обеспечивало главенствующее положение кливлендских производителей перед представителями Питтсбурга и Филадельфии.

Почему крупнейшие железнодорожные компании страны предложили Рокфеллеру и его сподвижникам столь щедрые условия, как будто вознамерились сделать их чуть ли не всемогущими в перегонке нефти? Что они выигрывали от этого объединения? Во-первых, железные дороги начали такие яростные междоусобные ценовые войны, что грузовые тарифы резко упали. Не меньше производителей нефти они нуждались в арбитре их споров, который спас бы их от собственной самоубийственной тактики. СИК строился на фундаментальном положении «Стандард Ойл» как «уравнителя», обеспечивающей каждой из трех железнодорожных компаний получение заранее определенной доли оборота нефти: сорок пять процентов нефти членов СИК должно было идти по Пенсильванской железной дороге, двадцать семь с половиной процента по «Эри» и столько же по Нью-Йоркской Центральной. Рокфеллер знал, что, если только железные дороги не получат больше контроля над нефтью, они «не смогут должным образом перераспределить товар, чтобы остановить падение тарифов»23. Рокфеллер стал бы их официальным третейским судьей и управлял бы их объединением честно и незаинтересованно. Как уже говорилось, железным дорогам также была экономически выгодна консолидация переработчиков нефти для оптимально выстроенной собственной работы. Соглашение с Рокфеллером являлось крайне привлекательным и по другой причине: он дальновидно собрал у себя сотни вагонов-цистерн, создав их постоянную нехватку.

СИК – вскоре изобличенная как тайный сговор – была мастерским шагом в погоне Рокфеллера за доминированием в промышленности. И переработчики нефти, и железнодорожные компании пытались совладать с избытком мощностей и самоубийственными ценовыми войнами. Величайшая прозорливость Рокфеллера заключалось в том, что он мог решить проблемы нефтяной промышленности, одновременно решив проблемы железных дорог, создать двойной картель – нефтяной и железнодорожный. В ситуациях торга одна из сильных сторон Рокфеллера проявлялась в том, что определял, что хочет, он сам и сам выяснял, что хочет другая сторона, а затем мастерски находил взаимовыгодные условия. Рокфеллер старался не разорить железные дороги, а помочь им процветать, пусть даже и укрепляя при этом собственные позиции.

Позже, пытаясь дистанцироваться от потерпевшего фиаско СИК, Рокфеллер высмеивал обвинения в том, что он был предводителем банды. Все это время, настаивал он, он знал, что дело провалится, и согласился на участие просто ради тактического маневра. «Мы приняли предложение в надежде, что [Том Скотт] и люди из Филадельфии и Питтсбурга нам помогут. Мы собирались идти с ними, насколько позволит их план; а когда он провалится, мы смогли бы сказать: «Теперь попробуйте наш план». План Рокфеллера заключался в том, чтобы объединить промышленность под началом «Стандард Ойл». По его собственному признанию, СИК вызывала у него возражения не по этическим вопросам, а только с практической точки зрения, так как он был убежден, что эти меры не наведут должной дисциплины среди участников. Схема никогда не вызывала у него угрызений совести. «Это было правильно, – позже сказал не изменивший мнения Рокфеллер. – Для меня это был вопрос совести. Вопрос между мной и моим Богом. Если бы мне нужно было сделать это завтра, я бы сделал то же самое – сделал бы сотню раз»25. Даже задним числом он не переносил сомнений касательно своей карьеры, ему нужно было видеть в ней долгое триумфальное шествие, благословленное его религией.

Утверждение Рокфеллера, что он нехотя последовал за железнодорожными компаниями, удобно искажало правду. Он совершенно не собирался скромно стоять в стороне и ждать, пока неудачный план пойдет ко дну, он принял ведущую роль и выполнял ее с усердием. Нам это известно по нескольким примечательным письмам, которые он написал Сетти из Нью-Йорка, где на несколько недель засел с представителями железных дорог. Он знал, что эти переговоры – очень спорная тема, так как сообщал Сетти 30 ноября 1871 года: «Человеку, преуспевающему в жизни, иногда приходится плыть против течения»26. Письма подтверждают, что не он придумал эту схему, но они же показывают, что он быстро воодушевился проектом, заявив 1 декабря: «…проект и впрямь нравится мне все больше»27. Когда Уотсон заручился благословением Коммодора Вандербильта, Рокфеллер определенно ликовал, и он выдвинулся как естественный лидер группы, особенно при том, что остальные побаивались. В конце января 1872 года, запертый в Нью-Йорке, он хотел вернуться в Кливленд, но написал Сетти, что «наши люди не хотят об этом и слышать, они обеспокоены и надеются на меня. …Я чувствую себя, как лев в клетке, и рычал бы, если бы это принесло какую-то пользу»28. Очевидно, если бы Рокфеллер хотел, чтобы СИК рухнула, он бы отказался от лидерства и вернулся в Кливленд раньше.

Небольшая стопка писем, которые он написал Сетти в то время – из нескольких сохранившихся ранних писем к ней – выдают удивительно романтическую сентиментальность, как будто семь лет брака не приглушили его пыл. В разгар переговоров он писал ей: «Прошлой ночью мне снилась девочка Селестия Спелман, и я, проснувшись, понял, что это моя «Лора»29. Неоднократно Рокфеллер жаловался на то, как одиноко чувствовал себя в Нью-Йорке – «как скитающийся еврей», – и снова и снова говорил о желании оказаться дома. Его совсем не соблазняли деньги, мода и власть Нью-Йорка, его душа баптиста питала к ним отвращение. «Мир полон Притворства, Заискивания и Обмана, – писал он, – а дом это укрытие для отдыха и свободы»30. На этом этапе Рокфеллер все еще относился к своему богатству, как к чуду и чему-то нереальному, говоря Сетти, что «то, как мы преуспели и оказались в независимых обстоятельствах, кажется сказочным сном, но, уверяю тебя, это неопровержимый и отрадный факт – наши обстоятельства отличаются от обстоятельств многих, будем благодарны за это»31. Возможно, финансовая независимость придала Рокфеллеру храбрости, и он принял рискованный план СИК в уверенности, что она не поставит под угрозу безопасность его семьи. И чтобы Сетти не беспокоилась о его новом предприятии, он напоминал ей: «Ты знаешь, мы богаты независимо от наших вложений в нефть – но я считаю свои запасы нефти лучшими»32.

К концу января 1872 года, когда заговорщики составили и подписали последние контракты, пытаясь сохранять строжайшую секретность, в западную Пенсильванию начали проникать слухи о надвигающемся скачке грузовых тарифов. 22 февраля «Петролеум Сентр Рекорд» туманно ссылалась на «слухи о гигантской комбинации между некоторыми железнодорожными компаниями и нефтепереработчиками для контроля за закупкой и перевозкой сырой и очищенной нефти из этого региона»33. Точно о заговоре стало известно только несколько дней спустя, когда местный агент грузовой службы железной дороги «Лейк Шор» поспешил к умирающему сыну и оставил вместо себя подчиненного, который не понял, что новые тарифы еще не введены в действие. Не осознавая исторического масштаба своих действий, мелкий служащий выставил внешним переработчикам неподъемные тарифы, утвержденные СИК. 26 февраля потрясенные жители Ойл-Крик прочитали в утренних газетах, что грузовые тарифы за ночь удвоились для всех – кроме привилегированной группы предпринимателей в Кливленде, Питтсбурге и Филадельфии, входивших в непонятную структуру под названием «Саут импрувмент компани».