Сердце проклятого - Ян Валетов

— Порядок? — спросил сидящий за рулем человек.

— Не совсем, — ответил Хабиб и улыбнулся одной половиной рта. Чувствовалось, что спокойствие дается ему нелегко. То, что должно было произойти в ближайшие минуты, превращало его в дичь. Хитрости хитростями, а израильтяне из «Шабак» недаром ели свой хлеб. Искать его будут так, что ифритам станет жарко. Хотя, если Аллаху будет угодно, никогда не найдут. Подмена документов — временная мера, но выиграть сутки-двое, отсрочить тот момент, когда еврейские ищейки станут на след, означает возможность покинуть страну. Ему обещали помочь.

— Порядок будет тогда, когда ты отвезешь меня подальше от этого места, — произнес Ясин негромко, прикуривая сигарету. Он посмотрел на свои пальцы — руки немного подрагивали. — Поехали.

Караул на блок-посту сменился. Этот наряд был постарше предыдущего и поопытнее. Пикап не микроавтобус — что искать в пустом кузове? Подумаешь, два араба едут с работы домой.

Так что выезжавшую из Эйлата машину обыскивали без ажиотажа, скорее для проформы, хотя документы, конечно, проверили.

На Ясина никто внимания не обратил, тем более, что за последние пять минут он где-то потерял парик, зато обзавелся очками в металлической оправе и усами — эти детали добавили ему к возрасту лет десять, и теперь выглядел он точь-в-точь как мужчина на фотографии в удостоверении, которое предъявил патрулю: Самир Захар — электрик в торговом центре.

Только когда пикап выехал за пределы охраняемой зоны, Ясин облегченно вздохнул — тугая пружина, державшая его на взводе с того момента, как микроавтобус въехал в город, наконец-то ослабла. Даже сигарета приобрела другой вкус, и пересохший рот вдруг наполнился горьковатой слюной.

Он сделал это! Ну, почти сделал!

Пора было ставить точку.

Хабиб достал из поясной сумки телефон и, не задумываясь, набрал на клавиатуре номер. Он улыбался. Хотя улыбка могла показаться вымученной, застывшей, но зато глаза обмануть не могли — они так и светились неподдельным торжеством. Столько лет он ждал момента, чтобы поквитаться. Рассчитаться с проклятыми захватчиками сполна!

Да, он вырос в благополучном районе, учился в обычной школе и ходил в один класс с еврейскими детьми. Да, он окончил университет в Хайфе, где тоже учился вместе с евреями, сидел в одних аудиториях, обедал в кафе, но, живя с ними бок о бок, Ясин никогда, НИКОГДА не переставал их ненавидеть! Это не их земля — так учил отец, так говорил имам, так велит Аллах, и задача любого настоящего верующего — сделать все для того, чтобы ни один еврей не смог осквернять своим дыханием воздух этой страны. Сам Ясин в Аллаха не верил, но никому и никогда не признавался в своем неверии. Для того, чтобы делать бомбы и снаряжать «кассамы», вера не нужна, вполне достаточно одной ненависти! Еврейской заразе нечего делать на этой земле!

Он нажал кнопку вызова.

В трубке запищали гудки. Один, второй, третий… Улыбка замерзла на смуглом лице, превратившись в гримасу, от которой любому свидетелю невольно хотелось бы съежиться. Ясин более не походил на коммивояжера. Человека с такими глазами не пустили бы на порог дома даже самые беспечные хозяева!

После четвертого гудка в наушнике щелкнуло.

Араб оглянулся, пытаясь хоть что-то разглядеть через заднее стекло, но за пикапом уже смыкалась ночь, и город был виден лишь как зарево вдалеке. Ни звука, ни вспышки… Но Ясин знал, что устройство сработало.

И, к сожалению, он был прав.

