Красная мельница - Юрий Мартыненко

– Вот-вот, не сегодня завтра соберет банду, – стояла на своем классная руководительница.

– Ну, уж вы совсем договорились…

– Просто трудный подросток, – заметил кто-то из присутствующих в учительской коллег Виктории Петровны.

– Ну не до такой же степени, – слегка смягчила свой гнев молодая учительница. И хулиган, и отметки у него кроме математики и физики сплошь неуды. Сидит демонстративно на парте чернилами танки рисует… Что из него выйдет?

– А вы пробовали с матерью поговорить? Домой-то к нему ходили?

– Ходить не ходила. Мамашу вызывала запиской.

– И что?

– Говорит, что дома во всем помогает. Родители давно развелись. Отца он и не помнит. Может, отчасти, в этом причина его трудного характера?

– Если дома хороший матери во всем помощник, значит, не такой этот ученик и трудный?

– Ну, я не знаю.

– А надо бы, Виктория Петровна. Вы его классный руководитель. Может быть, получше присмотреться к парню? Пристальнее? Понять, что он хочет, к чему стремится? – спокойным голосом обратилась к Виктории Петровне пожилая учительница литературы, когда прозвенел звонок с перемены.

– К чему стремится, к чему стремится. В клуб он бегать стремится. Да, вот, два дня назад не подготовился к контрольной. Проходил в кино. Да еще и на два сеанса. Один детский, а второй умудрился на взрослый.

– А фильм какой?

– Кажется, «Парень из нашего города».

– Хороший фильм, про танкистов, – заметил кто-то из учителей.

– Хулиган он и прогульщик.

– Сейчас-то Заремба где? – спросила учительница литературы.

– Как где? Оттирает в классе мокрой тряпкой парту. Изрисовал всю танками… Чернила изводит…

* * *

Занятия в кружке проходили три раза в неделю. Ребята изучали винтовку образца 1895 года, ее устройство, принцип действия ударного механизма. Разбирали, собирали. Сначала так. Потом на время, которое военрук засекал по секундомеру. На всю группу выделены две учебные трехлинейки.

– Я не я буду, если из вас «ворошиловских стрелков» не сделаю, – твердо заверил капитан. Пацаны переглянулись, многозначительно посмотрели на Климку. Тот, в свою очередь, понимал, что кровь из носу – подкачать никак не должен, просто обязан научиться попадать в «яблочко».

За поселком на учебном полигоне у подножья крутой сопки сухо трещали винтовочные выстрелы. Высунув от усердия язык, пацан, которому перешла винтовка, долго перебирал растопыренными ногами по земле, прижимая плотнее к низу пятки. Руки немели от напряжения. В глазах рябило. Прицельная мушка на конце ствола расплывалась.

Капитан коротко рубил воздух широкой ладонью.

– Огонь!

Щелкал выстрел. Дергалась в облачке порохового дыма винтовка. Падала в песок горячая гильза. Военком забирал трехлинейку и ждал, пока ребята сбегают до мишени – фанерного щита с нарисованными кругами по центру. Щит был установлен в песчаную подошву сопки.

– Десятка, товарищ капитан!

– У кого?

– У Ворошилова.

– Еще у кого?

– Только у Клима.

– Молодец, Клим Ворошилов! – Военком по-взрослому крепко пожимал руку парню. – В самое яблочко. Так дальше стрелять, быть тебе обязательно тезкиным стрелком! Понял, нет намек?

– Так точно, товарищ капитан, понял, – по-военному ответил Клим, смущаясь и краснея.

После занятий военком вытаскивал пачку папирос и сладостно затягивался, сдвинув фуражку на затылок. Пацаны поглядывали на него, запоминая место, куда улетит добротный папиросный окурок. На них в последнее время страшный дефицит. Но капитан затаптывал окурок каблуком и давал команду строиться.

– Ворошилов! – окликнул как-то военком Клима. Остальных ребят отпустил искупаться в речке, что протекала рядышком. – Тебе когда в армию?

– Нынче в августе семнадцать будет, – ответил парень, с сожалением поглядывая в сторону речки, завидуя приятелям.

– Значит, в начале будущего года подоспеет пора, – проговорил военком и вдруг спросил: – И какие планы?

– Хочу десятилетку окончить, – начал было Клим, собираясь признаться о сокровенной мечте отца, чтобы сын стал инженером путей сообщения, но осекся, вспомнив, какое теперь время. Теперь, по всей видимости, не до учебы в железнодорожном институте…

– Мать-то работает?

– Работает.

– Кем?

– Уборщицей.

Военком опять достал из кармана широких галифе пачку папирос.

– Куришь?

– Еще не начал.

– И не начинай.

Военком поднес зажженную спичку к папиросе. С разговором не спешил. А Климу вдруг и купаться расхотелось.

– О чем думаешь, Ворошилов? Или о ком? Об отце? – Военком помолчал, потом добавил: – Все обойдется. Железная дорогая – строгая, почти военная организация. Разберутся и отпустят твоего отца. Сильно не переживай. Подумай о матери. Ты сейчас, как говорится, один мужчина в доме. Один и главный. Я, собственно, вот о чем хотел поговорить с тобой. Или купаться хочешь?

– Купаться всегда успеется, – махнул рукой Клим.

– Может, тебе следует подумать о военном училище?

– Как это?

– Так. После школы можем направить учиться в военное училище. На командира. Выбирай профиль. Хочешь артиллерийское, хочешь танковое. А можно и в пехотное пойти. А? Царица полей… Стрелок из тебя добрый. Все пули в яблочко. Ну, что? – Он пытливо смотрел на паренька.

– Не знаю, – шмыгнул носом от неожиданного предложения Клим.

– Ты смотри, какая фамилия? – полушутя-полусерьезно продолжал капитан, затягиваясь папиросой. Дым колечками вился у козырька его фуражки. – С таким именным набором сам бог тебе велит идти в офицеры. Красные офицеры, а?

Видя, что Клим растерялся и не может сейчас ответить или пообещать что-либо определенное, капитан сказал:

– Ладно. Такие вещи с кондачка не решаются. Поедешь на выходной домой, посоветуйся с матерью. Потом и договорим. Но прежде ты сам все хорошенько подумай, все взвесь. Толковые командиры нужны. Сам слушаешь сводки, читаешь газеты. Тяжко на фронтах. Но ничего. Одолевали раньше, одолеем и теперь. Когда началась Первая мировая, я приблизительно в твоем возрасте был. Хорошо помню окопников, возвращавшихся с фронта. Чаще всего, инвалидов на костылях, с пустыми рукавами, заткнутыми за поясной ремень… Да, много тоже и горя, и слез было видано. А потом революция, Гражданская война. Когда отстроились, думали, вот теперь-то заживем, надеялись, что больше ни войны, ни крови, ни разрухи. И вот, бац тебе. Фашизм…

Скоро, будучи по служебным делам в облвоенкомате, райвоенком попытался похлопотать за Климку насчет направления в военное училище. Капитан рассчитывал на поддержку одного своего давнего сослуживца. Но оказалось, что тот уже второй месяц на фронте. Отпустили по личному рапорту. Вместо него теперь в его кабинете за столом сидел моложавый, тщательно причесанный под пробор подполковник. Узнав об арестованном отце школьника, и слушать не стал. Сорвавшись на повышенные тона, даже пригрозил, что этак капитану недолго и в особый отдел округа загреметь.