Дагестанская сага. Книга II - Жанна Абуева

– Нет, я чувствую, что не сдам! – упрямо твердила Марьяша, но когда подошёл срок экзамена и она оказалась лицом к лицу с Криштопой, то увидела перед собою не грозного и свирепого людоеда, а румяного старика, который, выслушав её ответ, весело сощурился и спросил:

– Ну, а вы, уважаемая, к какому типу темперамента себя относите?

– Я… это… ну, где-то между холериком и сангвиником! – выпалила Марьяша, на что экзаменатор ответствовал:

– Вот как? Любопытно, любопытно! Что ж, холерико-сангвиник, ставлю вам «хорошо», можете идти!

Марьяша, не веря своему счастью, поспешила к двери. Студенты закидали её вопросами:

– Ну, как он принимает? Зверствует? Что спрашивает?

– Вы сначала определитесь со своим темпераментом, а потом уже заходите! – сказала Марьяша, вытаскивая из кармана свёрнутые в «гармошки» шпаргалки и раздавая их друзьям. – Это вам для страховки, но воспользоваться точно не получится, даже и не пытайтесь!

* * *

Марьяша обогнула улицу Батумскую и подходила к лестнице, ведущей к её дому, когда услышала за спиной своё имя. Оглянувшись, она увидела Саида. Запыхавшись, он подошёл к ней и сказал: «Привет!»

– Привет! – ответила Марьяша, остановившись в нерешительности.

– Как дела? – спросил Саид, и интонация его голоса показалась девушке несколько необычной.

– Нормально, экзамен сдала! – сообщила ему Марьяша.

– Да? Поздравляю, поздравляю…

Он замолчал и в наступившей паузе, казалось, сосредоточенно обдумывал что-то важное. Марьяше стало не по себе от этого молчания, и она сказала:

– Извини, мне надо идти.

Парень сделал протестующий жест и произнёс:

– Надо поговорить серьёзно… Только не сейчас… Меня ждут… Ну, там одно дело… Я завтра уезжаю на практику, на месяц. Я тебе позвоню и всё объясню… – Он замолчал и тут же добавил, запинаясь: – Послушай, мне в данный момент… очень нужны деньги, я должен отдать кое-кому… Ты меня не выручишь?

Марьяшу, ожидавшую чего угодно, но только не этого, охватило лёгкое разочарование, но, тут же его подавив, она открыла сумку, где лежала полученная как раз сегодня летняя стипендия.

– Вот, возьми, – сказала она, протягивая парню несколько десятирублёвых купюр.

Парень взял деньги и, пряча глаза, сказал:

– Спасибо… Я верну! Просто действительно нужно!

Коротко кивнув, девушка сбежала по лестнице, слыша за спиной:

– Я позвоню!

– Пап, мне нужно поговорить с тобой!

Профессор Абдусаламов оторвал взгляд от бумаг и взглянул на сына. Лицо Саида выражало решимость, как если бы он собрался спрыгнуть вниз с высокой скалы.

– Слушаю тебя, дорогой!

Из всех троих детей Саид, как старший, был для отца самым многообещающим, хотя и не пошёл, как от него ожидалось, в медицину. Во-первых, он был единственным сыном, а следовательно, продолжателем известной фамилии; во-вторых, он был достаточно честолюбив, чтобы не сказать, амбициозен, с раннего детства заверяя окружающих, что станет ни больше ни меньше, как секретарём обкома партии. Ну, а в-третьих, мать его, увидев во сне покойную бабушку, сообщившую, что Саид станет «большим человеком», уверилась в этом сама и уверила своего супруга, вообще-то ни в какие сны не верившего, а тут вдруг возжелавшего поверить.

На свою профессорскую зарплату отец покупал ему всё самое лучшее, что можно было достать в магазинах плюс из-под полы или с импортной базы стараниями благодарных пациентов.

Он не отказывал сыну и в карманных деньгах, не зная, впрочем, что этих денег парню всегда не хватало, ибо, сам этого не признавая, он не на шутку увлёкся безобидным на первый взгляд веществом, называемым в народе «дурью», а среди ребят – анашой.

Глядя сейчас с нескрываемой любовью на своего отпрыска, профессор Абдусаламов ждал с его стороны очередной материальной просьбы, в душе уже готовый её удовлетворить.

– Я… я хочу тебя попросить… ну, то есть сказать…

Саид, обычно не терявшийся, сейчас мялся и подыскивал слова, и тогда отец сказал ему:

– Ну, говори, сынок, что там у тебя?

– Короче… Мне нравится одна девчонка, ну, то есть девушка… и… я хочу на ней жениться!

Профессор Абдусаламов, ожидавший чего угодно, но только не этого, вскинул удивлённо брови:

– Ого! Так вот сразу и жениться?

– Ну… не сразу, но хотя бы засватать!

– Погоди-ка! Давай по порядку. Кто она, откуда и так далее.

Профессор достал из коробка сигарету и, чиркнув зажигалкой, затянулся, давая сыну время объясниться.

– Зовут её Марьяша. Она учится в ДГУ на историческом. И… она мне нравится!

– Это я уже понял! А что за семья?

– Насчёт семьи не знаю, не интересовался.

– Так надо ведь узнать! Не можем же мы брать девушку, не зная толком, какого она роду-племени!

– Пап, для меня это не имеет значения, я…

– А для меня имеет! – жёстко сказал отец. – От семьи зависит всё: воспитание, и поведение, и нравы. У этой твоей Марьяши есть фамилия?

– Её фамилия Магомедова. Кажется, если не ошибаюсь, её родители врачи.

– Ну вот уже кое-что проясняется! А где они живут хоть?

– У них квартира на улице Свободы, недалеко от гостиницы «Дагестан».

– Ну вот что, сын. Ты давай узнавай о её родителях, а потом мы вернёмся к этому разговору, договорились?

Когда днём позже сын назвал имена Юсупа и Малики, профессор Абдусаламов погрузился в долгое молчание, а затем произнёс внезапно осевшим голосом:

– Кажется, я знаю этих людей. Во всяком случае, когда-то знал…

Большего Саид от отца добиться в тот день не смог. Более того, Марат Алиевич отказался от ужина и даже не стал смотреть свою любимую передачу «Клуб кинопутешествий».

* * *

Саид, однако, проявил настойчивость, и Марату, судившему по его такой настойчивости, было ясно, что сын влюблён, как никогда.

Все дни после первого их разговора он пребывал в растерянности, какой давно уже не испытывал. Ему вспомнились его собственная юность, то светлое и чистое чувство, которое соединяло их с Маликой, их совместные планы на будущее, мечты об аспирантуре и всё то, что было разом перечёркнуто одним-единственным разговором в парткоме.

Конечно, Малика тысячу раз была права, облив его презрением. Жизнь показала, что политические ситуации, на первый взгляд неразрешимые, имеют свойство меняться самым неожиданным образом. То, что вчера ещё казалось неприемлемым, сегодня может оказаться вполне возможным и реальным.