Банзай, земляне! - Григорий Дондин

– Как здоровье, брат? – спросил Мазёвый, поднимаясь на ноги.

– На одну попытку побега хватит, – отозвался Че. Говорил он, совершенно не стесняясь конвоиров. Экзамен на знание человеческого языка орки благополучно провалили, дав неадекватные реакции на все оскорбления и провокационные вопросы. – Пару пальцев осколком срезало, а в остальном порядок.

Че махнул связанными руками. Левая кисть была грубо замотана бурой от крови тряпкой. На щеках бойца лиловым расцветали свежие синяки. Разбитые губы опухли и выглядели весьма комично. Невзирая на языковой барьер, пару раз по морде Че Паев все ж таки выпросил. Мазёвый с удовольствием отметил заплывший глаз одного из конвоиров.

Орки благоразумно пустили разведчиков впереди себя. Пальцы с курков не убирали ни на секунду. Знали, кого охраняют. Коридор, по которому они шли, оригинальностью не отличался. Желтая полоса на полу, через каждые двадцать шагов тусклые прямоугольные светильники, по обеим стенам раздвижные двери.

– Что с Кумаром?

– Наверно, помер, – вздохнул Че. – Я первое время тоже в отключке был. Очнулся, когда черти с меня броню стаскивали. Правда, ненадолго. Одного стропорезом пырнул, второму с локтя глаз запечатал, после чего лишился сознания и двух зубов, – боец пошуровал языком во рту. – Точнее, двух с половиной. Толпой навалились, козлы, и душевно так отметили.

– Но не убили, – похоронным голосом заметил Мазёвый.

– Не убили, – столь же мрачно подтвердил Че.

Смысл этого факта понимали оба. Если им, невзирая ни на что, до сих пор сохраняют жизни, значит, замышляют какой-то особо изуверский способ расправы.

– Думаешь, сожрут?

– Нет, бля, по ордену выпишут и домой отправят!

– Предлагаю погибнуть при попытке к бегству. Быстро и без мучений.

– Не спеши на реинкарнацию, брат Че Паев. Убежим мы с тобой обязательно, а вот кто при этом погибнет – это еще вопрос.

– А ты заметил, какие нам почести оказывают? В эскорте ни одного рядового. Сплошь офицеры.

– Вот я и говорю, что погодить надо. Авось вертухаи сменятся. И думать о побеге поменьше следует. Они ж храмовники. Телепаты, чтоб их током в двадцать первый палец! Могут наши планы заранее разгадать.

– Интересно, как это можно не думать о том, чего очень хочется? – усомнился Че.

– Совсем не думать, конечно, не выйдет, но можно пойти на хитрость. Вот скажи, тебе приятно было смотреть, как зеленый пехотинец на шлюху залезает?

Че хорошенько обдумал предложенный вопрос.

– Не особо, – сказал он. – Поначалу возник сугубо научный интерес, а потом брезгливо как-то сделалось. Это все равно что за собачьей случкой подглядывать.

– Такая же херня, брат, – кивнул Мазёвый. – Нам такие сцены неприятны.

– И что с того?

– Ну как же?! Вспомни, что Кумар говорил про чтение орочьих мыслей. Можно подсмотреть картинки, возникающие в мозгу, и ничего больше.

– Хитро! – усмехнулся Че, постепенно вникая в замысел Мазёвого.

– Ну так! Давай о бабах думать. Оркам противно сделается, и они очень скоро за нашими мозгами подглядывать перестанут. Вот тогда и о побеге поразмышлять можно будет.

– А как мы поймем, что они больше не в силах полет нашей эротической фантазии выносить?

– Ну-у, – Мазёвый призадумался на пару секунд. – Будем чередовать идеи. Пять минут мечтаем о разврате, одну о побеге. Начали!

В камеру их загнали намного раньше, чем родился план побега. Комнатушка пять на пять. В правом от входа углу очко и умывальник. Над дверью единственный светильник, забранный металлической сеткой. По стенам откидные шконки в два яруса.

