Смерть после полудня - Эрнест Хемингуэй

Во-первых, нужна смелость, чтобы раздразнить быка на подлинную натураль, во-вторых, на свете сыщется много других приемов, где тореро рискует меньше; необходима выдержка, чтобы поджидать быка, держа еще неразвернутую мулету в левой руке, отлично понимая, что если бык не клюнет на эту невеликую приманку, он доберется до тебя; далее, надо обладать отточенными навыками, чтобы вести мулету в сантиметре от рогов, причем голова животного должна быть по центру ткани, рука тореро выпрямлена в локте, разворачивается жестко, а туловище тем временем следует изгибу траектории атаки без смещения ступней. Этот пасс нелегко сделать без огрехов четыре раза подряд перед зеркалом в гостиной, где быков нет и в помине, а к седьмому повтору уже голова кружится. Есть масса тореро, кто так и не выучились выполнять его презентабельно. Чтобы сделать натураль отменно — не корчась, удерживая такую геометрию движения, когда рогу достаточно сдвинуться едва ли на один-два дюйма, чтобы распороть человеку живот; контролируя ход бычьей атаки рукой и запястьем, удерживая животное по центру ткани, останавливая его хлестким взмахом кисти ровно в нужный момент, да повторить все это три, а то и четыре, пять раз, — надо быть и тореро и артистом.

Фальшивку под видом натурали можно сделать правой рукой: для этого мулету расправляют кончиком шпаги и человек проворачивается на месте так, что бык следует за полуоборотом, который вместе с мулетой совершает тореро, а вовсе не за плавным движением руки и запястья. Есть немало праворуких пассов, которые обладают целым рядом достоинств, однако почти во всех из них ткань расправлена воткнутым в нее кончиком шпаги, чей эфес зажат в той же ладони, что держит и черенок мулеты, поэтому дополнительная ширина позволяет тореро пропускать быка на увеличенной дистанции, если он того захочет. Конечно, он может сделать это и ближе, но, как бы то ни было, у него появляется средство работать с быком на большем отдалении от себя, в отличие от человека, работающего с мулетой левой рукой, который такой возможностью не обладает.

Помимо натурали и печо, к фундаментальным пассам с мулетой относятся аюдадо, которые выполняются с утыканием кончика шпаги в ткань, удерживаемую противоположной рукой. Есть две разновидности, именуемые либо пор альто, либо пор бахо, в зависимости от того, проходит ли мулета, соответственно, над рогами или же под мордой быка.

