Тайные убийцы - Роберт Уилсон

— А как насчет глобального терроризма? — поинтересовался Пабло. — Как вы собираетесь с этим справиться?

— Это не моя работа. Я расследую убийства людей, которые совершают террористы, — ответил Фалькон. — Я понимаю, что дело может оказаться сложным. Но, по крайней мере, у нас есть хоть какая-то возможность его распутать, к тому же трагедия пробуждает в большинстве людей их лучшие качества. Я бы не хотел оказаться на вашем месте: ваша работа — предвидеть и предотвращать теракты. В случае успеха вы становитесь безвестными героями. В случае неудачи на вашей совести оказываются жизни невинных жертв плюс проклятия прессы и наставления равнодушных политиков. Так что если вы собирались предложить мне работу — нет, спасибо.

— Не совсем работу, — уточнил Хуан. — Мы хотим знать, готовы ли вы предоставить кусочек-другой для заполнения одной разведывательной головоломки.

— Я уже говорил вам, что больше не гожусь в шпионы.

— На первых порах мы бы попросили вас послужить вербовщиком.

— Вы хотите, чтобы я завербовал Якоба Диури в информаторы разведки? — спросил Фалькон.

Люди из СНИ кивнули, отхлебнули пива, закурили.

— Во-первых, я не имею представления, о чем Якоб мог бы вам сообщать, а во-вторых, почему именно я? — спросил Фалькон. — Наверняка у вас есть опытные вербовщики, которые выполняют такие задания постоянно.

— Речь не идет о сведениях, которые он мог бы передать нам прямо сейчас. Он сможет кое-что нам сообщить, если сделает определенные вещи, — сказал Пабло. — Да, вы правы, у нас есть опытные сотрудники, но ни у одного из них нет с ним таких особых отношений, как у вас.

— Но в основе моих «особых отношений» с ним — дружба, душевная близость и доверие. Что от всего этого останется, если в один прекрасный день я спрошу у него: «Якоб, будешь шпионить в пользу Испании?»

— Ну, не только в пользу Испании, — заметил Грегорио. — В пользу всего человечества.

— Вот как, Грегорио? — произнес Фалькон. — Надо не забыть ему об этом сказать, когда я стану просить его предать родных и друзей и начать давать информацию человеку, которого он знает всего четыре года своей сложной жизни.

— Мы не делаем вид, будто это легко, — отозвался Хуан. — Кроме того, мы не склонны недооценивать важность такого контакта и понимаем, что в том, о чем мы вас просим, есть определенные моральные затруднения.

— Спасибо, Хуан, вы меня успокоили, — ответил Фалькон. — Вы сказали — «на первых порах». Значит ли это, что потом последует что-то еще? Лучше скажите мне сразу. Попытаюсь переварить это вместе с теми костями и хрящами, которые вы уже мне кинули.

Сотрудники СНИ переглянулись и пожали плечами.

— Нам только что сообщили, что антитеррористический отдел севильского управления КХИ собираются допустить к расследованию, — произнес Хуан. — Мы полагаем, что там имеет место утечка информации, и мы хотим знать, кто этот двойной агент и кому он передает информацию. Вам придется с ними тесно сотрудничать. Ваше мнение будет для нас неоценимым.

— Не понимаю, почему вы думаете, что я могу проделать такую работу.

— Вы набрали очень высокий балл в этом собеседовании, — объяснил Пабло.

— А по моральной шкале сколько у меня баллов?

Люди из СНИ хором рассмеялись. Не то чтобы они сочли сказанное смешным: это было просто облегчение от того, что неловкость удалось сгладить.

— Я получу что-нибудь в обмен на все это? — поинтересовался Фалькон.

— Деньги, если вы хотите именно этого, — озадаченно проговорил Хуан.

— Я думал не о количестве евро, а скорее о доверии, — сказал Фалькон.

— А конкретнее?

— Вы можете мне о чем-то рассказывать, — пояснил Фалькон. — Понимаете, сейчас я не говорю вам ни «да», ни «нет», но вы, вероятно, могли бы сказать мне, почему так важен оказался этот исписанный пометками Коран, который мы нашли в «пежо-партнере»…

— На данном этапе это невозможно, — отрезал Пабло.

— Мы начинаем склоняться к мысли, что наши севильские находки, — проговорил Хуан, перебив своего подчиненного, — отражают лишь фрагмент куда более масштабного террористического плана.

— Более масштабного, чем освобождение Андалузии? — спросил Фалькон.

— Мы склонны полагать, что в плане, о котором мы слишком мало знаем, что-то пошло не так, — ответил Хуан. — Мы считаем, что в нашем распоряжении оказалась представленная в форме Корана шифровальная книга террористической сети.

Севилья

6 июня 2006 года, вторник, 21.00

В ресторане был разгар ужина для первых вечерних туристов, перед тем как в десять вечера начнется наплыв местных жителей. Консуэло вышла из кабинета и отправилась на вторую беседу с Алисией Агуадо. Перед этим она сегодня выходила лишь один раз — пообедать у сестры. Они говорили исключительно о бомбе, и только на последних минутах трапезы Консуэло спросила ее, сможет ли она быть у нее дома, в Санта-Кларе, около половины одиннадцатого вечера. Сестра предположила, что возникли какие-то сложности с няней.

— Нет-нет, она будет приглядывать за мальчиками, — ответила Консуэло. — Мне просто сказали, что мне нужен какой-то близкий человек в доме, когда я вечером вернусь.

— Ты идешь к гинекологу?

— Нет. К психологу.

— Ты? — поразилась сестра.

— Да, Ана, твоя сестра Консуэло отправляется к целителю душ.

— Но я в жизни не видела человека в более здравом уме, чем ты, — заявила Ана. — Если уж спятила ты, тогда на что надеяться всем нам?

— Я не спятила, — ответила она, — но это возможно. Я сейчас словно хожу по лезвию ножа. Женщина, к которой я иду, поможет мне, но она говорит, что, когда я приду домой, мне нужна будет поддержка. Эта поддержка — ты.

На сестру эти слова произвели шокирующее действие, не в последнюю очередь потому, что обе с неудовольствием осознали: возможно, на самом деле они не так уж и близки, как им казалось.

Выйдя из кабинета, своей крепости, Консуэло почувствовала, как где-то у нее в животе нарастает чувство паники, и, словно по сигналу, она вспомнила слова Алисии Агуадо: «После работы сразу ко мне. Ни на что не отвлекайтесь». Это породило в ней какое-то смущение, внутренний голос спрашивал: «Зачем бы мне отвлекаться?» Когда она затягивала ремень безопасности, ее сознание отклонилось от первоначальной цели, и она подумала, не проехать ли ей мимо площади Пумарехо: может быть, он там? Сердце у нее учащенно забилось, и она мощно и долго жала на клаксон, так что один из официантов даже выбежал на улицу. Она отъехала от тротуара и пронеслась через площадь Пумарехо, глядя прямо перед собой.

Через пятнадцать минут она сидела в кресле в комнате с прохладно-голубыми стенами, обнажив запястье в ожидании, когда его коснутся испытующие пальцы Алисии Агуадо. Сначала они поговорили о бомбе. Консуэло не могла сосредоточиться. Она была занята попытками собрать воедино куски своего раздробленного «я». Разговор о разрушениях, причиненных взрывом, не помогал.