– Слышь, Мазёвый, а ведь мы с тобой на губу попали, – сказал Че, оглядывая обитателей камеры. На шконках, судя по шортам и килтам, лежали четыре пехотинца и один храмовник. Танкист с подбитым глазом стирал в раковине какую-то тряпку.

– Будет чем в полку похвастаться, – оскалился Мазёвый. – На родную губу любой дурак попасть может, а вот на вражескую мы с тобой первыми загремели.

Поначалу орки молча таращились на землян, очевидно, не вполне доверяя собственному зрению. Приподнялись на локтях и тупо смотрели. Танкист позабыл про свою постирушку. Вода из крана шумно хлестала по его закаменевшим от удивления рукам. Потом храмовник, не меняя позы, пнул ногой в днище шконки второго яруса и что-то сурово рявкнул. Сверху бойко спрыгнул пехотинец. Подскочил к землянам. Что-то затараторил. Толкнул в плечо одного, другого. Танкист при этом как-то сжался и принялся за стирку с удвоенным энтузиазмом.

– Всё как дома, – буркнул Мазёвый. – Храмовник у них за пахана. Этот чертила у него в шестерках. И конечно же, чухан в углу, увлеченный стиркой чужих портянок.

– Тюрьма, брат, она, как и армия, на всех планетах одинаковая, – философски отозвался Че.

Возмущенный хладнокровием людей, пехотинец удвоил натиск. Без устали сыпя непонятными словами, он склонялся то к одному, то к другому разведчику. Свирепо заглядывал в глаза, наигранно посмеивался, брызгал слюной и толкался. Он был выше людей на полторы головы, а ужимками отчетливо напоминал шимпанзе из зоопарка.

– Повяжи слюнявчик, чмо зеленое, – презрительно произнес Че Паев, отпихивая пехотинца связанными руками и делая шаг в сторону свободной шконки. – Не утресся после тебя.

Слов орк не понял, но, чтобы остервенеть, ему хватило действий и интонации землянина. Он схватил Че Паева за ворот кителя, развернул лицом к себе. Что-то гавкнул и тут же повалился на пол. Болезненно заскулил и заматерился, держась руками за колено, секундой ранее звонко хрустнувшее под ударом земного армейского ботинка. Храмовник был молниеносен. В одно движение он слетел со шконки, сократил дистанцию и снес Че Паева ударом ноги в грудь. Выучка войсковой элиты была видна невооруженным глазом. Боец врезался в стену и сполз на пол. Храмовник процедил несколько слов и указал на очко в углу камеры. Зло сверкнул глазами на Мазёвого.

– Я, конечно, не лингвист, но, по-моему, этот черт пытается сказать, что в орочьей хате место человека у параши, – проговорил Мазёвый, косясь на Че Паева, который поднимался, потирая связанными руками ушибленные ребра. Храмовник нетерпеливо повторил свой жест, всем видом требуя от людей повиновения. Подле него встали еще два пехотинца. Тот, что валялся на полу с покалеченной ногой, не прекращал злобно браниться и угрожать. Слова его были для людского уха непонятными, но интонации и жесты обладали предельной выразительностью.

– Предлагаю объяснить этим зеленым человечкам всю глубину их заблуждений, – сказал Че, исподлобья поглядывая на обидчика. Безоружный бой со связанными руками входил в программу тренировок полевой разведки, так что путы на запястьях людей не особенно смущали.

– Согласен, – кивнул Мазёвый и сразу завопил: – Банзай, земляне!

Рукопашная затянулась на целую минуту. Кто хоть раз в жизни дрался, знает, что это очень долго. Когда смолкли последние звуки бурной потасовки, в камере осталось всего три живых существа. Два землянина плюс танкист, трусливо забившийся под шконку. Разведчики хлюпали разбитыми носами и ощупывали связанными руками места ушибов на предмет сломанных костей. При этом их окровавленные, опухшие лица выражали полную удовлетворенность результатом. Храмовник со свернутой шеей и порванным зубами ухом лежал, уткнувшись лицом в очко.