Взрыв на подземной парковке был такой силы, что ударная волна, взломав плиты перекрытия, вырвалась из цокольного этажа в огромное лобби, полное людей. Огненный смерч, расколол пол, ворвался в полный постояльцев ресторан, разметал тела, и воспламенил мебель. Взметнувшийся фонтан обломков и осколков бетона искорежил стеклянные шахты открытых лифтов, секунду назад скользивших по стенам гостиницы, вынес наружу огромные витражи окон, все еще отражавших мирные огни курортного города.

Пуф-ф-ф!

Многоэтажный отель шумно выдохнул пыль, огонь и смертоносное стеклянное крошево — осколки засвистели вокруг картечью. Огромный цилиндр основного здания словно осел, основание окуталось клубами пыли и дыма. Стоящие на улице такси отбросило взрывной волной прочь, и самое маленькое из всех — старенький «рено» — упало в гостиничный фонтан, и уже там, в воде, вспыхнуло факелом. Стекла и мелкая каменная крошка изрешетили нескольких прохожих на противоположной стороне улицы.

На миг стало оглушительно тихо — даже музыка на променаде замерла на середине такта. В наступившем безмолвии стал слышен шорох падающих на землю обломков, и лишь потом грохнуло так, что оставшиеся в живых на несколько секунд оглохли. Клубы пыли смешались с дымом. По стенам отеля ручьями лились высыпающиеся стекла, в воздухе повис серебристый звон — внизу ручьи встречались с каменной мостовой.

Страшно кричали раненые, но это продолжалось недолго — их голоса поглотил рев толпы на променаде — тысячеголосый вой испуганных до смерти не походил ни на что. Услышав этот могучий звук, хотелось упасть ничком, прикрывая затылок руками, и ждать, пока все успокоится.

Ясин разобрал телефон, с которого только что звонил, выбросил в ночь сначала батарейку, потом разломал и отправил следом остальное.

В городе за его спиной выли сирены, кричали раненые и испуганные насмерть люди.

Хабиб закурил еще одну сигарету, гордо выпятил скошенный подбородок, выпустил перед собой струю синеватого дыма и торжествующе ухмыльнулся. Он улыбался и в тот момент, когда водитель по-кошачьи плавным движением извлек из-под приборной доски блеснувшую в лунном свете полоску стали — почти такую же бритву, как и та, что спала у подрывника в кармане, дожидаясь своего часа — и с ловкостью резника вогнал лезвие под нижнюю челюсть Ясина, чуть ниже уха. Вогнал и провернул, раскрывая рану. Хабиб еще успел удивится тому, как обильно хлынула ему на грудь и колени красная, пахнущая солью и теплом жидкость. А больше ничего не успел. Водитель оттолкнул тело к противоположной дверце, чтобы не испачкаться.

На боковой дороге в старом, давно уставшем от тяжкой таксомоторной жизни «Мерседесе» пикап ждали водитель и четверо пассажиров — дюжих и немногословных парней. Тело Ясина Хабиба не помещалось в подготовленной заранее яме, выстеленной черным пластиком (копали с ленцой, вот и ошиблись на четверть метра), и тогда те, кто его хоронил, несколькими ударами лопат сломали трупу ноги в коленях, заставив их выгнуться в другую сторону. Получилось здорово, Хабиб лег в яму плотно, как будто всегда здесь и лежал.

Потом двое из похоронной команды притащили к могиле стеклянную бутыль литров на тридцать и скинули ее на труп. Упав, бутыль не разбилась, но от ударов брошенных похоронщиками камней лопнуло стекло, и в свете тусклых фар над разрытой землей закурился едкий, дурно пахнущий дымок. Тело заворочалось в черной кислотной жиже, словно гальванизированная лягушка. Прикрыв рты платками, парни в четыре руки заработали лопатами — сухая земля летела вниз рыжими потоками. Через несколько минут и от ямы, и от тела не осталось и следов. Водитель «Мерседеса», все время простоявший в стороне, торопливо пробормотал над наваленными поверх импровизированной могилы камнями молитву и растворился в ночи вместе со своими спутниками.