Все пассы, в том числе полупассы (то есть когда бык проносится мимо человека не полностью), выполняемые с мулетой, обладают определенной целью. Ничто не изнуряет могучего и яростного быка сильнее, чем связка натуралей, которые, одновременно скручивая и утомляя его, заставляют охотиться за приманкой и тореро левым рогом, вынуждая следовать по траектории, которую выбрал для него человек, планирующий затем сократить дистанцию и убить. Бык, чьи шейные мускулы утомились недостаточно, чья голова по-прежнему посажена высоко, после серии аюдадо пор альто (двуруких пассов, выполняемых с мулетой и шпагой, когда мулета удерживается так высоко, что бык даже взбрыкивает передними ногами) значительно опустит голову. Если же он изнурен и, напротив, голову держит слишком низко, матадор может на время ее поднять тем же пассом, только модифицированным; при этом нельзя затягивать, иначе голова вновь упадет еще до того, как матадор сблизится для всаживания шпаги. Низкие пассы, выполняемые со взмахом и резким скручиванием мулеты, порой с медленным проносом и перекидыванием нижней кромки, а также быстрые возвратно-поступательные подергивания предназначены для быков, которые очень уж выносливы, прытки на ноги или для непосед, которых сложно заставить замереть в нужном месте. Такие пассы выполняют спереди, и мастерство матадора состоит в том, чтобы не потерять свое место возле головы животного, чтобы никогда не отступить дальше, чем требуется, плюс в учет берутся движения мулеты, которой он утверждает свое господство над животным, вынуждая его резко разворачиваться и быстро терять силы, при последующей фиксации в нужной позиции. «Непроскакивающий» бык — в смысле, который отказывается атаковать с известного расстояния достаточно мощно, чтобы, если человек не сходит с места и грамотно ведет мулету, проскочить мимо него на всю длину корпуса — это либо бык трусливый, либо до того изнуренный за время боя, что успел выдохнуться и больше не хочет нападать. Несколькими пассами на близкой дистанции, вкрадчиво, без чрезмерной закрутки быка, не заставляя его вывихивать ноги, искусный матадор способен внушить трусливому быку, что мулета — это не наказание, что он не пострадает, если ринется в атаку; другими словами, может превратить трусливого быка в некое подобие торо браво, подарив ему уверенность. Точно так же, работая аккуратно и мудро, тореро способен распалить быка, который утратил агрессивность, и выманить его из глухой обороны, заставить вновь перейти в наступление. Но для этого человек должен пойти на больший риск, поскольку единственный путь вдохнуть в обороняющегося быка уверенность и показать свое над ним превосходство, это работать как можно ближе, решительно вторгнуться на территорию быка — оставить лишь клочок под копыта, как выражается Бельмонте, — и, провоцируя атаку со столь близкой дистанции, тореро уже не успеет увернуться в случае просчета, у него не останется времени на подготовку пассов. Его реакция должна быть идеальной, и он должен знать быков. Если при этом он еще и изящен, можно быть уверенным, что это изящество врожденное, в нем нет нарочитости и фальши. Да, возможно принять картинную позу, когда рога к тебе еще несутся откуда-то издали, но ничего не выйдет, если ты стоишь между ними или двигаешься взад-вперед, придерживаясь спасительного пятачка возле загривка, когда выманиваешь быка мулетой, колешь его острием шпаги или черенком мулеты, побуждая развернулся, утомляя или, наоборот, подстегивая, когда он не хочет атаковать.

В корриде есть целое направление, в рамках которого изящество развивается в такой степени, что становится неотъемлемой стороной боя, где стараются в как можно большей степени устранить «проскоки» рога мимо живота человека; родоначальником и разработчиком этой школы был Рафаэль «Эль Галло». Эль Галло был слишком великим и тонко чувствующим артистом, чтобы стать универсальным тореро, и вот почему постепенно отходил от тех элементов боя, которые имели прямое отношение к смерти или могли ее причинить что быку, что человеку, но в особенности человеку. Следуя этому принципу, он разработал метод работы с быком, где изящество, зрелищность и подлинная красота движения вытеснили собой рискованный классицизм корриды в его личном понимании. Хуан Бельмонте просеял изобретения Эль Галло, взял из них нужное себе и скомбинировал с классическим стилем, в дальнейшем развив свою собственную революционную манеру. По части изобретательности Эль Галло не уступал Бельмонте, был изящнее и, обладай он холодной пылкостью и волчьей отвагой Бельмонте, свет не видывал бы тореро грандиознее. Следующим по близости к такому сочетанию был Хоселито, его брат, и единственный недостаток Хоселито заключался в том, что все в корриде давалось ему до того легко, что он с трудом находил способы передать эмоции, которые всегда присутствовали у Бельмонте из-за его очевидной физической ущербности, причем не только животному, с которым он имел дело, но и каждому, кто с ним работал, да и большинству из тех, кто за ним наблюдал. Ходить на Хоселито — все равно что мальчишкой читать про д'Артаньяна. За него и беспокоиться-то не надо, потому что он слишком ловок. Хоселито был слишком хорош, слишком одарен. Ему пришлось погибнуть, прежде чем люди сумели увидеть, что риск и в самом деле был. Но в том-то и дело, что суть величайшей эмоциональной привлекательности корриды заключена в ощущении бессмертия, которое испытывает тореро на пике первоклассной фаэны и которое он передает своему зрителю. Он творит искусство, и он же играет со смертью, подманивая ее ближе, ближе, ближе к себе; смерть, которая, как ты знаешь, таится в кончиках рогов, потому что в доказательствах у тебя лошадиные трупы, выложенные на песке и накрытые брезентом. Тореро передает чувство собственного бессмертия, и пока ты следишь за ним, оно становится твоим. И когда оно принадлежит вам обоим, он демонстрирует его истинность ударом шпаги.